Нора Робертс - Посмертный портрет

Брови Рорка взлетели вверх.

– Мысль интересная…

– Если так, закажи себе пиццу сам. – Она накинула жакет. – Пока. Я буду в управлении.

– Сначала потренируйся. – Рорк положил руки ей на плечи. – Скажи: «Приятного путешествия. Счастливого отпуска».

– Ты не говорил, что мне придется прощаться с ним. – Увидев выражение лица мужа, Ева выпалила: – Ладно, ладно, так и быть! Приятного путешествия. – Потом она растянула губы в улыбку и добавила: – Счастливого отпуска… Задница! Наконец-то я избавлюсь от этой старой задницы!

– Понятно. – Рорк провел ладонями по ее предплечьям, взял за руку и повел к двери. Кот стрелой вылетел из гостиной. – Старик тоже ждет этого с нетерпением. В последние два года он не брал отпуска.

– Потому что не хотел спускать с меня глаз… Ладно, все в порядке! – весело сказала Ева. – Он все-таки уезжает, а это самое главное.

Они уже подходили к двери, как вдруг послышался кошачий вопль, проклятие и несколько глухих ударов. Ева была легка на ногу, но Рорк ее опередил. Он уже бежал по лестнице вниз – туда, где лежал Соммерсет среди кучи рассыпавшегося белья.

– Черт побери… – только и сказала Ева, увидев эту сцену.

– Не двигайся. Постарайся не двигаться, – бормотал Рорк, склонившись над Соммерсетом.

Ева добралась до последней ступеньки и нагнулась. Лицо Соммерсета, всегда бледное, на сей раз было белым как мел и покрыто испариной. В его глазах застыла боль.

– Нога… – хрипло выдавил старый дворецкий. – Боюсь, я сломал ногу.

Ева и сама догадалась об этом: нога под коленом была неестественно вывернута.

– Принеси покрывало, – сказала она Рорку, вытаскивая из кармана мобильный телефон. – У него шок. Я вызову «Скорую».

– Последи, чтобы он не двигался. – Рорк быстро накинул на Соммерсета мятую простыню и бросился наверх. – У него могут быть и другие повреждения.

– Только нога. И плечо. – Старик закрыл глаза; тем временем Ева набрала номер. – Я споткнулся об этого проклятого кота. – Потом он открыл глаза и насмешливо сказал Еве, которая стучала зубами, несмотря на жару: – Вы наверняка думаете: какая жалость, что он не свернул себе шею.

– Я думаю, что вы старый упрямец!

Ева перевела дух. Слава богу, он в сознании. Правда, глаза слегка блестят. Она посмотрела на Рорка, возвращавшегося с покрывалом.

– «Скорая» уже едет. Он злится и ворчит. Похоже, сотрясения мозга нет. Он пересчитал ступеньки и ударился о каменный пол. Споткнулся о кота.

– О господи…

Рорк взял Соммерсета за руку и сжал ее. Ева вздохнула. Она часто ссорилась с этим старым бабуином, однако хорошо понимала, что Соммерсет значил для Рорка куда больше, чем родной отец.

– Я открою ворота «Скорой».

Она подошла к панели управления воротами, которые отделяли обширные частные владения Рорка от территории города. «Галахад бесследно сгинул и скоро на глаза не появится, – хмуро подумала она. – А может, проклятый кот сделал это нарочно? Решил испортить мне настроение в отместку за оладьи?»

Услышав вой сирены, Ева открыла входную дверь и чуть не упала от удара тепловой волны. Всего восемь, а жара такая, что мозги плавятся. Небо – цвета кислого молока, воздух напоминает сироп. И все же Ева с удовольствием пила бы и то и другое, будь у нее хорошее настроение.

«Приятного путешествия, – подумала она. – Сукин сын…»

И тут в кармане Евы запищал телефон.

– «Скорая» уже здесь, – сказала она Рорку и отошла в сторону. – Даллас слушает… Черт побери, Надин! – воскликнула она, услышав голос своей подруги, репортера Семьдесят пятого канала. – Ты не вовремя.

– Я получила сообщение. Похоже, дело серьезное. Встретимся на углу Деланси и авеню «Д». Я выезжаю.

– Постой, постой! Я не собираюсь сломя голову лететь в Нижний Ист-Сайд только потому, что…

– Думаю, кого-то убили. Мне прислали фотографии молодой девушки. Думаю, она мертва.

Ева нахмурилась:

– Почему ты думаешь, что она мертва?

– Все расскажу при встрече. Мы даром тратим время.

Ева жестом пригласила медиков войти и снова прижала трубку к уху:

– Послушай, если к тебе поступила какая-то информация, почему ты сразу не вызвала полицию?

– А вдруг выяснится, что это утка? Тогда меня обвинят в том, что я морочу полиции голову. Даллас, по-моему, там случилось что-то очень важное. Приезжай, или я начну действовать самостоятельно. А потом передам в эфир все, что удалось обнаружить.

– Будь все проклято, ну и денек начинается! Ладно, стой на углу. Купи себе какую-нибудь булочку, что ли… И ничего без меня не предпринимай. Тут у меня самой черт знает что творится! – Она шумно выдохнула и посмотрела на медиков, осматривавших Соммерсета. – Я выезжаю.

Ева дала отбой и сунула телефон в карман. Потом подошла к Рорку и, не придумав ничего лучшего, потрепала его по руке.

– Мне нужно проверить одну вещь.

– Представляешь, я не могу вспомнить, сколько ему лет. Ничего не помню.

– Эй!.. – На сей раз Ева сжала его руку. – Он не позволит себе слечь надолго. Послушай, если хочешь, я плюну на это дело…

– Нет, поезжай. – Рорк тряхнул головой. – Споткнулся о чертова кота. Он ведь мог свернуть себе шею! – Он повернулся и поцеловал Еву в лоб. – Жизнь полна мерзких сюрпризов. Берегите себя, лейтенант. На сегодня одного сюрприза достаточно.

Пробки были ужасные, но испортить Еве настроение они уже не могли – оно и так было хуже некуда. Поломка автобуса на Лекс остановила все движение в южном направлении. Раздавались гудки. В небе вились и жужжали вертолеты патрульной службы, мешая горячим головам промчаться по встречной полосе.

Ева, которой все это осточертело, включила сирену, проехала по тротуару, свернула на восток, а потом, увидев, что путь свободен, снова повернула на юг.

Она позвонила в управление и сообщила, что берет час личного времени. Не назвав причины и не сказав, что понеслась к репортеру прямого эфира, поманившему ее пальцем. Однако она доверяла инстинкту Надин (нюх у этой женщины был, что у твоей гончей), а потому приказала своей помощнице, сержанту Делии Пибоди, немедленно прибыть в Деланси.

Жизнь здесь била ключом. В этом районе было полно магазинчиков, кофеен и киосков, которые теснились вдоль тротуара и обслуживали обитателей здешних небоскребов. Ева припарковалась рядом с фургоном посыльной службы и включила маячок. Потом с неохотой покинула прохладный салон и вышла на удушливую и влажную летнюю жару.

В нос тут же ударили запахи пережженного масла, кофе и пота. Соблазнительный аромат дыни перешибался дымом передвижного мангала, от которого воняло луком. Ева стояла на углу, оглядываясь по сторонам и стараясь не дышать. О господи, кто может есть эту гадость?