Портрет блондинки в голубом - Анна Трефц

сняло о нем репортаж. Одним словом, у него была блестящая жизнь начинающего гения. Ведь пару раз его талант даже сравнили с самим ДаВинчи. И что? Во что все это превратилось? Тихон с трудом опустил глаза, чтобы обозреть свое распростертое на грязном диване тело. Вспыхнувшая боль, взорвала мозг. Он вымученно застонал и прикрыл глаза рукой. ДаВинчи… Современный ДаВинчи, как писали о нем в каком-то парижском журнале, представлял собой жалкое зрелище разлагающегося человека. Грязный, нечесаный, дурно пахнущий, в старом не понятно откуда взявшимся туркменском халате, из-под которого торчали две тощие ноги с синими острыми коленками. Тихон провел дрожащей рукой по шершавому подбородку и слабовольно всхлипнул. Раньше он был статным красавцем, что вообще-то нехарактерно для художника. Всегда чисто выбрит, одет в дорогие отутюженные костюмы. У него даже была невеста. Катенька? Лялечка? Нет, конечно, Дашенька. Дарья Блистающая. Так, кажется, ее теперь величают. Ведь она солистка Мариинки. Бездарный Бурхасон живет на Рублевке и является модным художником. Да что Бурхасон. Многие из тех, кто в юности и подметки его не стоили, прекрасно устроились в этой жизни. А он, Тихон Ляпин растерял все, что имел. Даже свой талант пропил. Его уже давно никто не вспоминает, ему уже никто ничего не заказывает. Недавно, кто-то из собутыльников, из тех, кто еще окончательно не скатился на дно как сам Тихон, принес ему старую «Нью-Йорк Таймс» со ствтьей, что на известном Лондонском аукционе продали картину Тихона Ляпина, к сожалению, рано ушедшего из жизни. Но не баснословная цена картины, от которой ему, разумеется, ни цента не перепало, огорчила спившегося художника. Его «убило» то, что люди во всем мире думают, что он уже помер. Что он труп! Но, с другой стороны, он и есть труп. Кто же он еще? Ведь он действительно ушел из жизни. Он перестал писать, перестал существовать как художник. От него осталась тощая, пропитая, заросшая грязной щетиной тень. А художник-то умер. Он стал чужим подмастерьем. Халтурщиком и негодяем. Ведь то, что он сделал и за что получил немалые деньги иначе как подлостью и назвать нельзя. Тихон резко сел на диване, и тот противно скрипнул. Он оглядел свою комнату, больше похожую на конуру последнего оставшегося в живых после ядерной катастрофы человека, потому что вокруг валялся всякий ненужный хлам, начиная со старого самовара и заканчивая дешевой ширмой, выполненной в китайском стиле. Все эти вещи появлялись и исчезали в квартире Тихона каким-то непонятным образом. Он просто не помнил кто, когда и зачем все это приносит и и куда кое-что исчезает. Тихон еще удивился, что тахта, стоящая у противоположной стены, такая же грязная и продавленная, как диван, на котором он сидит, сейчас пустует. Обычно в часы похмельных пробуждений на ней спит кто-нибудь из собутыльников. Именно по внешнему виду спящего на тахте человека Тихон делал заключение об уровне своего падения. Сначала на тахте сопели такие же пьяные художники, его бывшие одногруппники или просто товарищи. Теперь же по больше части храпят какие-то неопределенные личности, которые больше похожи на обыкновенных бомжей.

«Я должен все поменять! Я еще молод. Я смогу выбраться!» — неожиданно пришло ему в голову.

От этой мысли он даже вздрогнул. И, правда, он ведь в состоянии бросить пить. Тем более, что алкогольный дурман больше не приносит ему ничего кроме головной боли и тошноты. Нужно снова начать работать. Только работа может вытянуть его из этой конуры. Он начнет писать. Он давно хотел написать ромашковое поле. Обыкновенное ромашковое поле, залитое утренним чистым солнцем, и больше ничего. Гениальность в простоте. Тихон потер руки и с трудом поднялся с дивана. Обшарпанные стены поплыли перед глазами. Нет, он не потащится на кухню искать опохмелку. Он сразу же начнет работать. Только так он покончит с теневым существованием и снова станет человеком. Пусть и не уважаемым блестящим художником, а хотя бы просто человеком. Ляпин принялся шататься по комнате в поисках холста и красок. Конечно, они не валялись на видных местах, они где-то далеко, под ворохом ненужного хлама, наводнившего его квартиру. Нужно найти. Обязательно нужно найти краски как можно быстрее, пока благой порыв еще запрещает ему двигаться в сторону кухни, где непременно заныкан сальный стакан с водкой, благоразумно припрятанный им под раковиной. У Тихона пересохло во рту. Голова раскалывалась, а перед глазами плыли разноцветные круги. Из-за этих кругов он уже не видел, где шарят его руки. Вместо этого, в голове стоял образ стакана, наполненного водкой, дожидающегося его под раковиной. И стакан этот уже не казался ему таким омерзительным, а теплая водка представлялась чем-то вроде амброзии, от единственного глотка которой организм наполнится живительной силой.

«Черт! — выругался Тихон, — Да где же эти краски!»

Тут он понял причину неуемной головной боли. В дверь настойчиво звонил какой-то незваный посетитель.

«Странно, — Ляпин покосился на часы, висевшие на стене, — Для собутыльников, два часа дня еще рановато. Обычно они подтягиваются к пяти».

Шаркая продранными тапками, он направился к входной двери. Вряд ли Тихон Ляпин смог бы осуществить свои желания и вернуться к нормальной жизни. Из царства алкогольных теней вырваться не так-то просто. Наверное, уже через несколько минут стакан с водкой пресек бы все благие начинания спившегося художника, а еще через несколько лет он умер бы своей смертью, забытый всеми своими былыми почитателями. А может быть с Тихоном Ляпиным произошло бы чудо, которое случается одно на миллион похожих разбившихся судеб, и Тихон бросил бы пить и вернулся к творчеству. Но это уже никто никогда не узнает, потому что за дверью стоял человек, который пришел его убить.

Глава 5

— Ну, вот что, — Марго придирчиво оглядела преображенную в столичную штучку Маняшу и вздохнула, — Экстерьер замечательный, но чего-то все равно не хватает.

Стройная претендентка на богатого жениха скромно опустила глазки и зарделась робким румянцем. Утренний поход по магазинам поверг ее в шоковое состояние, из которого она не могла выйти уже два часа. Такое количество одежды ей еще никогда не доводилась примерять и покупать. А ее новая наставница, которая свалилась на ее голову взамен довольно равнодушной тетушки Изольды, оказалась дамой весьма деятельной и настырной. Она с девяти утра таскала девушку по всевозможным бутикам, цены которых приводили ее в ужас. Поначалу она еще пыталась сосчитать сколько месячных окладов ее отца вмещает в себя стоимость одной кофточки, наконец, махнула на это рукой, потому что была врожденным гуманитарием и цифры после