Замок - Владимир Моисеевич Гурвич

рухнет. Но и не поговорить с братом было выше его сил. Разумеется, он не станет даже отдаленно намекать на соглашение с отцом, иначе Ростислав может обо всем догадаться. Но и носить все в себе — тоже не под силу. Ему просто необходима какая-то разрядка.

Ростислава Антон не нашел ни в номере, ни вообще в замке. Он спустился на пляж и увидел, что брат плавает в озере. Тот явно наслаждался купанием, и Антону пришлось долго ждать, пока Ростислав выйдет на берег.

Увидев сидящего на песке Антона, Ростислав удивился.

— Ты чего тут делаешь? — спросил он.

— Смотрю, как ты плаваешь.

— С чего это вдруг?

— Захотелось. А нельзя?

— Да, сколько угодно. Могу даже на бис поплавать.

Ростислав тоже сел на песок, но на некотором удалении от брата.

— Что ты собираешься делать? — поинтересовался Антон.

— Прямо сейчас?

— Нет, когда вернешься домой.

Ростислав удивленно взглянул на Антона.

— Тебе что за дело?

— Интересно.

— Никогда моими делами не интересовался, а тут вдруг проснулся интерес. С чего бы это?

— Мы же с тобой как бы политические противники. Хочется узнать про твои намерения.

— Чтобы донести куда следует?

— Я не доносчик, — сделал вид, что обиделся, Антон.

— Тогда это не должно тебя беспокоить.

— Я не беспокоюсь. Делай, что хочешь.

— Безмерно тебе благодарен. Ты сегодня удивительно щедр. Что это с тобой?

— Мы с тобой не испытываем большой любви друг к другу, — произнес Антон.

— Да ты что! А я думал, что мы обожаем друг друга.

— Как брат, я хочу тебя предостеречь, — сделал вид, что пропустил последнюю реплику Ростислава мимо ушей Антон.

— Против чего?

— Против необдуманных действий.

— Должен тебе сообщить, что мои действия обычно всегда хорошо обдуманны. Отсюда и мои успехи в бизнесе.

— Пусть так, — согласился Антон. — Но все равно они могут привести к нежелательным последствиям.

— Ты меня уже обещал стереть в порошок. Правда, не сказал, в какой. Уже решил.

— Я бываю иногда не сдержан в словах. На самом деле я бы не хотел, чтобы у тебя были бы неприятности. Но это зависит только от тебя.

— Что-то я тебя не пойму, брат. Если не затруднит, изъясняйся ясней.

— Родственные узы даются нам природой. И их нельзя порушить.

— При желании порушить можно все.

— Но у меня нет такого желания.

— А что есть?

— Я уже сказал тебе, чтобы у тебя было бы все хорошо. И если возникнет неприятная ситуация, ты можешь обратиться ко мне. Впрочем, я надеюсь, что ничего такого не случится.

— Скажи, Антон, а на чем обосновывается твоя надежда?

— Хотя бы на твоем благоразумии.

— Благоразумие — это вид трусости. Поэтому мне оно не подходит. Я настроен весьма решительно. Мне слишком многое не нравится в стране.

— Я понимаю. Мне — тоже.

— Вот уж не поверю.

— Как хочешь. Но я не об этом.

— Честно говоря, я так и не понял, о чем ты. Буквально давеча ты говорил очень даже конкретно про то, как меня уничтожишь.

— Я погорячился.

Ростислав покачал головой.

— Ты не погорячился, ты проговорился. В отличие от того, какой ты сейчас, тогда ты был искренним.

— Ты прав в том, Ростислав, что я бываю не сдержанным, не всегда контролирую эмоции. Но сегодня, когда приветствовали отца, я ясно понял, что мы все же одна семья. И нас должна объединять фамильная солидарность.

— Никак не могу понять, что такое случилось, Антон, что ты вдруг запел не свойственные тебе песни?

Внезапно Антона охватил страх: а если Ростислав все же догадывается о том, о чем они договорились с отцом. Он необдуманно поддался искушению, затеяв этот разговор. Но уж больно хотелось. А он привык себе потворствовать во всем.

— Я же уже объяснил, — вяло проговорил он.

— И ты хочешь, чтобы я тебе поверил. Не представляю, что должно такое случиться, чтобы это произошло, Антон. Ты законченный эгоист, способный думать исключительно о самом себе. Даже о своих детях ты думаешь во вторую очередь. А уж о нас всех… так что не смеши. Ты ни разу никому ни в чем не помог, если этого не требовали твои интересы. В тебе есть что-то очень отталкивающие. Я иногда жалею, что мы братья, я бы предпочел тебя не знать. У меня есть надежда, что мы больше никогда не встретимся. По крайней мере, я постараюсь, чтобы так было. Поэтому я тебе все это и говорю. Лучше, когда между людьми нет недомолвок.

Антоном внезапно завладело странное чувство, он вдруг впервые пожалел о договоренности с отцом. С каким бы удовольствием он, Антон, уничтожил этого человека, тем более, ему это не так уж и сложно. А вместо этого вынужден будет его оберегать и защищать. Просто какая-то злая насмешка судьбы.

— Твое право мне не верить, — встал с песка Антон, отряхивая брюки. — Но я говорил искренне. Но ты прав, нам действительно лучше не встречаться.

Антон стал медленно подниматься к замку.

117

В дверь постучали.

— Войдите!

Мария вошла в номер.

Мазуревичуте сидела у окна и смотрела на озеро. Она неохотно повернула голову в сторону вошедшей.

— Это вы, Мария! Что-нибудь случилось с Феликсом? — с тревогой спросила она.

— Почему вы так думаете?

— Мы недавно с ним общались, он вдруг резко встал и ушел. При виде вас я подумала, может с ним стало нехорошо.

— Не знаю, Рута.

Теперь Мазуревичуте удивленно посмотрела на Марию.

— Как вас понимать? Вы же следите за его здоровьем.

— Слежу. Но я же не могу это делать каждую минуту. К тому же мы не виделись уже часа два.

— Простите, Мария, но я что-то не совсем