Кэндис Кэмп - Свадебный танец

— Можно использовать не весь сад, — продолжила Франческа, когда они с герцогом обошли фонтан и направились дальше. — Обозначим тропинки, где ходить разрешено, и тем самым ограничим гостей.

Рошфор пожал плечами:

— Думаю, главный садовник меня не одобрит, но я считаю, лучше использовать весь сад.

Дальние уголки сада отделяла высокая живая изгородь, в которой имелась арка. Здесь росли сотни роз и наполняли воздух своим дурманным ароматом. Эта часть сада отличалась нестрогим стилем: клумбы не имели симметричной формы, а разрастались произвольно в своем ярком великолепии.

— Как красиво, — выдохнула Франческа. Она несколько раз бывала на вечерах в Лилльском особняке и навещала вдову-герцогиню и Калли, но никогда не заходила в сад так далеко и видела лишь ту его часть, которая находилась перед живой изгородью, возле дома.

— Моя мать любила этот сад, — тихо произнес Рошфор. — Она спорила о нем с бабушкой. Это единственное, в чем она не соглашалась с герцогиней. Мама убедила садовника сохранить дальнюю часть сада в его неизменном диком состоянии.

— Я не была близко знакома с вашей матерью, — сказала Франческа. — Но раз этот сад поразил нас обеих, думаю, я бы ее полюбила.

— После смерти отца мама приезжала в Дэнси-Парк редко. Она умерла, когда вы были ребенком двенадцати или тринадцати лет. Моя мать была… она была очаровательной и романтичной женщиной. Она вышла замуж по любви. Мама происходила из хорошей семьи, но не такой древней, как Лилльсы. Бабушка и дедушка считали, что отец мог найти невесту получше, и мама чувствовала их отношение к ней. Выходя замуж за отца, она очень боялась. Представьте себе: войти в семью с такими женщинами, как моя бабушка и тетя Оделия.

— Святые небеса! — воскликнула Франческа. — Даже одной из этих женщин достаточно, чтобы сердце замерло от страха. Бедная ваша мать.

Рошфор улыбнулся:

— Не думаю, что она мыслила как большинство женщин. Иногда мама радовалась советам бабушки. Она не всегда чувствовала себя комфортно в роли герцогини, однако стала прекрасной женой моему отцу. Они очень любили друг друга. И она была прекрасной, любящей матерью, одной из тех, кто не бросает своих детей на няню или гувернантку.

— Что ж, ваша мать настоящая герцогиня.

Рошфор бросил взгляд на Франческу:

— Я тоже так думаю. Так считал и мой отец. Для бабушки, конечно, самое главное — это долг. Семья. Имя.

Франческа пожала плечами:

— Да, у нас всех есть определенные обязанности. Но счастье и любовь намного важнее.

— Вы думаете? А по тому, как вы убеждали меня жениться, я бы так не сказал.

Франческа остановилась и повернулась к Рошфору:

— Вы опять сравниваете меня со своей бабушкой? Право, Рошфор… иногда вы просто невыносимы. Я ведь не говорила, что вы должны жениться ради семьи. Самое главное — чтобы вы были счастливы.

Герцог долго смотрел на Франческу, потом в уголках его губ заиграла улыбка.

— Рад это слышать.

Франческа ощутила, как по телу пробежала странная дрожь. Она не стала об этом задумываться, повернулась и продолжила:

— Почему вашей матери не нравилось в Дэнси-Парк?

— Не то чтобы ей там не нравилось. Просто мама не хотела уезжать из Маркасл. После смерти отца она стала скрываться от мира. Мама редко приезжала в Лондон. Ей больше не нравились балы. Мама утратила радость жизни. Она все меньше и меньше путешествовала, предпочитая оставаться там, где они с отцом прожили большую часть жизни. Мама была очень привязана к отцу и Маркасл.

— Как грустно. То есть это очень трогательно, но все же печально.

— Да. Мне было жаль маму. А еще…

— Еще что? — спросила Франческа, когда Рошфор замолчал, и неосознанно снова взяла его под руку.

Герцог покачал головой:

— Боюсь, вы сочтете меня слишком эгоистичным. Я хотел, чтобы она не так глубоко ушла в свое горе. Мне казалось, что я потерял обоих родителей. Калли была еще ребенком. Вскоре она уже даже не могла вспомнить нашего отца. И для нее наша мать стала… призраком. Бледным подобием женщины, которой она когда-то была. Калли уже не помнила нашу мать как энергичную, живую женщину. Она росла рядом с тихой, печальной и замкнутой особой.

— Должно быть, вы очень скучали по матери, — предположила Франческа.

Рошфор бросил на нее взгляд:

— Это правда. Временами мне очень требовался ее совет. В восемнадцать лет я не знал, что мне делать со своим титулом. Конечно, у меня была бабушка.

— Поборница Долга и Ответственности, — пробормотала Франческа.

