Линда Миллер - Рыцари

- Я так долго не была у тебя, - с сожалением сказала Глориана.

Элейна улыбнулась.

- Ерунда. Дэйн вернулся домой, и ты должна быть с ним.

Они сели на прохладную мраморную скамью, все еще держась за руки. Глориана опустила глаза.

- С Дэйном? Он с презрением оттолкнул меня. Он хочет другую.

- Он глупец и сам не знает, чего хочет, - беззлобно сказала Элейна, но вдруг сжала руки Глорианы, и в ее голосе послышалась тревога: - Ты не должна позволить Дэйну взять в жены другую женщину и оттолкнуть тебя, Глориана. Последствия будут трагичными для нас всех.

У Глорианы похолодело сердце. Все вокруг знали, что Элейна сумасшедшая, но ее сумасшествие принесло с собой несколько странных даров, одним из которых был дар предвидения: Элейна могла точно предсказывать будущее.

- Что же мне делать? - прошептала Глориана. - Она не желает меня.

Элейна дрожащей рукой откинула с лица Глорианы непослушные пряди.

- Впереди великие трудности и опасности, - сказала умалишенная спокойным, но вместе с тем резким голосом. - Но у тебя сердце львицы, моя храбрая Глориана. Следуй туда, куда бы оно ни повело тебя, пусть даже в адское пламя, потому что за ним лежит рай, и к нему нет другого пути.

- Я не понимаю, - воскликнула Глориана.

Элейна поднялась.

- Следуй велению сердца, - нежно повторила она и не прибавила больше ни слова.

ГЛАВА 5

Глориана вернулась в замок Хэдлей на маленьком сером муле, которого ей дала аббатиса. Въехав через главные ворота, она увидела, что во дворе возвели павильон, возле которого устроили площадку, где солдаты Гарета упражнялись сейчас в боевом искусстве. Установили платформу, на которой будут стоять герольды, одетые в цвета Хэдлей - красный и золотой. Посреди площадки был вбит столб с мишенью для метания копья. Мишенью служило облаченное в доспехи чучело.

Сегодня, с грустью подумала Глориана, Эдвард будет официально признан взрослым мужчиной. После праздничного завтрака в большом зале во внутреннем дворе состоится церемония посвящения в рыцари, и Эдвард станет воином. Скоро он познает все опасности этой профессии.

Глориана поехала к конюшням, оставила там своего мула на попечение конюха, распорядившись, чтобы животное отослали потом обратно в аббатство.

Потом она зашла в церковь и вознесла краткую молитву, прося прощения за то, что пропустила утреннюю мессу. Задержавшись у фонтана, чтобы ополоснуть лицо и руки прохладной водой, она вошла затем в большой зал.

Эдвард со своими друзьями, которым предстояло посвящение в рыцари, сидели, за длинным столом, поставленным параллельно помосту. Они были одеты в традиционные шелковые одежды: рубашки, штаны, туники и яркие плащи.

Глориана взглянула на Эдварда. Эта ночь оставила явные следы на его юном лице. После состязания в пьянстве с Дэйном и бессонной ночи в часовне он выглядел бледным и измученным. Все молодые люди накануне церемонии посвящения в рыцари по обычаю должны были бодрствовать, дабы их дух очистился и укрепился перед утренней клятвой. Глориана ободряющее улыбнулась Эдварду.

Его ответная улыбка была слабой, но исполненной гордости и любви.

Только поприветствовав Эдварда, Глориа на взглянула на главный стол и поискала глазами Дэйна. Он уже сидел там рядом с Гаретом, неотразимый в своей бело-зеленой тунике. Глориана тут же заметила отсутствие Мариетты и вздохнула с облегчением. В такой день она ни за что на свете не хотела бы покидать в этот день свое место за главным столом, но ей пришлось бы это сделать, чтобы не сидеть рядом с Кенбруком и его будущей женой.

Гарет, задумчиво хмурясь, смотрел на Глориану. Присев перед ним в глубоком реверансе, она поднялась по ступеням на помост и села рядом с мужем - человеком, которого Элейна наказала отвоевать любой ценой.

Глориана, однако, еще не решила, стоит ли он таких усилий.

Кенбрук поднялся ей навстречу и едва заметно тряхнул своей львиной гривой.

- Ну наконец-то, - сказал он язвительно, но с очаровательной улыбкой на устах. - Где ты была?

Усевшись, Глориана взяла с большого деревянного блюда горбушку хлеба и кусок сыра.

- Леди Элейна хотела увидеться со мной, - нарочито вежливо ответила она, избегая его взгляда. - А так как вы сами передали мне ее просьбу только вчера и так как вы, должно быть, знаете, что она мой ближайший друг во всем свете, не считая Эдварда, то могли бы и без моей помощи догадаться, где я была.

- Ты ушла из замка одна. - Дэйн сказал это ровным, бесцветным голосом.

