Мэри Брэддон - До горького конца

— Вы дадите мистрис Буш четверку чаю и полфунта сахару на неделю, и ни зерна более. Помните это, Грация. И пожалуйста, не давайте прислуге купленного мяса более двух раз в неделю. Если не хотят есть свежую, здоровую солонину, пусть едят что угодно. Сара знает, какие обеды я готовила для мистера Вальгрева, а мистрис Буш будет стряпать для него. Но смотрите за всем собственными глазами и отдавайте сами приказания мяснику. Пусть варят бобы и чтобы не было разговоров, по вкусу они или нет. Ваш дядя снял их не для ворон. И не допустите истребить все сливы на пудинги для Джека и Чарли; если они хотят есть до расстройств желудка, пусть едят падаль. И желательно было бы, чтобы наволоки были хорошенько починены к моему приезду. Мисс Тульмин гораздо лучше сделала бы, если бы выучила вас чинить белье вместо parlez vous Français. Все, что ни дашь вам починить валяется так долго, что противно смотреть.

— Я сделаю все, что могу, — отвечала Грация покорно. — Долго думаете вы пробыть в отсутствии?

— Могу ли я это знать, душа моя? Если не случится ничего особенного с Присциллой и с младенцем, я не пробуду там более недели. Но она женщина деликатная, и Бог знает что может случиться. Теперь я пойду в лучшую гостиную проститься с мистером Вальгра.

Грация села к отворенному окну, сильно взволнованная. Тетка уедет и целую неделю не будет следить своими проницательными глазами. В эту неделю полнейшей свободы можно будет чаще видеться с любимым человеком. Грация знала, что он принужден был хитрить, чтобы провести с ней несколько минут, не возбуждая подозрения. Теперь все изменится. Целую счастливую неделю можно будет видеться без помехи. А потом? Потом настанет конец всему, и надо будет расстаться. Ужасный день разлуки придет рано или поздно, он сказал ей это прямо, и она старалась представить себе этот день, но не могла. Она была еще очень молода, и неделя казалась ей целою вечностью блаженства!

«Будет ли он рад, — спросила она себя. — Желала бы я знать, будет ли он рад?»

Если б она заглянула в сердце своего возлюбленного в ту минуту, когда мистрис Джемс Редмайн объявила ему о своем отъезде, она увидала бы, что он не был рад.

«Жаль, что я не уехал сегодня без всяких прощаний, — сказал он себе. — Уехать теперь, когда она просила меня остаться, было бы грубостью. Но остаться, когда наш дракон уезжает и мы будем иметь возможность проводить целые дни вместе, значит обречь себя на лишние страдания в будущем. Я не считал себя способным страдать из-за женщины, но теперь вижу, что эту девушку нелегко будет забыть. Жаль, что я встретил ее, жаль, что мне пришло в голову приехать сюда! Вздор! Можно ли тревожиться из-за такой сентиментальной глупости! Почему не насладиться неделей невинного ухаживания за хорошенькою девушкой? Затем я возвращусь в мой круг общества и забуду ее».

С таким похвальным намерением мистер Вальгрев вышел опять в сад в надежде встретиться с Грацией.

В этот раз его ожидания, однако, не оправдались. Мистрис Джемс варила в кухне варенье и держала возле себя Грацию, снабжая ее полезными хозяйственными советами. Тяжело было провести в жаркой кухне чудный летний день, полоская банки, вырезая и надписывая ярлыки и стараясь быть каким-нибудь образом полезною, но Грация покорилась этому охотно. На следующий день ее ожидала полнейшая свобода.

Мистер Вальгрев обошел раза три сад, потом лег на траве в фруктовом саду и задремал, поддавшись усыпительному влиянию августовского полудня. Но сновидения его были не совсем приятны, и он встал, не освежившись, и медленно вернулся к дому. Проходя мимо решетчатого окна кухни, полузаросшего плющом, он увидал мельком Грацию, потерял надежду повидаться с ней, вооружился удочкой и пошел состязаться со старою, опытною щукой, с которою воевал уже шесть недель. Неучтивая тварь никак не хотела проглотить крючок, но очень искусно, вследствие долгой практики, портила его удочки.

Глава IX. «НЕЖНЫЙ ПОЦЕЛУЙ, И МЫ РАССТАНЕМСЯ»

День клонился к вечеру, когда Губерт Вальгрев возвратился на ферму. В старом доме царствовала отрадная тишина, свидетельствовавшая об отсутствии мистрис Редмайн. Без обычной суеты был подан ему обед, приготовленный, может быть, не так вкусно, как в присутствии хозяйки, но мистер Вальгрев был не из тех людей, для которых обед высшее благо в жизни. Ему нравилось спокойствие, которое мистрис Джемс оставила за собой, ему приятно было думать, что сейчас он выйдет в сад, и никто не помешает ему провести там вечер в обществе Грации.

Он застал ее спящею за работой, за несносными наволочками, одну под кедром. Джемс Редмайн никогда не был легкомысленным человеком, но свобода очень приятна тому, кто пользуется ею редко, и он отправился в Кингсбери, чтобы провести там вечер, разговаривая о предметах текущего интереса с политиками своего околотка в комфортабельной гостиной трактира «Луна и Семь Звезд». Приближалось время жатвы, и каждый из посетителей мог сообщить что-нибудь интересное о своем урожае. С политикой и агрономией Джемс Редмайн не заметил, как прошел длинный вечер. Что же касается Джека и Чарли, они сидели на месте только когда ели. Движение было их нормальным состоянием.

Итак, Грация осталась одна под кедром, и весь вечер влюбленная пара провела в саду. О блаженное время! Время светлой радости, не омраченной заботой о будущем! Грация отдалась своему счастию так же просто, как ребенок в начале праздника. Он был с ней, он исполнил ее просьбу и остался. Она не ожидала, что в жизни так много счастья, а между тем это была старая история: уверения в неизменной любви, — в любви, готовой на все, кроме самопожертвования, странная смесь страсти и светского благоразумия, меланхолическое философствование новейшей школы и неизменный припев: «Я люблю вас, Грация, но это невозможно».

Прекрасные летние дни следовали один за другим, и ничто не нарушало блаженства их счастья. Дядя Джемс продолжал наслаждаться свободой и, оправдываясь делами, проводил время то в Кингсбери, то в Танбридже. Грация ходила со своим возлюбленным удить рыбу на извилистый берег восхитительной речки, и смотрела, как он расставлял сети старой щуке или случайно вытаскивал борвену или язя. Но рыбная ловля была только предлогом для прогулок и разговоров. Он вырезал ее имя на серебристой коре старого бука и невольно подумал, что сказала бы Августа Валлори, застав его за таким сентиментальным занятием и рядом с ним Грацию, с восторгом следившую за его работой.

Да, славное было время, но длилось оно не долго. Мистер Вальгрев со страхом думал о своем собственном мире.

«Тем не менее я почти уверен, что через месяц такая жизнь надоела бы мне до отвращения, — сказал он себе. — Нет, лучше расстаться с моей милой, пока любовь наша не утратила своей свежести, чтобы каждый из нас мог до конца жизни сохранить в душе поэтическое воспоминание. Я женюсь на Августе, Грация выйдет за одного из своих кузенов, а в воспоминание о нашей подавленной любви каждый из нас сохранит цветок или прядь волос».