Константин Николаев - Брачный сезон, или Эксперименты с женой

- Кстати, у нас предусмотрены и интеллектуальные виды спорта: бридж, преферанс, китайские игры. Современный человек должен уметь все! воскликнул менеджер по воспитанию. - Бридж я еще смогу вести. А вот остальное... У тебя, случайно, нет подходящих специалистов?

- Ну, в преферанс я и сам играю, - скромно заметил я, вспомнив свою добровольную ссылку у Афанасия Никитича. - А вот китайские игры...

Неожиданно в моей голове всплыло необычное имя: Автоклав Борисович. Где я мог его слышать? Ах да! Объявление у винного магазина... "Постойте! Да ведь это как раз то, что нужно! - мысленно воскликнул я, увлеченный планами педагога Хренова. - Автоклав занимается каким-то мацзяном, а это ведь китайская игра!"

- Есть у меня такой специалист!

Я покопался в кармане и извлек полуистлевшую бумажку с телефоном Автоклава.

- Если приведешь его сюда, получишь комиссионные. Десять процентов от его зарплаты.

- И какова теперь учительская зарплата? - осторожно поинтересовался я.

- Не волнуйся, тебе она понравится. Ну так что? Согласен?

Ну как тут было не согласиться? Конечно, я был согласен! Тем не менее, в силу своей природной инертности, предпринял еще одну попытку уклониться от нелегкой гимназической службы:

- Только мне ведь требуется еще один прогул. Я женюсь...

Хренов стиснул меня в объятиях.

- Ну, это святое дело! Женись, сколько тебе будет угодно! - Он выложил очередной козырь: - Кстати, если надумаешь заводить детей, то они будут учиться в гимназии бесплатно!

Я окончательно размяк. Воспользовавшись этим, Игорь подхватил мое ослабевшее тело и потащил его переоформлять документы. По пути Хренов всячески расхваливал предстоящую деятельность.

- Братьев Толстоевских, мы, пожалуй, оставим в программе. Их на Западе хорошо знают, так что нашим гимназистикам эти старики сгодятся. А вот Пушкина-Кукушкина и прочих представителей нежной музы придется выкинуть. Не тот нынче темп, чтобы стихи читать. Зачем зря загружать школьную программу?

- Что ж я, десять лет Толстого с Достоевским мурыжить буду? пробормотал я. - Это ведь какой-то профессорский курс получается.

- Ну зачем же? Мало, что ли, современных писателей? Чейза возьмем, Флемминга, Кинга, еще что-нибудь актуальное. Николаева, например. И вообще, - Хренов сжал мой локоть, - сделаем упор на язык. Будешь учить этих болванов, как правильно написать деловое письмо и все такое прочее... А Пушкин... Хрен с ним, с Пушкиным! Хочешь читать - читай. Но дома, по ночам...

Удивительный человек этот Хренов! Надо же, как он быстро освоился и взял в оборот эту шарашкину контору. Не зря я ему с самого начала симпатизировал. С ним даже можно подружиться. Теперь уж Маша не скажет, что на моих друзей смотреть стыдно.

- Мариша! - воскликнул Хренов и распахнул дверь в предбанник директорского кабинета. - Ты посмотри, кого я поймал!

За пишущей машинкой сидела Марианна Александровна Преображенская. На ней был изумрудного цвета жакет. Марианна так и засветилась при виде Хренова, не забыв одарить доброжелательной улыбкой и меня.

- Сенечка! Как хорошо, что ты вернулся. - Она выбралась из-за стола и протянула мне сигарету, чего с ней никогда не случалось. - Кури, теперь везде можно.

- Марианна Александровна у нас по совместительству секретарь. Не хватает пока людей, - пояснил Игорь и по-свойски обратился к англичанке: Мариша! Напечатай приказ о продлении контракта с Васильевым Арсением Кирилловичем, одна тысяча девятьсот... Ну ты знаешь его год рождения.

- Должность прежняя? - поинтересовалась англичанка.

- Да. Только впиши туда еще спортивный преферанс. Правильно? - Хренов посмотрел на меня. Я кивнул. - Тогда пошли к Кузьмичу. Я тебя представлю.

- Зачем? - удивился я. - Он ведь меня и без того знает.

- Так положено, - вздохнул Игорь. - Он ведь должен знать, кого принимает на работу.

Я пожал плечами и толкнул тяжелую дверь с золотой табличкой "Директор гимназии". Надо же, уже успели повесить.

За массивным дубовым столом, к которому вела ковровая дорожка, поблескивала лысина "К в кубе". Привычного синего халата на нем не было. Константин Кузьмич был облачен в иссиня-черный дореволюционный сюртук с золотыми пуговицами.

Правда, из нагрудного кармана, как и прежде, торчало несколько ручек и карандашей. Рогожин близоруко глянул на меня сквозь очки, вытащил одну из своих многочисленных письменных принадлежностей и принялся что-то медленно выводить. Мы с Хреновым приблизились к директорскому столу.

