Нора Робертс - Любовь Лилы

Висок в том месте, где заживала рана, начал слабо пульсировать.

— Не знаком ни с той, ни с другой.

Через мгновение Лила продолжила:

— Бьянка выбросилась из окна в одну из последних летних ночей 1913 года. Но ее дух остался.

— Почему она убила себя?

— Ну, это длинное повествование.

Лила уселась в кресло у окна, удобно оперлась подбородком на колени и неторопливо заговорила.

Макс слушал рассказ о несчастной женщине, попавшей в ловушку брака без любви за несколько лет до Первой мировой войны. Бьянка была женой богатого финансиста Фергуса Калхоуна и родила ему троих детей. Проводя летний отдых на острове Маунт-Десерт, встретила молодого художника. Из старых записей, обнаруженных сестрами Калхоун, они узнали, что его звали Кристиан, но больше ничего. Остальное являлось легендой, переданной Этану няней — наперсницей Бьянки.

Художник и нелюбимая жена страстно влюбились друг в друга. Разрываясь между долгом и сердцем, Бьянка мучилась над выбором и в конечном счете решила оставить мужа. Собрала несколько личных драгоценностей, известных теперь как сокровище Бьянки, и спрятала их на всякий случай. Среди них находилось изумрудное ожерелье, подаренное ей после рождения первого сына и второго ребенка — дедушки Лилы. Но вместо того, чтобы бежать с возлюбленным, Бьянка выбросилась из окна башни. Изумруды до сих пор не нашли.

— Мы узнали эту историю всего несколько месяцев назад, — закончила Лила. — Хотя я видела ожерелье.

У Макса закружилась голова и, ворча от боли, он прижал пальцы к вискам.

— Видели?

Она улыбнулась.

— В мечтах. Затем во время séance…

— Séance, — слабо повторил он и сел.

— Правильно. — Лила засмеялась и погладила его руку. — Мы проводили séance, и Кики озарило видение.

Макс издал приглушенный звук, который заставил ее снова рассмеяться.

— Жаль, вас там не было, Макс. Кики увидела ожерелье, и тогда-то тетя Коко поняла, что настало время поведать нам калхоуновскую легенду. Потом Трент влюбился в Кики и решил не покупать Башни. Мы находились в довольно затруднительном положении, буквально в шаге от вынужденной продажи дома, но он придумал превратить западное крыло в одну из своих фамильных гостиниц. Вы слышали об отелях Cент-Джеймсов?

Трентон Cент-Джеймс, сообразил Макс. Зять Лилы владел одной из самых больших гостиничных сетей в стране.

— У них хорошая репутация.

— Да. Трент нанял Слоана, чтобы тот занялся реконструкцией… и Слоан влюбился в Аманду. В общем, все сложилось как нельзя лучше. Мы сохранили особняк, превратив его часть в доходное место, да еще произошло два захватывающих романа.

Раздражение засверкало в ее глазах, заставив их потемнеть.

— Неприятной стороной стало то, что история об ожерелье просочилась в прессу, и нас замучили воодушевленные охотники за сокровищами и предприимчивые воры. Всего несколько недель назад какой-то гад едва не убил Аманду и украл кучу бумаг, которые мы разбирали, пытаясь найти ключ к местонахождению драгоценностей.

— Бумаги… — повторил Макс, желудок скрутило.

Ужас вернулся и с такой силой, что он почувствовал, словно его снова швырнуло о скалы. Калхоуны, изумруды, Бьянка.

— Что случилось, Макс?

Лила наклонилась и коснулась рукой его лба.

— Вы побелели, как полотно. Просто устали, — решила она. — Позвольте мне проводить вас в комнату, чтобы вы смогли отдохнуть.

— Нет, все хорошо. Ничего страшного.

Макс отпрянул, поднялся на ноги и зашагал по комнате. Что он может сказать ей? Что? После того, как она спасла ему жизнь, заботилась о нем? После того, как целовал ее? Калхоуны предоставили ему кров без колебаний и вопросов. Поверили ему. Как рассказать Лиле, что он — пусть и по неосторожности — работал с людьми, которые планировали обокрасть их?

Все же придется. Врожденная честность не позволит ничего другого.

— Лила…

Макс обернулся и увидел, что она наблюдает за ним наполовину заботливыми, наполовину настороженными глазами.

— Яхта. Я помню яхту.

Она с облегчением улыбнулась.

— Хорошо. Наверное, память вернется быстрее, если вы перестанете волноваться. Почему бы вам не присесть, Макс? Так легче думать.

— Нет.

Отказ прозвучал резко, Макс сосредоточился на ее лице.

— Яхтой владел человек, который нанял меня. Его зовут Кофилд. Точно — Кофилд.

Лила всплеснула руками.

— И что?

— Это имя ничего не говорит вам?

— Нет, а должно?

Возможно, он ошибся, подумал Макс. Может быть, в голове перепуталась история ее семейства с его собственным опытом.

— Ростом приблизительно шесть футов, очень аккуратный. Лет сорока. Темно-русые волосы, седеющие у висков.

— Ладно.

Макс расстроено выдохнул.

— Приблизительно месяц назад он нашел меня в университете и предложил работу. Хотел привлечь к сортировке и разборке каких-то семейных документов. Мне обещали щедрую плату и несколько недель пребывания на яхте… плюс компенсацию всех моих расходов и время для написания книги.

— Поскольку вы в здравом уме, то согласились.

— Да, но, черт побери, Лила, эти бумаги — квитанции, письма, бухгалтерские книги… на всех ваше имя.

— Мое?

— Калхоун. — Макс запихнул руки в карманы. — Разве вы не понимаете? Меня наняли, чтобы я, находясь на судне, изучал вашу семейную историю по документам, которые у вас похитили.

Лила молча смотрела на него. Максу показалось, что прошло очень много времени, прежде чем она поднялась с кресла.

— Хотите сказать, что работали на человека, который пытался убить мою сестру?

— Да.

Она не сводила с него глаз. Макс практически ощущал, что Лила старается проникнуть в его мысли, но когда заговорила, ее голос был ледяным.

— Почему вы рассказали это только сейчас?

Он устало провел руками по волосам.

— Я ничего не помнил, пока вы не рассказали об изумрудах.

— Это странно, не находите?

Макс видел, как словно ставни опустились на ее лицо, и кивнул.

— Не жду, что вы мне поверите, но я правда ничего не помнил. И когда согласился на эту работу, ни о чем подобном не подозревал.

Лила продолжала пристально наблюдать за ним, оценивая каждое слово, каждый жест, каждый нюанс в выражении глаз.

— Знаете, мне кажется очень странным, что вы не знали об ожерелье и грабеже. Пресса мусолила эту тему много недель. Надо жить в пещере, чтобы ничего не услышать.

— Или в студенческой аудитории, — пробормотал Макс.

Язвительные слова Кофилда о том, что у него больше ума, чем проницательности, всплыли в памяти и заставили Макса вздрогнуть.