Дафна Калотай - В память о тебе

— Хорошее место этот реабилитационный лагерь. Серьезно. У главврача — научная степень по психиатрии. Вся система там служит на благо пациента. Бедный Герш! Мне следовало раньше заметить симптомы болезни. Его взгляды с самого начала были довольно неадекватными, только я не понимала, что с ним происходит. Ничего. Его там вылечат.

«Она не верит тому, что говорит, — убеждала себя Нина. — Она притворяется. Точно-точно. Это словно спектакль, словно танец, который каждый из нас должен исполнять, тщательно подбирая правильные слова».

Казалось, Зоя и впрямь не понимала того, что для Нины с каждым прожитым днем становилось все яснее и яснее: арест и приговор Герша — это страшная, отвратительная шутка.

Спустя нескольких недель Нина, вернувшись после репетиции домой, застала Мадам за столом. На этот раз старуха не пересчитывала, как обычно, столовое серебро, а склонилась над открытой картонной коробкой. Внутри находились драгоценности — большие кусочки янтаря, оправленные в золото, словно конфеты в «золотой» фольге. Три украшения: кулон, серьги и браслет. Нине захотелось дотронуться до них, почувствовать их тяжесть на ладони.

Мадам улыбнулась.

— Их надо протереть.

— Ваши? Откуда они у вас?

Мадам постоянно жаловалась, что во время революции у нее украли почти все драгоценности. Единственно, что осталось, — жемчужное ожерелье, серьги и черепаховый гребешок, украшенный бриллиантами.

— Виктор принес.

— Виктор?

Нина склонилась поближе. Внутри янтарного камешка что-то было. Присмотревшись, она разглядела крошечных насекомых.

— Возьми мой лорнет, — протягивая украшение невестке, сказала Мадам.

При увеличении ясно стали видны малюсенькие крылья. Нина наставила лорнет на браслет. И там насекомые. Крошечная муха. А это какая-то моль. Тельце покрыто пушком. Крыльца настолько прозрачные, что почти не видны.

— Виктор их принес? — переспросила Нина.

Большую часть времени муж проводил в Переделкино на даче, отдыхал и работал. Нина надеялась, что перемена обстановки его немного взбодрит. После ареста Герша Виктор ходил мрачнее грозовой тучи и много пил. Она его не попрекала, но очень волновалась.

— Он спрятал драгоценности в моей комнате, — изобразив на лице притворный испуг, сказала Мадам. — Это тайна.

Было видно, что свекровь получает большое удовольствие от происходящего. Временами ей нравилось обижать невестку или ставить ее в затруднительное положение. На прошлой неделе, например, она отвернулась и тихим голосом, но так, чтобы было слышно, сказала: «Лилия была бы предпочтительнее». Злость накатила на Нину, но она сдержалась. «Что же делать», — успокаивала она себя. Куда важнее вздорного характера Мадам было то, что Виктор помнит о ней. До годовщины их свадьбы оставалось совсем немного. Сюрприза не получится, но это ничего. Куда важнее то, что Виктор в этот раз превзошел самого себя. Янтарные украшения, должно быть, ужасно дорогие. Как мило!

— Ладно, — жеманно сказала Мадам. — Ты их увидела, и ничего уж тут не поделаешь. Только не говори Виктору.

Нина закусила губу и ничего не ответила. Она перевела лорнет на кулон. Подвеска превосходила размерами остальные камешки. Внутри янтаря прятался паучок с короткими лапками, а под ним — паутинный кокон с яйцами. Все вместе это напоминало одно большое яйцо. Маленькое существо, вот-вот готовое дать миру новые жизни, было поймано и навечно заточено в смолу. С минуту Нина рассматривала паучка, прекрасно понимая, что стала свидетелем последнего мгновения его жизни. Потом она вернула лорнет Мадам и вежливо поблагодарила ее, стараясь не выдать своего разочарования от того, что сюрприз был испорчен.

Годовщину свадьбы отпраздновали без помпы. Первый тост — за любовь. Пили водку отменного качества, привезенную Виктором из-за границы. Такую в Советском Союзе не купишь, вся идет на экспорт.

— Любовь превыше всего, теперь я это понимаю, — одним глотком осушив рюмку, сказал Виктор.

Нина подумала, что не совсем с ним согласна. У нее были еще танцы. Любовь и танцы — это все, что ей нужно было от жизни.

Виктор потерся носом о ее шею.

— Давай родим ребенка. Что скажешь?

Ребенок… Дети…

— Я стараюсь забеременеть, но это непросто.

На самом деле Нина боялась забеременеть. Рождение ребенка могло поставить крест на ее карьере.

— Я знаю, что у балерин часто возникают с этим трудности, — посерьезнел Виктор.

