Ольга Строгова - Тайна Дамы в сером

Ознакомительный фрагмент

Ну, в таком случае педагог сможет удовлетворить свой профессиональный интерес и на следующей неделе – ведь гость не уедет раньше следующей субботы, он определенно обещал…

С этими мыслями Аделаида все-таки покинула школу и теперь, покормив белок, брела к выходу из парка, стараясь поудобнее приладить на плече тяжелую сумку; кроме бумаг и прочих необходимых вещей, там лежала литровая банка с любимым Леночкиным вишневым вареньем и палка финского сервелата из продуктового набора, который директора школ получили в гороно по случаю 8 Марта.

Электричка на этот раз пришла вовремя, и в ней даже были свободные места. Устроившись на краю жесткого деревянного диванчика, Аделаида вытащила из сумки сборник кроссвордов, ручку и приготовилась к получасовому тряскому пути.

Разгадывать кроссворды Аделаида любила и умела; однажды даже выиграла в конкурсе, организованном областной газетой «Досуг», ценный приз – кофеварку «Мулинекс». Газета намеревалась взять у нее интервью и приглашала за призом в редакцию; Аделаида от дачи интервью отказалась, а кофеварку ей выслали по почте.

Сегодня, однако, ей было трудно сосредоточиться и на этом приятном занятии. Промучившись несколько минут над словом, означающим «сильное, захватывающее душевное переживание» (шесть букв, первая – «л», последняя – мягкий знак), Аделаида отложила начатый кроссворд и стала смотреть в окно.

Чахлый кустарник за покрытой черным снегом насыпью сменили бесконечные бетонные заборы. Проглянувшее было солнце, зевнув над безрадостным пейзажем, укрылось толстой серой тучей, и сразу же сверху посыпалась снежная труха пополам с дождем. В вагоне потемнело. Соседи по купе клевали носом. Как-то незаметно для себя Аделаида тоже задремала, обняв сумку.

Между тем сидевший напротив мужчина не спал, а с интересом поглядывал на Аделаиду сквозь толстые затемненные стекла роговых очков.

Женщина показалась ему достойной внимания. Красивое лицо, только какое-то застывшее, безжизненное, словно заснеженное озеро под темным зимним небом; изящные округлые кисти рук, миндалевидные ногти, тщательно обработанные, но не покрытые лаком; фигуру, разумеется, определить трудно под этой ужасной дубленкой, но можно надеяться, что и она хороша; возможно, чуточку полновата, но это, с точки зрения настоящего знатока и ценителя, скорее достоинство, чем недостаток. Равно как и возраст – в зрелых осенних плодах есть свое неповторимое очарование. Равно как и гладкое золотое колечко на безымянном пальце правой руки – гарантия безопасности будущих приятных отношений.

Пока мужчина обдумывал возможные способы знакомства (такую женщину следовало с самого начала чем-нибудь поразить, но не отпугнуть), спокойное лицо дремлющей Аделаиды как-то неуловимо изменилось. Легчайший розовый отблеск лег на безупречную белизну озера, словно из-за нагромождения облачных гор пробился вниз одинокий рассветный луч.

Ее губы чуть заметно шевельнулись, веки затрепетали, пальцы левой руки легли на кисть правой и сжали ее.

«Эге, – подумал проницательный мужчина, – вон оно что… Кажется, я опоздал». В этот момент вагон дернулся, подъезжая к станции. Аделаида раскрыла затуманенные глаза, нахмурилась, быстро глянула в окно и поднялась с места. Мужчина с сожалением проводил ее взглядом, пожал плечами – что поделаешь, на этот раз не судьба.

Аделаида договорилась встретиться с дочерью у ее дома в половине пятого. Та, как обычно, задерживалась, а ключа от квартиры у Аделаиды не было. Сидеть на лавочке у подъезда оказалось мокро и холодно, и Аделаида решила пройтись Лене навстречу.

Она медленно шла по улице мимо ларьков, в которых можно было купить любой предмет первой необходимости – от пива, жвачки и презервативов до автомобильного магнитофона сомнительного происхождения, американской валюты и японского жемчужного ожерелья (по крайней мере, так оно обозначалось на ценнике).

Иногда ларьки расступались перед холодными, скупо освещенными витринами больших магазинов, в глубине которых маялись от безделья крашенные в модный рыжий цвет продавщицы.

У одной из таких витрин Аделаида остановилась передохнуть. Перевесила сумку с левого плеча на правое, посмотрела на часы – пять минут шестого; потом взгляд ее случайно упал на то, что находилось за стеклом прямо перед нею.

На невысоком постаменте, обтянутом лунного цвета бархатом, стояли маленькие сапожки из тонкой жемчужно-серой кожи, с замшевыми вставками и камушками по бокам, на изящно изогнутом, невесомом каблучке – настоящее произведение искусства. Свет спрятанных наверху лампочек мягко обтекал их безупречные линии и изгибы, искрился в замшевых ворсинках, зажигал на камнях крошечные радужки. У подножия постамента скромно притулилась беленькая табличка с неразборчивым рядом цифр.

– Привет, мам! – дочь клюнула Аделаиду холодным носом, близоруко сощурилась на витрину.

– Красивые, правда? – робко спросила Аделаида.

Дочь посмотрела на нее удивленно.

– Мам, ты что? Каблуки же – семь сантиметров, а ты и так на полголовы выше папы! Да и цена… Ну ладно, пошли, я замерзла! – и Лена решительно зашагала к дому. Пристыженная Аделаида поплелась следом.

В маленькой однокомнатной квартире, которую молодые супруги снимали на деньги родителей, было холодно, неприбрано и неуютно. Аделаида первым делом закрыла форточку на кухне и тщательно вытерла лужу от наметенного на подоконник снега.

Пока дочь отогревалась под горячим душем, Аделаида подмела пол, собрала в одну кучу разбросанные по всей квартире вещи (видно, что сильно повздорили) и перемыла посуду.

За ужином (вареная картошка со сметаной и привезенная Аделаидой колбаса) дочь сидела нахохлившись, совсем еще юная, трогательная в своем толстом купальном халате и с мокрыми, торчащими в разные стороны короткими волосами. На осторожные расспросы матери отвечала односложно – «да», «нет», «не знаю».

За чаем с вареньем, однако, она смягчилась и начала рассказывать сама. Аделаида села рядом, слушала, широко раскрыв глаза, кивала, осторожно гладила страдалицу по голове. Ничего в мире больше не осталось – только ее несчастный, хлюпающий носом ребенок, которому она так хотела и не могла помочь.

Что муж Елены – далеко не подарок, Аделаиде было ясно с самого начала. Избалованный, ленивый, эгоистичный, язвительный барчонок – ему в жены надо было бы взять тупую, бессловесную прачку-кухарку-уборщицу, а не портить жизнь тонкой, чувствительной, с возвышенными интересами девушке из хорошей семьи.

Все же Аделаида попыталась извлечь из бессвязного потока жалоб, всхлипываний и угроз конкретную причину их последней ссоры.