Дафна Калотай - В память о тебе

Пришлось Вере самой знакомиться:

— Я Вера Бородина.

Немного успокоившись, Нина подумала, что прожитые годы и война, должно быть, существенным образом изменили ее характер. Даже фамилия у Веры была другая. Возможно, это сценическое имя. Ей вспомнился день, когда они вместе сдавали вступительный экзамен в хореографическое училище. Тогда «исчезли» Верины родители. А еще она вспомнила слова старой дворничихи: «Я всегда говорила, что с ними не все в порядке». Впервые за много лет Нина подумала об их судьбе. Они казались обычными людьми, и ничто не предвещало такого печального конца. Только по прошествии многих лет, повзрослев, Нина поняла, что случилось с ними.

Задавать вопросы при Полине было бы неуместно. Во всяком случае, для Веры лучше не афишировать своего родства с врагами народа. Сменить фамилию на Бородина — очень даже разумно.

Нина с интересом рассматривала подругу: высокие скулы, легкий румянец на щеках, ровные зубы с небольшим зазором. Когда Вера улыбалась, то казалась очень молоденькой. Светло-каштановые волосы. Широко посаженные большие темные глаза, меланхоличный взгляд. Накрашенные ресницы придавали ее лицу какой-то детский, невинный вид. Казалось, она вот-вот расплачется.

В руке Вера держала небольшую, ставшую традиционной в. балетном мире сумку, которая затягивалась на шнурок. Там хранились колготы, блузки, дефицитные куски мыла и прочие необходимые вещи. Значит, теперь Вера будет танцевать в Большом театре… Потом мысли Нины приняли другой оборот: «Вера жива! Она выжила и вернулась».

— Отлично! — заявила Полина таким тоном, словно знала Веру не один год и нисколько не удивлена.

Когда Вера уверенно положила свою сумку на стул перед туалетным столиком, который уже два года без дела стоял в углу маленькой гримерки, Нина почувствовала легкое раздражение: «И так места мало, а теперь еще и третий человек». Но потом она напомнила себе: «Это же Вера!» В присутствии нового человека Нина всегда чувствовала себя немного напряженно.

Тем временем Вера несколькими движениями руки стерла со столика пыль. Если новенькую направили к ним, значит, она станет солисткой. Или режиссер-постановщик обратил на нее внимание, или у Веры высокопоставленные знакомые, возможно, даже в Кремле. Попасть в Большой театр непросто. Многое значат друзья, родственные отношения, партийность. Посмотрите хотя бы на Лепешинскую[22]! Этому воплощению юности и жизнерадостности уже под сорок, а ей дают ведущие партии. Почему? Да потому что она замужем за начальником общей части Генерального штаба Красной армии. Все в театре трепещут перед ней.

Должно быть, и у Веры есть покровитель из высших сфер. Полина украдкой бросала взгляды на новенькую. Нина понимала, что она заинтригована. В ее взгляде читались зависть к Вериной красоте, удивление и страх перед тем, кем она может оказаться. Еще одна соперница, с которой придется бороться за место под солнцем, за возможность подняться на самую вершину.

Только увидев Веру на репетиции, они убедились, что новенькая заслуживает чести танцевать в Большом театре. Подвижность и точность. Движения ног даже быстрее, чем у них. Взмахи чисты и точны. Бурре — выше всяких похвал. Но самое главное заключалось в том, что Вера обладала качеством, в наличии которого у себя Нина сомневалась: подруга ее детства умела заворожить, очаровать зрителя. При этом балерина прекрасно отдавала себе отчет, насколько ленинградская школа танца холоднее по сравнению с московской. Все движения Веры были излишне прямолинейны, экспрессивность передавалась только верхней частью одетого в тонкий шерстяной свитер тела. Выступающие ключицы, белая, словно мел, кожа. Нина напомнила себе, что дело не только в различных балетных школах. Все намного глубже.

В первую минуту она почувствовала что-то близкое к зависти. Она завидовала не только Вериной выучке, но и длине ее рук и ног, идеальной форме ступней. Чего бы она только не отдала за тело столь идеальных пропорций! (Когда-то, учась в балетной школе, они с подружками садились друг другу на вытянутые ступни, желая сделать их подъем выше, или массировали икры ног, чтобы они стали стройнее). Все Верино тело, от макушки и до сильных пальцев ног, являлось воплощением идеала холодного величия, присущего выпускницам ленинградской школы балета. Большие выразительные глаза на худом лице производили неизгладимое впечатление. Нина завидовала ее высоким скулам и густым светло-каштановым волосам. Пришлось утешать себя, вспоминая о собственных преимуществах. Она энергична и воздушна. В ее движениях страсть. Она умеет быстро вращаться и прыгает легко, без видимых усилий. Изящность форм при силе мускулов — большое преимущество. Если ее лицу и не хватает изюминки, то уж миловидности в нем хоть отбавляй. Это даже хорошо, что у нее и у Веры разные физические данные и балетные школы. Они не станут конкурентками, борясь за одни и те же партии.

