Нора Робертс - Между нами горы

Ознакомительный фрагмент

Джордан промолчал, решившись ответить только после того, как они перенесли все в гостиную.

— Я тебя не бросал.

Дана презрительно скривила губы:

— Не стоит воспринимать каждое слово, которое слышишь, на свой счет.

— Я должен был уехать, — продолжал Хоук. — А тебе надо было остаться. Ты же еще училась в университете, черт возьми!

— Затащить меня в постель тебе это не помешало.

— Не помешало. Я с ума по тебе сходил, Дана. Временами мне казалось, что я умру, если не прикоснусь к тебе.

Отступив на шаг, она смерила Джордана оценивающим взглядом:

— Похоже, в последние несколько лет ты прекрасно без меня обходился.

— Но это не значит, что я перестал думать о тебе. Ты мне не безразлична.

— Пошел к черту! — Дана сказала это ровным, скучным голосом, что лишь усилило эффект. — Небезразлична. Я-то тебя любила!

Джордан дернулся, словно получил пощечину.

— Ты… ты никогда этого не говорила. Никогда не говорила, что любишь меня.

— Потому что первым должен был признаться ты. Парни должны быть первыми.

— Погоди минутку! Что, таков закон? — Джордана охватила паника. — Где это записано?

— Просто так принято, тупое ничтожество. Я тебя любила и была согласна ждать или уехать вместе с тобой. Но ты просто объявил: «Послушай, Дылда, я снимаюсь с якоря и отчаливаю в Нью-Йорк. Буду рад тебя там видеть».

— Неправда, Дана. Все было не так.

— Почти. Никто еще не причинял мне такой боли. Больше такого шанса у тебя не будет. И знаешь что, Хоук? Я сделала из тебя мужчину.

С этими слова Дана Стил резко повернулась и вышла. 

4

В большинстве случаев Джордан Хоук прекрасно переносил одиночество. Когда он работал, думал о работе или пытался не работать, то любил скрываться от всех в тиши своего кабинета.

В эти периоды жизнь, шум, движение, краски на улицах за окном были для него чем-то вроде фильма, который можно смотреть, а можно и не смотреть, в зависимости от настроения.

Чаще — намного чаще — он любил наблюдать за жизнью через стекло, чем быть ее участником.

Нью-Йорк спас его, по-настоящему спас. Заставил выжить, стать личностью, мужчиной — не чьим-то сыном или другом, не просто студентом, а мужчиной, которому приходится надеяться только на себя. В тот первый неспокойный год город подталкивал и теребил его своими жесткими щупальцами, ежедневно напоминая, что ему абсолютно все равно, выплывет Джордан Хоук или утонет.

Он научился плавать.

Научился ценить шум, действие, людей.

Полюбил эгоизм и щедрость Нью-Йорка, его привычку не считаться с мнением всего остального мира.

И тем не менее чем больше Джордан Хоук учился, чем больше наблюдал за жизнью в мегаполисе и приспосабливался к ней, тем яснее понимал, что в душе остается парнем из провинции.

Конечно, он всегда будет благодарен Нью-Йорку.

Увлекшись работой, Джордан погружался в другой мир, но не тот, что бурлил за окном, а тот, который существовал у него в голове. Он был похож не на многочасовой сериал, а на настоящую жизнь — больше чем сама жизнь.

Джордан научился видеть разницу между двумя этими мирами и ценить их детали. Он прекрасно понимал, что обрел эту способность лишь потому, что сумел порвать путы прошлого и с головой окунулся в новую жизнь.

Писательский труд не превратился для него в рутину, продолжая преподносить сюрпризы. Джордан не переставал удивляться наслаждению, которое получает от работы. А еще тому, насколько тяжелым был этот труд. Он оказался похожим на страстную, безответную любовь к прекрасной, но зачастую капризной и коварной женщине.

Хоук получал удовольствие от каждого мгновения.

Профессия помогла справиться с горем после смерти матери. Дала ему направление, цель и достаточно злости, чтобы вытащить себя из болота.

Работа приносила ему радость и огромное удовлетворение. Наряду с этим она дала Джордану финансовую независимость, которой он никогда не имел и о которой даже не мечтал.

Тот, кто утверждает, что не в деньгах счастье, никогда не пересчитывал монеты, завалившиеся между диванными подушками.

Дана ушла, но ее слова все еще звучали у него в голове. Джордан был не в состоянии наслаждаться уединением, не мог отгородиться от мира работой.

Хоук подумал, что одиночество особенно сильно ощущается в те минуты, когда человек окружен прошлым.

Пойти прогуляться? Тоже нет никакого смысла. Слишком много знакомых — они будут останавливать его, пытаться завязать разговор, задавать вопросы, высказывать собственное мнение. Ему не удастся затеряться в Вэлли так, как в Нью-Йорке.

Именно поэтому он сбежал туда. И именно поэтому вернулся.

Сейчас ему нужно сесть за руль и куда-нибудь уехать. Покинуть эти стены, от которых словно все еще отражается эхо сказанных Даной слов.

Я тебя любила .

Господи! Господи, как он мог этого не видеть? Неужели он был таким бестолковым? Или Дана сумела скрыть свои чувства?

Джордан вышел из дома, сел в свой «Тандерберд» и завел мотор. Он любил ощущение скорости. Любил носиться по дорогам без определенной цели.

Включив музыку, Джордан сразу прибавил громкость. Ему было все равно, что слушать, — лишь бы погромче. Из города он выехал под стремительные аккорды гитары Эрика Клэптона [9].

Все эти годы Джордан знал, что обидел Дану, хотя думал, что задел лишь ее самолюбие, и полагал, что именно этого и хотел. Он понимал, что Дана взбешена — она этого и не скрывала, — но предполагал, что все дело в уязвленной гордости.

Знай он, что Дана его любит, постарался бы что-нибудь придумать, смягчить разрыв.

Или нет?

Хотелось бы надеяться. Они были друзьями. Даже влюбившись друг в друга, оставались друзьями, а намеренно обидеть друга он не мог.

Он не смог бы сделать Дану счастливой. В тот период своей жизни он ни одну женщину не смог бы сделать счастливой. Дане повезло, что их отношения прервались.

Джордан повернул к горам и начал медленно подниматься по извилистой дороге.

Дана его любила. И теперь он ничего не может с этим сделать. Как, впрочем, и тогда не мог. Он не был готов к большой любви. Даже не знал, как определить это чувство, что о нем думать.

Черт возьми! Когда речь шла о Дане, он вообще терял способность думать. Когда он в тот раз приехал домой из университета, от одного взгляда на Дану, от одной мысли о ней кровь вскипала у него в жилах.

Это пугало Джордана.

Теперь он мог вспоминать об этом с улыбкой. Шок от своей реакции на нее, чувство вины от эротических фантазий с участием сестры лучшего друга…