Анна и Сергей Литвиновы - Эксклюзивный грех

Было много соболезнований, отвлеченной болтовни, воспоминаний, сожалений, даже слез.., и только.

Ровным счетом ничего, что могло бы навести Диму на след убийцы (или убийц), он не услышал.

Телефонные беседы его утомили. Они слишком были похожи на интервью – то есть на его работу. К тому же эти интервью были совсем особенными – потому что он хотел узнать неизвестно что. И потому не знал, какие вопросы задавать собеседникам.

Дима вышел на кухню. Уже стемнело. Проклятый кот терся об ноги, клянчил пищу. Удивительно быстро животное забыло прежнюю хозяйку. И совсем о ней не тосковало.

Дима достал из холодильника баночку с салатом “оливье”. Позавчера, на поминках по маме, кто-то из хозяйничавших женщин заботливо переложил в баночку салат; дал Диме, сиротке, с собой домой. Кажется, это была тетя Рая.

Прямо из банки Дима поел салату. Салат уже (как обычно говаривала мама) “задумался” – но есть было можно.

Кажется, его затея с записными книжками и пересекающимися множествами не дала никаких результатов.

Впрочем, у него оставалось еще три фамилии. Две питерских и одна мурманская. Надо звонить по межгороду. Ничего, на три звонка он как-нибудь разорится. Тем более что уже восемь вечера – льготный тариф.

Дима вернулся в комнату. Набрал первый из петербургских номеров. Он принадлежал некоему Аркадию Михайловичу. Когда-то тот был главврачом поликлиники, где вместе работали мама и тетя Рая. Диме даже казалось, что в его смутных детских воспоминаниях этот Аркадий Михалыч присутствовал: усы как у Буденного, жесткие волосы, цепкие сильные руки. Кажется, он однажды приходил к маме домой с бутылкой коньяка и цветами, а маленькому Димочке принес резиновый четырехцветный мяч. Очень давно это было. Дима помнит, как мама смущалась, как Аркадий Михайлович щекотал его сильными пальцами, а потом, когда мама зашла в комнату поцеловать Димочку на ночь, от нее сильно и вкусно пахло коньяком. Папы тогда уже не было на горизонте.

Кажется, это был единственный визит Аркадия Михайловича к ним домой. А может, о прочих посещениях Димочка не узнал.

На другом конце линии, где-то в Петербурге, очень долго разливались длинные гудки. Дима уже хотел положить трубку, но тут вдруг ответили. Молодой, женский, суровый и грустный голос.

– Мог бы я поговорить с Аркадием Михайловичем? – ласково сказал Дима.

– А кто его спрашивает?

"Наверное, это дочь? Что ей говорить? Спрашивает сын давней любовницы Аркадия Михайловича? Или “давней подчиненной Аркадия Михайловича”? Звучит еще двусмысленней”.

– Это из Москвы звонят. Редакция газеты “Молодежные вести”. Специальный корреспондент Дмитрий, э-э, – Дима на всякий случай зажевал фамилию:

– П-ллл-анов.

– Аркадий Михайлович не может подойти, – прервал его женский голос.

– А когда он будет?

– Он скончался.

– Скончался?!

– Да.

– Простите… – пробормотал потрясенный Дима. – Приношу вам свои соболезнования… А давно, извините, он умер?

– Сегодня были похороны.

– Сегодня?!

– Да, молодой человек.

– Значит, он умер…

– Третьего дня.

– Вы меня простите, – торопливо проговорил Дима, – я спрашиваю потому, что когда-то, еще мальчишкой, хорошо знал Аркадия Михайловича – а вот теперь редакция поручила мне сделать очерк о враче, и я подумал: а почему бы не о нем… – “Ох, ну и вранье же! Впрочем, мне не привыкать”.

– Аркадий Михайлович не был врачом, – прервала его женщина. – Он был главным врачом. К тому ж он уже три года как на пенсии. Был на пенсии, – поправилась телефонная собеседница.

– Мои соболезнования… – еще раз расшаркнулся Дима. – А отчего же Аркадий Михайлович умер?

Полуянов внутренне напрягся. “Сейчас мне скажут, что его сбила машина. Или – что его порезали ножами в подъезде”.

– Инсульт, – коротко проговорила женщина.

– Как! – воскликнул Дима. – Он же еще такой молодой! То есть я хочу сказать: относительно молодой… Он что, сильно болел?

– Нет, молодой человек, все случилось, как говорится, в одночасье.

– Какая трагедия! Вы, наверное, были рядом с ним?

– Нет, молодой человек. К сожалению, нет.

– О господи! И как же это случилось? Вы меня извините за этот вопрос, но я сам совсем недавно потерял маму…

– Аркадий Михайлович поехал на нашу дачу в Белоостров. Один. – Женщина, кажется, становилась словоохотливей: начала рассказывать безо всякого понуждения со стороны Димы. Рассказывала как по писаному – видно, не раз уже повествовала о случившемся. – Он хотел проверить, как работает дренаж… К вечеру папа собирался вернуться. Но вот уже девять – а его нет. И в десять нет. И в одиннадцать… Ну, тогда мы с мужем садимся в машину и едем туда, чтоб успеть обернуться, пока мосты не развели; мы-то сами в Купчине живем… Приезжаем. А папа лежит в избе на полу. И – все. И не дышит. Я хотела “Скорую” вызвать, а муж мой, он у меня хирург, говорит: бесполезно, папе уже ничем не поможешь…

– Диагноз – инсульт? – уточнил Дима.

– Да. Умер мгновенно. Не мучился.

– А вы, простите, его дочь?

– Нет. Я – невестка. Жена сына.

Странная идея пришла в голову Диме, и он спросил:

– А вы не знаете, не приезжал ли Аркадий Михайлович в последнее время в Москву?

– Нет, – категорично ответила дама. – С тех пор как началась эта ваша демосратия-пердостройка, он никуда из Ленинграда не выезжал.

– Еще один вопрос. – Привычная стихия интервью завладела Димой. – На каком кладбище Аркадия Михайловича похоронили?

– На Северном. А зачем вы спрашиваете? “Не отвечать же ей: потому что я хотел бы, быть может, добиться эксгумации трупа. И провести экспертизу”.

И Дима сказал:

– Я собираюсь в Петроград. Хотел бы навестить его могилку. Аркадий Михайлович когда-то много сделал для моей мамы… Вас, если что, я смогу найти в Питере по этому же телефону?

– Да. Мы с мужем живем здесь.

– А зовут вас?

– Элла Максимовна.

И, упреждая всяческие вопросы, Дима протараторил скороговоркой:

– Еще раз вам спасибо, Элла Максимовна, и примите мои соболезнования – вам и вашему мужу.

Дима шваркнул трубкой о “базу”.

Ну ни фига себе! Три смерти за шесть дней. Сначала мама. Затем, значит, спустя два дня, – скоропостижно скончался петербургский бывший главврач Аркадий Михайлович. Потом, еще через два дня, тетя Рая. И все трое имеют отношение к медицине. Точнее, все трое – в прошлом имели отношение к медицине. И все трое когда-то работали вместе.

Не может быть, чтобы это оказалось простым совпадением.

Квартира еще хранила мамин запах.

Дима не собирался возвращаться сюда. Месяц, или два, – или три. До тех пор, пока не уляжется первая, самая острая, боль утраты. Но вот пришлось…