— Да, бывают. Но ты не волнуйся, у нас еще есть время.

Нина чувствовала себя виноватой из-за того, что не готова дать любимому мужчине то, в чем он так сильно нуждается. Она ничего не имела против детей, но только не в ущерб профессии. Если бы мир был идеален, она бы с радостью танцевала и рожала детей.

Потянувшись под стол, Виктор достал маленькую картонную коробочку.

— Твой подарок.

Нина сразу увидела, что это не та коробка, содержимое которой ей показывала Мадам. Она была квадратной формы и значительно меньше по размеру. Развязав ленточку, Нина обнаружила внутри крошечную малахитовую шкатулку.

— Виктор! Какая прелесть!

— Открой.

Ага! Это не весь подарок. Нина подняла крышку и заглянула в шкатулку. Внутри лежали серьги с переливающимися на свету маленькими зелеными камешками.

Нинино удивление было вполне искренним.

— Они цвета твоих глаз.

Изумруды…

— Великолепно!

Серьги, должно быть, обошлись Виктору недешево. Нину растрогала его внимательность. И искрящиеся камешки ей очень понравились.

Оставался, правда, невысказанный вопрос: «К какому особому случаю приберегает Виктор янтарные украшения?»

Шкатулка из малахита и оникса. Время изготовления — около 1930 года. Ониксовая крышка с малахитовой инкрустацией. Ребристые грани и скошенные боковушки облицованы ониксом. Размер — 3 3/4х3х1 1/8 дюймов. Русские гарантийные марки и клейма производителя. (Маленькая трещинка в днище). Цена — $ 900—1.200.

Глава тринадцатая

На следующий день Синтия принесла каталог с собой и, пока размораживалась свинина, засыпала Нину вопросами: «Сколько весит эта диадема? А эта фотография передает настоящий цвет камня? Кто подарил вам это кольцо с опалом?» Нина терпеливо ответила на все. Иногда даже приятно было вспоминать относительно недавнее прошлое, куда приятнее воспоминаний о Советском Союзе. Нина рассказывала о путешествиях, о переезде из Парижа в Лондон, о фотосессии в рубиновом ожерелье и жемчужном браслете, подаренных графом Шеффилдским во время совместной поездки на Уимблдон.

Раздался звонок. Синтия вскочила с места.

— Вы кого-нибудь ждете?

— Девушку из аукционного дома. У нее еще мужское имя.

Синтия подошла к интеркому и впустила Дрю в здание, а потом удалилась в кухню резать овощи.

— Здравствуйте! — входя в квартиру, сказала Дрю.

Щеки молодой женщины раскраснелись.

— Как мило! — грустно ответила Нина. — Пожалуйста, раздевайтесь.

— Спасибо, что уделили мне время. О-о, вы получили каталог! Хорошо. Я принесла с собой еще один на всякий случай.

— Спасибо, не надо.

— Я возьму его себе! — крикнула из кухни Синтия.

Дрю удивилась, услышав голос постороннего человека.

«Это моя приходящая медсестра», — хотела сказать Нина, но вместо этого произнесла:

— Это моя Синтия.

Если бы только боль не влияла на ясность ее ума! Прежде чем Нина смогла исправиться, Дрю поспешила поздороваться.

— Рада с вами познакомиться, — деловым тоном сказала она.

— Я не буду с вами здороваться. У меня руки в чесноке, — заявила Синтия.

— Вы здесь, кажется, по делу, — холодно произнесла Нина, но это, похоже, не произвело на медсестру ни малейшего впечатления.

Дрю обрадовалась, что не придется нести каталог обратно. Синтия вернулась в кухню. Снова раздался звук нарезаемых овощей, который время от времени затихал, когда она останавливалась и прислушивалась к тому, о чем говорят в гостиной.

Дрю достала из сумки фотографии и письма, которые хотела использовать при составлении сопроводительной брошюры.

— Заинтересованное частное лицо предоставило их нам, — уклончиво сказала она, внимательно следя за реакцией Нины Ревской.

Заинтересованное частное лицо… Кто бы это мог быть? Опять Солодин? Или не он? Нина подалась вперед, пока боль в спине не остановила ее. Две черно-белые фотографии, совсем не блеклые, хотя и с погнутыми уголками. Нервно поглядывая на нее, Дрю положила снимки на кофейный столик.

— Я, конечно, не стану использовать их без вашего разрешения. Может быть, вы вспомните, когда они были сделаны.

На фотографии они сидели на диване вчетвером. Счастливые, смеющиеся лица ее друзей и мужа. Чья это комната? Не ее, не Герша. Должно быть, снимали у друзей во время вечеринки. Сейчас Нина была даже рада, что не помнит этого.