- Конечно, - ответила Глориана. - Все были слишком заняты, чтобы я могла найти себе провожатого. Сначала над Эдвардом совершали церемониальное омовение, а потом была месса, на которой присутствовали все до единого слуги. Кого же я могла попросить сопровождать меня до аббатства?

- Можно было и подождать, - подчеркнул Дэйн, явно пытаясь держать себя в руках. - Уверен, что леди Элейна не хотела, чтобы ты примчалась в аббатство ни свет ни заря одна, без охраны!

С аппетитом съев сыр, Глориана ответила:

- Так или иначе, я съездила в аббатство и вернулась целой и невредимой на маленьком пони сестры Маргарет.

Дэйн протянул руку к кубку с вином и, залпом осушив его, со стуком поставил на стол. Краем глаза Глориана видела, что отец Крадок и управляющий Эгг наблюдают за происходящим.

- Ты неисправима, - мрачно сказал Кенбрук.

Глориана одарила его ослепительной улыбкой.

- Как вам повезло, что это не ваша забота, - ответила она, взглянув, наконец, ему в глаза. - На вашем месте я обратила бы свои мысли к прекрасной Мариетте. Она столь хрупкая, а наша нецивилизованная страна со всеми ее дикими жителями попросту приводит ее в ужас.

К огромному удовольствию Глорианы, Кенбрук покраснел до корней волос и стиснул зубы.

- Это она сама тебе сказала?

- Да, - ответила Глориана, подцепив на кончик ножа еще кусочек сыра. - Мы с ней подруги. Она так огорчена, что разрушила мой брак. Бедняжка представляла меня совсем другой - сгорбленной, морщинистой старухой. А сейчас она очень хочет вернуться во Францию. Я, разумеется, умоляла ее остаться. Чем раньше мы расторгнем этот постылый брак, тем раньше я смогу начать устраивать свою жизнь.

Дэйн вновь налил себе вина и опять залпом выпил его: то ли жара мучила его, то ли разговор с Глорианой вызвал у него сухость во рту. Глориана надеялась - о, ради блага самого же Сент-Грегори! - что после бурной ночи, проведенной в пьянстве, у ее мужа раскалывается голова, язык не ворочается во рту, а желудок терзает изжога. Она со злорадством замечала, что ко всему прочему ее упрямство действует Дэйну на нервы.

- По-моему, мы уже обсуждали с тобой эту твою «жизнь». Прошу тебя, не утруждай себя, я сам позабочусь о тебе.

Глориана улыбнулась ангельской улыбочкой, ослепительно, нежно.

- Катись к дьяволу, - сладко пропела она, - вместе со всеми твоими дурацкими надеждами засадить меня в золотую клетку.

Кенбрук испустил тяжелый вздох.

- Думаю, что ты - мое наказание за прошлые грехи, - сказал он.

- Может быть и так, - радостно согласилась Глориана. - Ведь у тебя их бесчисленное множество. Как звезд на небе.

- Ваше счастье, миледи, - сказал Кенбрук, одаривая улыбкой всех присутствующих в зале, - что я никогда бы не позволил себе поднять руку на женщину. Как бы мне хотелось ненадолго забыть о своих принципах и отшлепать тебя. Может, тогда мне удалось бы вбить в тебя хоть каплю ума.

- Может, ваш ум и находится в том месте, по которому вы собираетесь отшлепать меня, - парировала Глориана, - но мой находится в моей голове и в моем сердце. - Она шумно вздохнула. - Увы, милорд, но и я испытываю по отношению к вам то же самое, что и вы по отношению ко мне. Если бы убийство не было смертным грехом, я пустила бы вам в сердце стрелу и плясала бы на вашей могиле.

Гарет, который, как оказалось, прислушивался к этой словесной перепалке, наконец вмешался.

- Прекратите сейчас же, иначе, клянусь, я прикажу заковать вас в кандалы и посадить в темницу, чтобы вы оставили нас в покое.

Дэйн хотел было возразить, но Глориана, вспомнив вдруг о своей любви к Кенбруку, предостерегающе коснулась его руки. Под бело-зелеными ромбами шелкового рукава скрывались стальные мышцы.

- Это день Эдварда, - сказала она примирительно. - Не будем портить его своими ссорами.

Дэйн колебался. В его взгляде, когда он смотрел на нее, ясно читалось раздражение и скрытая боль.

- Хорошо, - согласился он наконец. - Ну что ж, объявим перемирие, леди Кенбрук?

Глориана кивнула, искривив в усмешке губы.

- Но только до завтра.

Кенбрук рассмеялся и поднял кубок с вином.

- До завтра, - подтвердил он.

- Как трогательно видеть такое сердечное согласие, - сухо заметил Гарет.

Ни Глориана, ни Дэйн не проронили в ответ ни слова.

После того как вся семья и Эдвард с друзьями позавтракали, во дворе прозвучали трубы. Дэйн поднялся из-за стола и предложил руку Глориане, которая с приличествующими скромностью и послушанием оперлась на нее.