В первый день Нина удержалась от того, чтобы засыпать Веру вопросами. Только когда та раскладывала содержимое своей сумки в запирающийся на ключ ящик туалетного столика, Нина спросила, где она будет жить.

— В какой-то семье, я их еще не знаю. В кладовке они поставили для меня кровать. Но это временно. Скоро мне подыщут подходящее жилье.

Легче сказать, чем сделать. Жилья катастрофически не хватает.

— Муж и жена играют в оркестре. У них три маленьких сына.

Вера скорчила недовольную гримасу, и Нина пожалела ее: ютиться в одной комнате…

— Смешно, правда? Я получила московскую прописку, но не комнату. Свободного жилья нет. При этом мне рассказывали о людях, у которых есть жилье, но нет прописки.

На туалетном столике появилась рамочка с фотографией молодых мужчины и женщины. Нина не сразу узнала в них Вериных родителей. С задней стороны рамки был прилеплен пожелтевший лист бумаги. Вера прикрепила его к зеркалу, и Нина, приглядевшись, узнала телеграмму. Ее сердце екнуло. Это была одна из тех телеграмм, что ее мама отправляла когда-то от имени Вериных родителей.

Бедная мама! Одна в комнате, полной печальных воспоминаний… После выхода на пенсию она сильно сдала. Нина редко бывала дома, и материнская забота не находила выхода. Мама обожала помогать людям, но шансов заботиться о ближних у нее становилось все меньше и меньше. После освобождения из тюрьмы Нинин дядя был выслан за Урал. Жившая выше старушка, которую мама ежедневно навещала, умерла. Но мама не сдавалась. Она поддерживала идеальный порядок в комнате, постоянно ставила на стол букетик настурций в бутылке вместо вазы, заполнила подоконник комнатными растениями в консервных банках. Казалось, она черпает силы в помощи другим. При этом она не любила, чтобы ей помогали. Нина покупала ей новую одежду, но мама упорно продолжала штопать воротнички и манжеты старых кофт. Отправляясь в гастроном, она надевала все те же полинявшие головные платки с цветастыми узорами. Время замедлило ее шаг. Она не была уже той женщиной, которая энергично вышагивала по тротуару, ведя маленьких Нину и Веру на вступительный экзамен в хореографическое училище. Даже спина ее сгорбилась.

Нина подумала о том, что ее мама очень любила маленькую Веру, а в их комнате стоит раскладушка, на которой она раньше спала. Найдется и лишний матрас.

— Если хочешь, живи у моей мамы, — предложила она.

— Спасибо, но мне не хотелось бы ее стеснять.

— Она любила тебя и будет только рада.

Нина посмотрела на пожелтевший лист бумаги в уголке зеркала. Сколько телеграмм было послано и когда мама прекратила это делать? Ей хотелось задать Вере множество вопросов и все рассказать. Правда станет лучшим доказательством маминой любви к Вере. Но Нина прекрасно понимала, что некоторые тайны открывать не следует.

Через неделю Вера перевезла свой большой дорожный чемодан в комнату, из которой Нина выехала полтора года назад. У двери нашлось вдоволь места для черного пальто с каракулевым воротником и пяти пар обуви. Подруги детства словно бы поменялись местами. Когда-то Вере пришлось покинуть этот дом, покинуть внезапно, и вот по прошествии многих лет она вернулась в родной город, встретила свою лучшую подругу и ее маму. Нинина мама была очень рада Вериному переезду. Нина и Виктор часто приходили к ним на чай. Первые недели были заполнены воспоминаниями и признаниями. Они рассказывали друг другу о прожитых годах и делились сокровенным. Со стороны это было похоже на свитер, который по очереди вяжут несколько человек. Вскоре Нина и Вера снова стали лучшими подругами.

Если бы не Синтия, Нина даже и не подумала бы праздновать День святого Валентина. Шепли, конечно же, прислал в подарок невероятно дорогой шоколад, а Тама позвонила и долго жаловалась на свою жизнь. Ничего особенного. В этот день Синтия, кроме овощей к ужину, принесла Нине розу на длинном стебле и поздравительную открытку. Возможно, так полагается. Быть может, все приходящие на дом медсестры дарят своим «работодателям» розу и открытку, но Нина не была в этом уверена. Не исключено, что это просто инициатива Синтии. Открытка была сделана из толстого картона: фотография щенка, держащего в зубах вырезанное из бумаги сердце. Синтия подписала открытку красным фломастером, нарисовала сердечко и подписалась большими печатными буквами, словно у Нины были проблемы со зрением.