На горизонте – твоя любовь - Нетта Хайд

и, как я и попросил, смотрит в мои глаза, не отрываясь. Не моргая. И кажется, даже не дыша.

– Я ничего к тебе не чувствую, Хантер, – первое, что она произносит, звучит неправдоподобно.

Ее ресницы содрогаются, а зрачок полностью заполняет радужку глаза, оставляя лишь бездну мокрого отчаяния.

– Ты мне не нужен, Хантер, – произносит она, и каждое слово словно вырывается из ее уст с тяжелым усилием, как будто это заранее подготовленная ложь, тщательно отрепетированная в уединении ее мыслей. Она говорит это так, будто пытается убедить не только меня, но и саму себя.

– Весь месяц я жила только с мыслью о том, что поступила правильно. Я ненавижу тебя и не хочу больше связывать свою жизнь с тобой, – выпаливает она с болью, и ее глаза, похожие на хрупкое стекло, разбиваются вдребезги.

Слабый взмах густых ресниц, и на щеки стремительно обрушивается водопад соленых слез, открывая истинные чувства, которые скрываются за маской притворства. Я вижу, как ее губы дрожат, но она заставляет себя говорить, каждое слово становится ее защитным механизмом, окрашенным в живописные оттенки боли.

– Ты…

«Я сказал, что буду слушать ее до конца? Дам ей выговориться? Она вроде бы сделала это… Теперь, получается, можно, да?»

Моя рука взлетает к ее шее. Пальцы вжимаются в мягкую кожу и нащупывают пульсирующую вену, отбивающую ритм в такт моего бешено бьющегося сердца.

Она широко распахивает глаза, безмолвно приоткрывает губы, выдыхая горячий воздух, который резко контрастирует с холодом ее слов. И прежде чем она успевает выдать еще одну порцию сомнений, я наклоняюсь к ее губам, резким движением вытравливая все ее сожаления.

Второй рукой нахожу ее поясницу, прижимаю хрупкое тело к себе так близко, словно пытаюсь создать маленький мир безопасного доверия, где нет места ни для каких выпадов с ее стороны.

Все, что я хочу сейчас, – это убрать тень лжи с ее лица и подарить ей то тепло, которое необходимо ее ледяному сердцу, ставшему таким из-за меня.

Мои пальцы медленно блуждают по ее острым ребрам, выпирающим даже через плотную ткань толстовки. Я чувствую, как ее напряжение постепенно спадает, а потом волнами накатывает снова и снова.

Она борется с самой собой, отдаваясь ощущениям и в то же время стремясь сохранить дистанцию, но я не отступаю, не позволяю ей ускользнуть.

Я перехожу с шеи на затылок, не давая ей возможности отстраниться, и углубляю поцелуй, стирая своим языком с ее губ колоритные оттенки только что произнесенного вранья.

Она сражается, но поддается мне. Ровно до тех пор, пока я не поднимаю ее за бедра и не усаживаю на стол под свист закипающего чайника.

Она поднимает руки к моей грудной клетке, впивается тонкими пальцами в материал футболки, сжимает ее и с огромным усилием отталкивает от себя.

– Хантер, забудь меня… – шепчет она, не открывая глаз.

«Ангел, только что ты показала мне гораздо больше, чем сказала».

– Уверена, что сейчас ты хочешь именно этого? – внутри меня бушуют ураганы, и я иду по краю, балансируя между собственными чувствами и ее состоянием.

– Да, – выдыхает она.

– Тогда тебе придется передумать, иначе…

– Я не передумаю, – перебивает меня.

– Ладно. – Я делаю шаг назад и, выключив чайник, поднимаю руки вверх, решив дать ей этот чертов воздух. – Посмотрим, Галатея.

Сделав еще несколько шагов назад, я снимаю с себя футболку и вешаю ее на спинку стула. Разворачиваюсь и направляюсь к дивану, на котором лежит Себастьян. Удобно усаживаюсь рядом с ним и, схватив пульт, включаю телевизор, который тут же воспроизводит популярный сериал о вампирах.

Я делаю вид, что так сильно заинтересован происходящим на экране, хотя в мыслях у меня совершенно другой остросюжетный «сериал», который, кажется, растянется еще сезонов на десять, если не больше.

– Ты что делаешь? – Услышав ее голос за своей спиной, я лениво оборачиваюсь через плечо к ней.

– Сериал смотрю, а ты? – спрашиваю в ответ, как будто ничего странного в моем поведении нет.

– Хантер, я серьезно. Какого хрена ты делаешь?! – она проявляет больше эмоций и подходит ближе, останавливаясь передо мной и загораживая экран своим телом.

– Буду ждать, пока ты передумаешь, – произношу я, наклоняясь в сторону, словно она мешает мне смотреть телевизор. – А еще, когда ты наконец-то перестанешь лгать, – перевожу взгляд на ее лицо, – себе, в первую очередь. А пока ты будешь этим заниматься, иди сюда, – приглашаю ее ладонью на диван, – посмотрим вместе.

– Ты псих? – спрашивает она, нахмурив брови.

– Кажется, ты уже задавала этот вопрос, – отвечаю я, вздохнув, – и тогда мы оба пришли к положительному ответу, ангел.

– Судя по всему, у тебя началось предрождественское обострение.

– Рядом с тобой у меня всегда будет обострение.

– Ты можешь сказать, что мне еще сделать, чтобы ты ушел и продолжал меня ненавидеть? Смерти твоей мамы было недостаточно? – спрашивает она, и по выражению ее лица и глазам я понимаю, насколько тяжело ей дался этот вопрос.

– Она жива, Тея, – произношу, хотя понимаю, что для нее это звучит не очень правдоподобно.

– С юмором у тебя, видимо, тоже проблемы. Тебе нужно на обследование сходить. Что-то явно не так с тобой.

– Окей, Тея, – говорю, улыбаясь ее «шутке», и нажимаю на кнопку выключения на пульте, – значит, совместный просмотр сериала на сегодня отменяется.

Я поднимаюсь, натягиваю футболку обратно и осматриваю комнату в поисках переноски для Себастьяна.

– Что ты делаешь? – спрашивает Тея, когда я достаю с поверхности шкафа нужную вещь.

– Собираюсь.

Я подхожу к Себастьяну и приглашаю его в уютный временный дом, в который он с трудом забирается только с моей помощью. Поднимаюсь на ноги и смотрю на Тею, которая продолжает стоять на месте.

– Паспорт где? – ставлю четкий вопрос, уже решив, что мы будем делать дальше.

– Зачем? – переспрашивает она, сложив руки на груди.

– Фамилию твою менять буду, Тея, – отвечаю, слегка улыбнувшись на одну сторону.

– Если ты скажешь еще какую-то чушь, я…

– Это не чушь, ангел, – произношу, подходя к тумбочке, на которой лежит прозрачная пластиковая папка с документами, среди которых я замечаю обложку паспорта. – Твоей фамилией мы обязательно займемся, но немного позже, – осведомляю, повернувшись к ней. – Сначала каждый выложит на стол все свои козыри и грязное белье, которое слишком долго валялось в корзине.

– Я не поеду никуда, Хантер, – говорит, отрицательно качая головой.

– Я могу донести тебя, если хочешь.

– Себастьян тебе зачем?

– Поедет с нами. Мы ведь не оставим нашего малыша одного на целые сутки?

– Он тяжело переносит длительные поездки, – еще одна попытка сопротивления.

Я задумываюсь, и мне очень быстро в голову