Мэри Брэддон - Победа Элинор

— Это последний обед, которым я угощу Мег в Париже, — сказал он, — потому что мы должны ехать в Брюссель в субботу, и я хочу, чтобы обед был отменно хорош.

Элинор покорилась, потому что ее новые друзья были очень добры к ней, и она не имела никакой причины сопротивляться их желаниям. Для нес было гораздо лучше находиться с ними в каком-нибудь веселом месте, как бы ни пуста и ни притворна была эта веселость, чем оставаться одной в великолепной гостиной Дворцовой гостиницы и размышлять о своих неприятностях и думать о той ужасной ночи, в которую она ждала отца на Архиепископской улице.

Ресторан близ Биржи был наполнен посетителями в этот солнечный майский день, и оставался только один пустой столик, когда майор со своим обществом вошел в зеленую беседку, где журчание фонтана не слышалось среди звона ножей и вилок. Было семь часов, обедающие ели очень скоро, а говорили еще скорее.

Возле той беседки, в которую майор Леннэрд привел своих дам, находилась другая, такая же, где обедало несколько французов. Элинор сидела спиной к этим людям, которые почти закончили обед и, судя по разговору их, кажется, порядочно выпили. Мужчина, очевидно угощавший других, сидел уткнув ноги в кучу пустых бутылок и звон рюмок, хлопанье пробок заглушало разговор.

Элинор не слушала этого разговора и не отличала ни одного голоса, ни одного слова от другого среди шума толпы, пировавшей в саду. Ей довольно было труда, чтобы слушать мистрис Леннэрд, которая болтала весь обед, примешивая к толкам о кушаньях критические замечания о нарядах дам, сидевших в других беседках.

— Вам надо съесть этих красненьких… раки, кажется, их называют. Как вам нравится эта шляпка… нет не та, а черная с лентами персикового цвета? Вы находите хорошенькой ту даму, что сидит напротив нас? Нет, она вам не очень нравится и мне также. Мне нравится вон та в голубом шелковом платье, если бы ее брови не были так густы.

Обед заканчивался, майор занимался жареной курицей, а мистрис Леннэрд соскабливала ложкой варенье с пирожного, когда Элинор вдруг вскочила, едва переводя дух, испуганная голосом в ближней беседке.

— А потом? — спрашивал кто-то.

— Потом, — отвечал человек, голос которого становился более хриплым и густым по мере того, как пустые бутылки у ног президента делались многочисленными— мой молодчик отказался дать мне банковый билет в тысячу франков.

— Ты слишком дорог, друг мой, — сказал он мне, — тебе уже было заплачено довольно щедро. Притом, что эта была за важная вещь?

— Ага! — говорю я, — вот оно что, мой милый, — тебе начинает надоедать твой сообщник. Очень хорошо, у него также есть своя гордость. Когда так я прощусь с вами, месье Ланцелот Дэррелль.

Это то имя поразило слух Элинор и пробудило старое чувство во всей его силе. Элинор вскочила, обернулась и прямо посмотрела на общество в ближней беседке. Человек, только что говоривший, также встал и потянулся через стол за бутылкой. Таким образом, лица их встретились и Виктор Бурдон, нугешествующий приказчик, узнал пропавшую жену Джильберта Монктона.

Он выронил рюмку, в которую наливал вино, и пролил его в рукав своего сюртука, с опьянелым удивлением смотря на Элинор.

— Вы здесь? — закричал он с таким взглядом, в котором изумление смешивалось с сильной радостью и какой-то пьяный восторг осветил лицо толстого француза.

Даже в пылу его удивления, Элинор приметила это смешанное выражение в его глазах и удивилась. Прежде чем она успела заговорить, Бурдон оставил свое общество и сел на пустой стул возле Элинор. Он схватил ее руку обеими своими руками и наклонился к ней, между тем как она отодвигалась от него.

— Не бойтесь меня, — сказал он по-французски, — а вы не знаете, что я могу оказать вам великую услугу, и вы также мне. С этим месье Монг… целотом я поссорился навсегда после того, что я для него сделал: он поступил неблагодарно со мной. Но зачем я говорю вам об этом? Вы были в саду, когда умер этот бедный старик — этот де-Креспиньи. Вы помните, вы знаете… Я путаюсь, я пообедал слишком сытно. Неугодно ли вам завтра в пять часов быть в Палэ-Ройяльском саду? Там бывает музыка по вторникам. Хотите встретиться там со мной? Я должен сказать вам нечто очень важное. Вспомните, что я знаю все. Я знаю, что вы ненавидите этого Лонг… целота. Я дам возможность отомстить. Вы придете — не так ли?

— Приду, — быстро отвечала Элинор.

— К пяти часам? Я буду ждать вас у фонтана.

— Хорошо.

Бурдон встал, шатаясь, взял свою шляпу и воротился к своим друзьям. Майор и мистрис Леннэрд все это время сидели вытаращив глаза на пьяного француза. Он говорил с Элинор громким шепотом, но ни Фредерик Леннэрд, ни жена его не запомнили настолько того французского языка, который вбивали им в голову в школе, они умели только заказать обед или поспорить с хозяином о недобросовестном числе восковых свечей, поставленных в их счет, кроме этого, их познания во французском языке были очень ограниченны, так что Элинор могла объяснить своим друзьям только то, что она знала месье Бурдона в Англии и что он привез ей очень важное известие, которое она должна была услышать на следующий день в Палэ-Ройальском саду.

Мистрис Леннэрд, женщина необыкновенно добродушная, охотно согласилась отправиться вместе с Элинор на это свидание.

— Разумеется, я пойду, душечка, и с удовольствием, право, это забавно и будто в романе, отправляться на свидание с этим пьяным французом, только, верно, он не будет пьян завтра. Мне это напоминает французский роман, который я читала по-английски, и как, стало быть, он, верно, изображал заграничные обычаи, но так как майор знает куда мы идем, то в этом, разумеется, нет ничего дурного.

Обед уже подавался в дешевых ресторанах, оркестр уже играл между пыльными деревьями и цветами, у фонтана уже прогуливались дети, няни и те, кому нечего было делать. Была уже четверть шестого, потому что мистрис Леннэрд потеряла свой зонтик в последнюю минуту и минут десять было потеряно на его поиски. Виктор Бурдон уже сидел на скамье у фонтана, но встал и бросился вперед при приближении двух дам.

— Я пойду посмотреть на лавки ювелиров, мисс Виллэрз, — сказала мистрис Леннэрд, — пока вы будете говорить с вашим другом. Пожалуйста, придите за мной, когда я буду вам нужна. В половине седьмого майор придет к нам сюда, мы будем обедать у Вефура. Прощайте.

Мистрис Леннэрд сказала последние слова французу, любезно поклонлась ему и ушла, Виктор Бурдон указал на скамью, с которой только что встал, и Элинор села. Француз сел возле нее, но на почтительном расстоянии. Все следы опьянения прошлого вечера исчезли. Француз был совершенно хладнокровен сегодня, и около его рта было какое-то выражение решимости, а в светлых, зеленоватых глазах какой-то холодный блеск, который не обещал ничего хорошего для того, на кого он сердился бы.