Раиет - Тилли Коул

Затем я замер, заметив, что она поймала мой взгляд на себе. Ни одна женщина никогда не привлекала моего внимания. Но с Верховной Моной Господина все было по-другому. Все изменилось в ту секунду, когда я впервые увидел ее в тренировочной яме. Она отличалась от всех предыдущих его женщин. Она шла по-другому. Была застенчивой и робкой.

Она была прекрасной.

Такой чертовски красивой, что сбила с пути.

Я подумал о бое с китайским воином и понял. Вспомнил момент, когда Господин привлек мое внимание, и на долю секунды я потерял контроль над собой и обратил внимание на его женщину. Я смотрел на нее, пока она в страхе сидела на полу у его ног. Я был в бешенстве.

Я облажался.

Он знал. Он знал, что я обратил на нее внимание. Он говорил мне, что найдет мое слабое место. И спустя столько лет он наконец-то его нашел. Я, как лунатик, попал прямо в его ловушку.

Когда я снова посмотрел на мону, все еще сгорбившуюся в углу, дрожащую от страха, то почувствовал, как часть моей собственной холодности согрелась. Я почувствовал, как в моем мертвом сердце образовалась трещина. Она была такой крошечной по сравнению со мной. Она была напуганной.

И она была прекрасной. Было очевидно, почему Господин не мог отвести от нее глаз.

Поймав себя на этой мысли, я отогнал эти чувства и лег обратно на матрас. Уставился в темный потолок, прислушиваясь к прерывистому дыханию моны.

Я закрыл глаза и заставил себя не обращать внимание на ее присутствие. Если я буду ее игнорировать, если не стану к ней прикасаться, то Господин заберет ее обратно, и я буду в безопасности. Я просто должен сопротивляться ее обаянию, и тогда все это закончится.

Я не стану слабым.

Даже для такой красивой женщины, как она.

***

Шипение — это первое, что я услышал. Странный звук, за которым последовал пронзительный крик. Я заморгал в темной комнате, сбитый с толку. Затем мой член дернулся, когда я услышал, как задыхающийся женский стон прорезал тишину камеры.

Мое тело замерло, а потом я вспомнил про женщину в углу. Еще один стон заполнил тишину, и мое сердце начало биться быстрее, вспоминая вчерашний день. Как охранник привел в мою камеру Верховную Мону. Мону, у который на запястье был браслет.

Долгий, полный нужды стон пронзил воздух, и я стиснул зубы, когда мой возбужденный член начал пульсировать. Повернувшись на бок, я сосредоточил внимание на углу и увидел, что распростертая фигура моны начала двигаться. Затаив дыхание, я наблюдал, как ее ноги стали подрагивать. Ее глаза все еще были закрыты; она явно еще спала. Но когда я напряг свое зрение, то заметил, небольшие движения браслета на ее запястье. Что-то давило на ее кожу.

Наркотики наполняли ее вены.

Я сжал в кулаке простыню, когда с ее губ сорвался еще более громкий, отчаянный стон. На этот раз спина моны выгнулась, и даже при таком тусклом свете я увидел, как напряглись ее соски, едва коснувшись прозрачной ткани.

Моя челюсть болела от напряжения, член стоял по стойке смирно и упирался в штаны. Но я не двигался. И не стану этого делать. Я не подчинюсь плану Господина.

Я не мог. Не мог отдать ему последнюю часть своей воли.

Движение в коридоре привлекло мое внимание, и охранник крикнул:

— Тебе лучше ее трахнуть, 901-ый. Единственный способ остановить ее мучения — это войти в нее.

Я зарычал низко и угрожающе, и охранник отошел назад, оставив нас наедине. Когда снова посмотрел в ее сторону, то обнаружил, что ее глаза были открыты. Ее зрачки расширены, и она смотрела прямо на меня. Ее широко открытые глаза, свинцовые от похоти и желания, обжигали мои, затем она вскрикнула. Ее руки двигались, чтобы обхватить полные сиськи.

Я не мог сдержать стон, вырвавшийся из моего горла при виде девушки, извивающейся на полу. Но я взял себя в руки. Это пройдет. Ее потребность пройдет. Я бы сопротивлялся.

Но прошли минуты, а ее похоть становилась все сильнее. Мона все больше и больше корчилась, лежа на полу. Ее крики усилились. Они стали такими болезненными и громкими, что я вскочил с матраса и ударил кулаками по металлическим прутьям.

— Убери ее к чертовой матери! — взревел я охраннику, который, как я знал, был поблизости.

Я больше не мог этого выносить.

Но никто не пришел. Затем я снова услышал шипение, и каждый мускул в моем теле напрягся, когда дыхание моны остановилось, а затем она закричала так громко, что я вздрогнул от боли в ее криках.

Отойдя назад, я врезался плечом в металлические решетки, слыша, как они скрипят от моей силы. На этот раз охранник повернулся с высоко поднятым пистолетом.

— Назад, — приказал он.

Я оскалил зубы.

— Уведи ее отсюда, — повторил я и схватился за прутья решетки.

Я сжимал их так сильно, что пальцы болели, а вены на мышцах вздувались от напряжения.

— Уведи ее отсюда, — пригрозил я.

Охранник направил на меня пистолет, затем опустил его, наклонился вперед и приказал:

— К черту ее. Я не могу больше выносить ее стенания. Господин отдал ее тебе, так трахни ее и заткни эту суку!

Охранник ушел, и я закричал:

— Вернись! — но я слышал звук закрывающейся двери и понял, что он оставил нас одних.

Мона снова закричала, и я закрыл глаза, прижавшись лбом к прутьям. Холодный металл остужал мою горячую кожу, но мой член все еще был твердым и испытывал меня на прочность.

Когда она снова закричала, я сдержал рык.

— Тебе нужно ей помочь, — раздался глубокий голос с другого конца коридора.

Открыв глаза, я посмотрел на камеру 667-ого и заметил его, стоящего у решетки. Когда наши взгляды встретились, он сказал:

— Она нуждается в твоем освобождении. Будет только хуже, если ты этого не сделаешь.

— Я не стану, — прорычал я, злость пронизывала каждое слово. — Я не стану играть по правилам Господина.

— Она не контролирует это, — повторил он.

Я смотрел на него. 667-ой был широкоплечим, с темно-русыми волосами до плеч. Его голубые глаза не отрывались от моих, и он добавил:

— Ей больно, — он покачал головой, когда я не пошевелился. — Помнишь наркотики, которые нам давали в детстве? Помнишь, как они заставляли нас страдать и кричать