— Да, — слабо улыбнулся Рошфор. — По крайней мере, с бабушкой можно не бояться попасть впросак. Она всегда знает, что нужно делать.

— Но ваша бабушка не самая любящая женщина.

— Да. Чего нет, того нет. Она не одобряла вас, вы знали?

Франческа вздрогнула и повернулась к Рошфору:

— Ваша бабушка знала? Что вы и я…

— Я не говорил ей, — заверил Рошфор. — Но она заметила, как много внимания я уделял вам в тот год. Бабушка знала, что я проводил в Дэнси-Парк гораздо больше времени, чем в семейном гнездышке, и догадалась о причине. Она всегда была очень умной женщиной.

— О боже, — вздрогнула Франческа. — Должно быть, ваша бабушка меня возненавидела, когда я…

— Нет. Насколько я помню, она сказала, что именно этого и следовало ожидать. И по ее мнению, я должен был радоваться, ведь теперь мог просить руки младшей сестры Карборо.

— Леди Элспо? — в удивлении спросила Франческа.

— Ну, в то время она еще не была замужем за лордом Элспо, но да, леди Кэтрин.

Франческа потрясенно смотрела на Рошфора, пока он не рассмеялся.

— О! — воскликнула она тогда, игриво хлопнув герцога по руке. — Вы пошутили!

— Нет, я сказал вам правду. Бабушка выбрала для меня леди Кэтрин. Главным образом за ее родословную и приданое. Свою роль сыграл и приличный кусок земли, который леди Кэтрин должна была унаследовать после смерти своей бабушки. Эта земля граничит с моими владениями в Корнуолле, и вместе они могли составить весьма немалую территорию.

— Но у леди Кэтрин зубы как у крольчихи, и в ней нет ни капли юмора, — запротестовала Франческа. — И она на несколько лет старше вас.

— На четыре года, — подтвердил Рошфор. — И все же так велел долг.

— Хорошо, что вам не трубили в трубу, — фыркнула Франческа.

— Нет. Мне лишь мягко нашептывали. Бабушка восприняла мой отказ тяжело, но спустя несколько месяцев нашла мне новую невесту… а после нее еще одну. Однако последние годы она хранит молчание по данному вопросу и лишь иногда вздыхает или бросает на меня многозначительный взгляд, особенно прочитав в газете о рождении чьего-нибудь наследника.

— Полагаю, герцогиня во всем винит меня, — вздохнула Франческа.

— Нет, ничуть, — ответил Рошфор. — Она с радостью валит всю вину на мои плечи. В последние годы ей очень нравится напоминать, каким дураком я был, позволив вам уйти.

— Сенклер, мне так жаль…

— Нет, не нужно. — Рошфор накрыл руку Франчески своей. — Я сам совершил ошибку. Позволил взыграть своей чертовой гордости. Я должен был… — Герцог замолчал и пожал плечами. — Сейчас это уже не важно. Но я не хочу, чтобы вы чувствовали себя виноватой. Мы были молоды, с тех пор много воды утекло. Пора уже давно все забыть.

Рука Рошфора была очень теплой, и Франческе очень хотелось положить голову ему на плечо. Франческа представляла, как герцог обнимает ее одной рукой и прижимает к себе сильнее, а она прижимается ухом к его груди и слушает мерный стук сердца. В глубине темных глаз Рошфора что-то блеснуло, и Франческа испугалась, что он прочитал ее мысли.

Она быстро отвернулась и, отняв руку, зашагала вперед. Рошфор последовал за ней и мгновение спустя спросил:

— Хотите посмотреть на мамин сад?

Франческа обернулась:

— Я думала, это он и есть.

— Да, но не ее личный сад. Тот сад хранится в секрете.

Заинтригованная Франческа оглянулась. Рошфор улыбнулся и взял ее за руки:

— Пойдемте. Я вам покажу.

Герцог повел Франческу в дальний конец сада, где у старинной кирпичной стены росли буковые деревья. Там, где они заканчивались, стена выдавалась вперед и тянулась дальше на восток, пока не встречалась с внешней стеной особняка. Обе стены покрывал зеленый плющ. При малейшем дуновении ветра его листья шелестели, создавая иллюзию тихого шепота.

Рошфор зашел за угол, где за последним буковым деревом в стене пряталась узкая и низкая деревянная дверь с металлическим кольцом. Рошфор потянул за него, и дверь неохотно, со скрипом, открылась. Герцог отступил в сторону, сделав знак Франческе войти, вошел сам и закрыл за собой дверь.

— Ох! — У Франчески вырвался восхищенный возглас.

В центре маленького сада располагался пруд, на поверхности которого плавали водяные лилии. В дальнем углу каменное лицо пускало струйку воды изо рта. Та стекала в резервуар, а оттуда — по красиво выложенным камням. Звук льющейся воды соединялся с шелестом листьев и действовал успокаивающе. Другой угол сада украшала ива, а у пруда стояла витиевато кованная скамейка.