- Константин Кузьмич, вы не против, если наша команда пополнится еще одним членом? - чопорно спросил главный менеджер.

"К в кубе" с сожалением оторвался от листа бумаги.

- Уж больно наш Арсений Кириллович самодеятельность любит, - проворчал он.

А я ожидал услышать привычное: "Все шутишь..." Надо же, как меняются люди! Тем временем "К в кубе" продолжал:

- Я, конечно, и сам до шестидесяти лет занимался в самодеятельности, но мы были гораздо скромнее.

- Вы что же, против? - угрожающе произнес Игорь.

Рогожин стушевался и крутанулся вместе с роскошным креслом.

- Да нет, что вы, Игорь Вадимыч, что вы! Как говорится, жизнь исковеркает - могила исправит.

Хренов довольно улыбнулся, погрозил Кузьмичу пальцем и, обняв меня, развернул на выход. Напоследок я бросил заинтересованный взгляд на стол директора. На бумаге было тщательно выведено дрожащим старческим почерком:

Памятка учащемуся Новой русской гуманитарно-экономической мужской гимназии по уходу за зубами.

А вы говорите - Пушкин!

Глава 41

Постоялица господина Еписеева

Жизнь моя, хотя бы в материальном плане, теперь была более-менее налажена. Осталось наладить ее в плане личном и духовном. С этим проблем не было. Надо всего лишь жениться. И я, обрадованный, поскакал к загсу, где меня уже поджидала мадам Еписеева.

Загс располагался на первом этаже высотного здания. Уже издалека я углядел у небоскреба крохотную и стройную Машину фигурку. Мы расцеловались, будто не виделись много лет, и Мария ввела меня в стеклянные двери брачного учреждения. Угрюмая особа вручила нам две анкеты и ткнула в сторону низенького столика, над которым имелась надпись: "Место заполнения".

Все в загсе было строго регламентировано. Везде красовались таблички. На дверях, из которых появилась угрюмая особа, к примеру, было написано: "Регистрация брака и оформление развода". На соседних створках - "Уборная жениха" и "Уборная невесты". Очень разумно. Я с вожделением посмотрел на тяжелые двери с надписью "Зал регистрации" и склонился над анкетой.

Без труда расправившись с первыми пунктами, я перешел к графе "Фамилия после брака" и уже хотел написать: "Васильев". Но сначала решил поинтересоваться, что написала Маша. Заглянув в ее бумажку, я с удивлением обнаружил, что моя суженая собирается оставить свою неблагозвучную фамилию. Чем ей, интересно, не нравится моя?

Я был искренне убежден, и факты не опровергали этого убеждения, что однофамильные семьи гораздо прочнее всех остальных. Знаю я, например, человека по фамилии Говядин. Обычная, в общем-то, фамилия. Вроде Козлова или Баранова. А теперь представьте, как будет именоваться супруга гражданина Говядина. Неплохо, да?

Так вот, жена моего знакомого ничуть не испугалась присвоить себе это гастрономическое название, хотя до этого носила благородную и древнюю фамилию Орлова-Затонская. Их брак счастлив и поныне. А все почему? Да потому, что если жена не берет фамилию мужа, то у него в подсознании откладывается некая обида. И даже, можно сказать, подспудная установка на развод с этой женщиной. А Маша написала "Еписеева"...

- Ты что, не хочешь брать мою фамилию? - обиженно спросил я.

Мадам Еписеева оторвалась от анкеты.

- Ты уже дошел до этого пункта? Очень хорошо. А то я чуть не забыла тебе напомнить одну мелочь. Ты, наверное, забыл?

- Что еще за мелочь?

- Ну как же, я ведь тебе говорила о завещании моего отца, где он просил, чтобы его фамилию носил мой муж. Если ты против, то у нас ничего не получится, - вздохнула мадам Еписеева. - Я не собираюсь перечить отцу. Тем более покойному.

- И что, твой первый муж, этот прищуренный алкоголик, тоже выполнил эту нелепую волю предков? - недоверчиво спросил я.

- А как же! Иначе я бы ни за что не вышла за него замуж!

- Да, в славном полку Еписеевых в моем лице скоро прибудет. Еще на одну боевую единицу, - усмехнулся я.

- Так ты согласен?

- А что мне остается делать?

Мария проследила за тем, чтобы я правильно вписал ее фамилию в свою анкету, и удовлетворенно откинулась на спинку стула. Я улыбался. Но на самом деле решение далось мне вовсе не так легко, как я хотел показать.

В конце концов, не устраивать же скандал прямо здесь и отказываться от своего предложения руки и сердца. А брак наш, согласно моей же теории, должен быть крепким, как орех. Плюс ко всему лишний раз докажу своей невесте, как сильно я люблю ее, раз иду на такую жертву.