Мария Ветрова - Обретенный май

— Маша! — выкрикнул Женя. Ее Женька, любимый сын, напрочь позабывший о матери, сделавший попытку броситься к жене, неведомо каким образом попавший сюда раньше всех и отчего-то не слышавший выстрела, что само по себе было просто невозможно!..

— Стой на месте! — Эльвира, удивительно быстро взявшая себя в руки, крепко вцепилась в рукав Евгения. — И ты, Мария, стой и не двигайся, поняла?!

Внезапно над ними упала глубокая тишина, в которой слышались лишь какие-то неясные всхлипывания и постанывания в кустах. Это началась истерика с Катиным мужем.

Катя больше не рыдала и, как отметила Нина Владимировна, пришла в себя неимоверно быстро. Быстрее мужчин, лица которых свидетельствовали о нечеловеческом ужасе, всецело охватившем их.

Наверное, впервые Маша не возразила Эле и послушалась ее, не сделав ни малейшей попытки тронуться с места: В желтоватом свете фонарей было видно, что лицо ее помертвело, став белее бумаги, и в одно мгновение между изящными бровями прорезались две неизвестно откуда взявшиеся морщинки. В одно мгновение Маша вся как-то осунулась и постарела.

— Господи, Володя, — в голосе Эли все-таки слышалась истерика, — да придержи ты, наконец, Женьку, помоги мне, этот дурак… Туда нельзя! Никому нельзя, пока не приедет милиция, слышали, вы, все?!

Евгений наконец услышал Элю и растерянно повернулся к ней.

— Боже, мама, — рядом с генеральшей раздался голос старшего сына. — Ты была все это время здесь… здесь!..

Нина Владимировна подняла голову, с трудом оторвав взгляд от лежавшего на земле тела, и удивленно поглядела на сына, в глазах которого отражались ужас и тревога за нее… Скорее этого можно было ожидать от Жени, но тот, похоже, не в состоянии был думать ни о ком, кроме Маши, неизвестно как очутившейся здесь.

— Я только что пришла, — Нина Владимировна с трудом разомкнула ссохшиеся губы, произнеся это почти шепотом. — Я… я ничего не видела, если… если ты об этом…

— Пойдем отсюда, мама, пойдем, тебе нельзя тут быть… Нельзя! Ты можешь встать?

— Нет, — Нина Владимировна с тоской обвела взглядом присутствующих. — Я никуда не пойду… Иди к Эле, Вовочка, иди… И к Женьке… — И, возможно, впервые за всю свою жизнь, не побоявшись выглядеть вульгарно, генеральша добавила: — Похоже, сын, мы все здорово влипли…

10

Телефонный звонок беспардонно вторгся в тишину ночи, и Аня схватила трубку, еще даже окончательно не проснувшись. Ее разбудил голос дежурного лейтенанта. К тому моменту глаза успели адаптироваться к темноте, и она с опаской покосилась на лежавшего рядом мужа. Сергей спал. Или делал вид, что спит. Аня прикрыла глаза и сосредоточилась, стараясь понять смысл слов дежурного.

— …Машина, Анна Алексеевна, будет минут через двадцать.

Ночной собеседник замолк, нужно было что-то сказать в ответ, и она переспросила, куда именно предстоит ехать, поскольку название поселка проскочило мимо полусонного сознания.

— Беличья Гора, — послушно повторил лейтенант. И на всякий случай добавил: — Убит хозяин дачи, во время вечеринки, выстрелом в затылок.

— Кто из увэдэшников отправился на место, не знаете?

— Соколов. Они скоро уже будут на месте.

— Вы не в курсе, почему именно нас туда толкают? Если не ошибаюсь, Беличья Гора — область, а не Москва… Впрочем, и так понятно: дачники — москвичи, а из всех межмуниципальных прокуратур самые безответные следователи именно в нашей… Пока, лейтенант, спасибо!

В процессе разговора с дежурным Аня успела не только встать, но и дотащиться до кухни — подальше от спальни. Бросив трубку радиотелефона на стол, она поморщилась, вздохнула и, стараясь ступать как можно тише, отправилась назад. Одежда осталась там, в шкафу, и теперь ей оставалось только молить Бога, чтоб Сережа не проснулся, пока она будет извлекать все необходимое. Шкаф был скрипучий: она все время забывала его смазать. Еще с вечера забыла залить в термос кипяток, значит, выезжать придется на голодный желудок: кипятить чайник времени уже не было. Через десять минут машина будет ждать у подъезда, а следователь прокуратуры Анна Алексеевна Калинкина терпеть не могла опаздывать, заставляя кого бы то ни было ожидать ее персону… Да и чем раньше прибудут все, кому положено, на место преступления, тем больше шансов раскрыть его по горячим следам. Это она знала очень хорошо.

«Беличья Гора»… — Аня поморщилась и вздохнула. Она отлично представляла себе контингент этого, когда-то знаменитого, дачного поселка, и уже одно это повергало капитана Калинкину в уныние. Дело в том, что всех этих потомственных интеллигентов в двадцатом поколении, всю эту подгнившую аристократию Аня переносила с огромным трудом. Точнее говоря — на дух не выносила.

Сама Аня решительно всего, чем обладала на сегодняшний день — от образования и должности до Сережи, по-прежнему спавшего (или делавшего вид, что спит) в глубине квартиры, достигла и добилась сама. Собственным трудом и собственной целеустремленностью. Собственной головой, наконец… Никто и ничего не принес ей на блюдечке с голубой каемочкой, как тем, кого ей сейчас предстояло увидеть. Никогда! Так что Анино отношение к этим людям вполне можно было назвать классовым…

Она усмехнулась своей мысли уже внизу, выходя из лифта и на ходу дожевывая бутерброд с сыром, который все-таки сляпала себе в спешке. На какие-то доли минуты ей удалось все же опередить их дежурный «сорок первый», украшенный дурацкой росписью и разноцветными мигалками. Проглотив последние крошки, она стремительно нырнула в слабо освещенное нутро притормозившей у ее подъезда машины, одновременно бросив короткое «Привет!» двоим своим коллегам, которым «повезло» сегодня ночью дежурить в прокуратуре, а следовательно, ехать на этот вызов вместе с ней.

— Докладывай, — вздохнула Аня, расправляя на коленях строгую синюю юбку, напоминавшую форменную. У нее вообще вся одежда напоминала форменную. — Давай, Паша…

— Собственно говоря, — вздохнул тот, кого она назвала Пашей, — докладывать-то особо пока нечего, кроме того, что менты уже на месте и эксперты, разумеется, с ними… Остальное тебе должен был сказать дежурный… Если хочешь, могу повторить.

— Хочу.

— Тогда слушай. Убит хозяин одного из особняков, какой-то новый русский… Пока не ясно. Зовут жертву… Сейчас! — Павел извлек из внутреннего кармана пиджака блокнот. — Вот… Любомир Леонид Леонидович, точный возраст неизвестен, на вид лет тридцать пять… Тебе это имя ни о чем не говорит?

Аня нахмурилась, попытавшись сосредоточиться, поскольку память сразу зацепилась за что-то связанное с этим именем… Нет, сейчас не вспомнить. Ни за что не вспомнить.