Школа. Никому не говори. Том 2 - Руфия Липа

– Не разобраться, а кое-что прояснить. А ты уже расслабилась и готова отвечать?

– А ты драться не будешь?

Повеса от услышанного затормозил и, потемнев от возмущения, вперил взгляд в спутницу.

– С чего ты решила, что я драться буду? Как до такого додумалась вообще?!

Поспелова, поняв, что сморозила глупость и испортила неплохо начавшийся диалог, сбивчиво начала оправдываться:

– Подумала, что ты решил, что… что я наговорила на тебя про Камиллу и что врала про родителей… Ты с утра так злился! И поэтому проучишь…

– Кулаками?.. Люба, я с тобой драться не собирался. Как ты себе это представляешь?

– Извини, пожалуйста! Мне очень неудобно за сказанное! – Школьница от неловкости и стыда потупила глаза.

– Каждый раз, когда мы вместе проводим время, ты умудряешься что-нибудь отчебучить! Кто-то сказал, что я девочек бью?

– Нет.

– Тогда как твоя логика привела тебя к этому выводу?

– Ты злился с утра…

– Был недоволен. Во-вторых, ты не поздоровалась и прошла мимо, будто я – говна кусок…

– Это «во-первых», – поправила его Люба.

– Не перебивай, будь добра! Причём твоё поведение было ничем не обосновано: мы не ссорились – раз, хорошо знакомы – два. В третьих, на моё замечание ты высказалась, что дружбы нет и можно не здороваться. Повторюсь, мы не ссорились. Ни я, ни ты – никто не говорил, что дружба закончилась и больше общения не будет. Правильно всё? Чего молчишь?

– Правильно, – подтвердила тихоня. Сказать ей было нечего.

– А теперь «во-первых». Мне вчера было неприятно узнать, что ты ходишь в гости к Паше. Две недели подряд. Каждые субботу и воскресенье. Со слов Сани я понял, что являешься ты к Пахану с утра и уходишь с сумерками. Вы вдвоём, одни в доме, на другом краю города. И ты совершенно не боишься, видимо, каких-либо последствий: что узнают родители, кто-то увидит – и так далее.

– Но Паша – очень хороший человек! – пискнула десятиклассница, чувствуя прилив вины.

– Я не договорил!.. Если же со мной ты – просто идёшь хотя бы – то боишься каждого постороннего чиха или шороха. В сентябре я пришёл к твоему дому. Ты от меня тогда бежала, как от опасного рецидивиста, до самого перекрёстка, а потом просила держаться подальше и никак не показывать наше знакомство. С Пашкой, значит, тусить наедине в упор не боишься, а общение со мной прячешь с глаз долой! Как думаешь, Люба, какие выводы мне пришли в голову?

Поспелова поняла, что попалась с поличным. Она расстроенно смотрела в строгие чёрные глаза и виновато молчала.

– А вот теперь я задам вопрос, ответ на который кое-что мне прояснит! Будь добра не юлить. Отвечай честно, глядя мне в глаза, – приказал парень, внимательно следя за её реакцией.

– Хорошо. – Девушка решила, что отступать некуда, и приготовилась.

– Ты стремишься скрыть наше общение, потому что твоя мать не переваривает цыган?

Тихоня потеряла дар речи. Ну что ж, всё тайное рано или поздно становится явным. Придётся объясниться.

– Нет. То есть, да… И да, и нет, короче! Как бы правильно объяснить…

– А ты попробуй!

Поспелова, чувствуя, как тело начинает бить отвратительная мелкая дрожь, набрала в лёгкие побольше воздуха.

– Мама не любит чужих… Всех.

– Почему?

– Потому что, по её словам, все они лгут и обманывают.

– Откуда такие выводы? – нахмурился повеса.

– Блин! Сэро, даже не знаю, как правильно сказать! – растерянно мялась девочка. – Щас соберусь… В общем, мама считает, что русские только друг другу могут доверять. Потому что нацмены…

– Кто?!..

– Нацмены – мама так называет их. Нацмены портят жизнь нам, стараются обмануть или сделать плохое. Мама говорит, что – сколько сталкивалась с другими национальностями – они всегда нагло врали, пытались использовать или обдурить.

– А русские не пытались?

– Пытались, конечно! – задумалась Люба. – Но конкретно о русских мама так не говорит.

– Ежу понятно! Потому что сама русская! Но если свои совсем не безобидные, смысл выставлять злодеями другие народы? И что за деление: свой – чужой?.. У меня, между прочим, паспорт гражданина России! Я здесь родился, как и мои родители, и являюсь законным жителем страны, как и ты! На каком основании меня записали в какие-то там «нацмены»?

– Не знаю, Сэро, прости! – огорчённо пискнула тихоня. – Мама просто не любит чёрных…

– Та-а-а-а-ак! Теперь выясняется, что именно чёрных!

– Да… Черноволосых. Ну, типа, русские светлые…

– Русских с чёрными волосами валом!

– Согласна! Мама их по фамилии различает…

– Хрень несусветная! Теперь приплелись фамилии, и я запутался!.. Давай-ка подытожим: маман напрягают другие народы с чёрными волосами, потому что она решила на основе своего неприятного опыта с парой-тройкой товарищей сравнять всех под одну гребёнку и записать во враги. Эдакая уравниловка по нацпризнаку! Причём факт, что любой народ состоит не из двух-трёх плохих маминых знакомых, а из миллионов разных людей, не учитывается. Поступки и поведение отдельно взятых личностей из каждого народа значения для твоей мамы иметь не будут. Раз я цыган – значит, опасный. Потому что все, без исключения, цыгане – опасные. Правильно я понял?

– Правильно. – Люба со стыда не знала, куда провалиться. Всё сказанное ею звучало полной бредятиной. Девочка никогда не подвергала мамины слова сомнениям. А Сэро смог за считанные минуты разрушить незыблемость маминых постулатов в пух и прах.

– Ты, Люба, так понимаю, полностью с мнением матери согласна?

«Господи, какой позор! Как выкрутиться?!.. За что мне это?!» – Дрожь тела из мелкой сменилась на крупную.

– Я не знаю, Сэро! Мне нечего сказать… Кроме тебя и Имира, ни с кем не общалась! Ты ко мне относишься хорошо, Имир – тоже…

– Тогда почему сторонишься? – нехорошо прищурился повеса.

– Потому что не хочу ругаться с мамой! Расстраивать её! Меня выгонят и перестанут считать дочерью!

– Тебе такое дома обещают?

Люба молча пожала плечами в знак согласия.

– Весело у вас в хате, однако! – язвительно прыснул ровесник.

– Но я очень хочу дружить с тобой, Сэро! И с Имиром. Мне хорошо с вами!

– Люба, так не бывает. Усидеть на двух стульях разом невозможно. Рано или поздно Александра Григорьевна узнает. Придётся выбирать: либо быть удобной для матери, либо – личный комфорт и дружба.

Старшеклассники замолчали и заметили, что улица опустела от школьников. С тех пор как они остановились на обочине и начали тяжёлый разговор, прошло около получаса.

– И много таких радикалов в твоём окружении?

– Без понятия. Бабушки, которые в гости приходят, подобно рассуждают… Ну, примерно так! Я особо не слышала…

– Ох уж эти бабки! – Ибрагимов зло сплюнул на землю. – Весёлый народ!

– Не бабки, а бабушки, –