Ольга Арнольд - Агнесса среди волков

Брр… Я почувствовала мерзкий холодок внутри, мурашки пробежали по спине, спускаясь от затылка чуть ли не до самых пяток: тот же самый ужас, что и в детстве, уже готов был охватить все мое существо, когда я решительно отбросила от себя детское воспоминание. Хватит, я на этом потеряла уже секунд пятнадцать. Виолетта меня ждет! (Я не допускала, не могла допустить мысли, что опоздала.) И я заставила себя собраться, подтянулась и выпрямилась, чуть не ударившись головой о низкую балку. После этого я осмотрительно нагнулась, и, освещая себе путь, направилась к тому месту, где, по моим подсчетам, должна была находиться лестница. Она там, на мое счастье, и оказалась. Но кроме нее, я обнаружила и еще кое-что: из подвала в сторону реки шел туннель. Я посветила в его отверстие фонариком, но, скользнув по бетонным стенам, его луч растворился в пустом пространстве. Интересно, ради чего был построен подземный ход? Неужели комсомольские деятели готовили себе убежище на случай атомной войны? Или, может быть, они заранее позаботились о путях отступления на черный день, когда народ восстанет и их сметет… Но, впрочем, это глупые фантазии — когда пансионат строился, ничто не могло казаться более надежным, чем Советский Союз, «оплот мира и социализма», — кто мог тогда догадаться, что это истукан на глиняных ногах? Скорее всего этот туннель соединяет между собой все здания и подсобные помещения пансионата и был построен для того, чтобы персонал мог свободно перемещаться зимой или во время дождя, а потом о нем позабыли, как и о подвале, об этом свидетельствовала оборванная электропроводка…

Но эти мысли не замедлили мой шаг, и я уже добралась до третьего этажа. На лестнице было темно, на площадках еле светились желтоватые плафоны, и я с трудом различала выщербленные от времени ступеньки. Я никого не встретила, впрочем, я никого и не ожидала встретить, припоминая свой предыдущий опыт, когда горничную приходилось разыскивать чуть ли не час. Коридор, погруженный в тусклый полумрак, тоже был пуст; на цыпочках подойдя к двери одиннадцатого номера, я прислушалась; внутри были слышны голоса. Тогда я постучала, не дожидаясь ответа, распахнула дверь — она оказалась незапертой — и вошла.

В комнате было двое: Виолетта и какой-то незнакомый мужчина. Несмотря на то, что здесь было почти также темно, как и в коридоре, мне бросилась в глаза разобранная постель со смятыми простынями и журнальный столик возле нее; на залитой чем-то, очевидно вином, скатерти стояли бутылка шампанского и бокалы. Виолетта сидела в кресле ко мне лицом; увидев меня, она вскочила и с радостным возгласом подбежала ко мне.

— Ах, Агнесса, какой сюрприз! Какими судьбами? — Голос звучал жизнерадостно, хоть и немного фальшиво, но на лице ее, обращенном ко мне, было выражение одновременно и тревоги, чуть ли не страха, и облегчения. Глаза ее горели, казалось, предупреждая меня о чем-то, но я не нуждалась в дополнительных предупреждениях.

— Представляешь, я возвращалась с прогулки, — затараторила я, — я сейчас живу здесь с мужем — и увидала свет в твоем окне. Я тотчас решила тебя проведать, но, кажется, я не вовремя? — С вопросительным видом я повернулась к постели, на которой сидел мужчина.

Он не спеша приподнялся и встал. Когда он подошел ко мне поближе, я смогла его рассмотреть — худой блондин среднего роста с невыразительным, но смазливым личиком. Мне показалось, что кончик его чересчур тонкого носа немного шевелится, что придавало его физиономии некоторую схожесть с лисьей мордочкой. Жиголо, определила я. Несмотря на то, что он поднялся с постели, недвусмысленно свидетельствовавшей о том, чем тут занимались, он был полностью одет, хотя и небрежно застегнут: в номере было холодно. Виолетта тоже была одета. Слава Богу, мне не надо было думать о том, чтобы привести ее в приличный вид, прежде чем спасать.

Виолетта повернулась к тому, кого я окрестила для себя жиголо, и с деланной улыбкой сказала:

— Познакомься, Артем, это моя лучшая подруга Агнесса. Агнесса, ты сказала мужу, что ты пошла ко мне?

Подхватив ключ, я тут же ответила:

— Конечно. Если я не вернусь через десять минут, боюсь, что он придет сюда меня искать, — и, пожимая вялую ладонь блондинчика, добавила специально для него: — Очень приятно.

Вблизи его лицо показалось мне старше, оно было изборождено преждевременными морщинами — следами порока, как написала бы моралистка. Я не моралистка, но он произвел бы на меня самое неприятное впечатление, даже если бы я его встретила не при этих инкриминирующих обстоятельствах, а просто у знакомых. Мне показалось, что у него физиономия наркомана.

Он спросил:

— А на каком этаже вы живете?

Он чуть не застал меня врасплох, но я вовремя вспомнила, что больше всего освещенных окон было на пятом этаже, и не задумываясь ответила:

— На пятом.

Туг Виолетта заговорила скороговоркой:

— Как прекрасно, Агнесса, что вы с Юрой тут оказались! Давайте устроим сабантуй вчетвером, — и, выразительно посмотрев на Артема, добавила: — Артем, не будь букой, пойди купи у горничной еще бутылку. И еще какие-нибудь шоколадки, пожалуйста.

Артем с сомнением переводил взгляд с меня на Виолетту и обратно: наморщив лоб, так что брови почти сошлись с линией волос — очевидно, подобным образом проявлялась работа его мысли — он нехотя застегнул верхние пуговицы плотной клетчатой рубашки и вышел за порог, закрыв за собой дверь.

Я посмотрела на Виолетту — теперь, когда ей не надо было играть, было видно, что она в панике. Как ни странно, она показалась мне совершенно трезвой, и как бы ей ни было страшно, одно уже было хорошо: она не впадала в истерику.

— Скорее, Агнесса! Он пошел за подмогой и сейчас вернется. У него тут сообщник. Он понял, что ты врешь, — весь пятый этаж сняла какая-то спортивная команда, там одни мужики.

С этими словами она бросилась к двери, но дверь была заперта.

Виолетта побелела еще больше, если это было возможно, и я заметила, что руки у нее дрожат.

— Ключ все время был у него, он его у меня отобрал. Теперь он нас запер, и мы в ловушке. Что делать?

— Главное — не поддаваться панике. Твой балкон, кажется, соединяется с лоджией в номере Николая Ильича? — Я говорила как можно более ровным голосом, надеясь, что ей частично передастся мое наружное спокойствие.

— По-моему, нет, но пойдем посмотрим. — И с этими словами она бросилась к балконной двери. Она была босиком; я подхватила ее валявшиеся возле кровати туфли и последовала за ней.

Действительно, лоджия номера Аргамакова сильно выступала вперед, и узенький балкон, на котором мы очутились, отделяло от ее балюстрады значительное пространство, чуть ли не около метра. С другой же стороны была голая стена, ни карниза, ни водосточной трубы — ничего. И высоких деревьев под окнами тоже не было.