Маурин Ли - Счастливый билет

За прошедшие годы Басби приобрел солидную репутацию и теперь снимал масштабные фильмы с бюджетом в десятки миллионов долларов. Его последняя картина шла широким прокатом в кинотеатрах Лондона и уже успела получить прекрасные отзывы.

— Нет, у меня сейчас перерыв в съемках. Но это не имеет значения, даже если бы я и был занят. Ты же знаешь, что ради тебя я готов бросить все. Черт побери, Лиза, почему ты не рассказала мне об этом раньше? Когда ты хочешь прилететь?

— Скоро — через несколько дней. — Впервые за много месяцев ее охватило радостное волнение. — Дорогой, я так соскучилась!

— А ты не хочешь узнать, почему я позвонил? Я решил построить дом, но строители пока не начали работу. И я подумал: нельзя ли мне арендовать на какое-то время «Тимперлиз»?

— Конечно можно. — Лиза живо представила, как Басби сидит у бассейна в окружении своих друзей. — Но я бы не хотела туда ехать. Во всяком случае не теперь.

— Как насчет Нью-Йорка — того отеля, в котором мы провели свой медовый месяц? Там сейчас как раз бабье лето, так что будет жарковато, но весело. Помнишь, как говорил доктор Джонсон: «Устать от Нью-Йорка — значит устать от жизни».

— Думаю, что ты перепутал города, но, по-моему, он и впрямь говорил нечто в этом роде.

— Значит, договорились. С нетерпением буду ждать тебя в Нью-Йорке.

— Дорогой, я хотела сказать тебе еще кое-что, — осторожно начала Лиза. — Не могли бы мы — как бы поточнее выразиться — сохранить платонические отношения? Видишь ли, сейчас я не в настроении заниматься такими вещами.

Басби рассмеялся и, кажется, ничуть не обиделся.

— Я недавно прочитал такие строчки: «Мужчина еще не старик, когда волосы его поседели, мужчина еще не старик, когда зубы его сгнили. Но мужчина близок к вечному сну, когда его разум дает обещания, которые тело уже не может выполнить». Думаю, они исключительно точно описывают Басби Ван Долена в его нынешнем состоянии.

В Нью-Йорке и впрямь было жарко. Солнце безжалостно выжигало похожие на ущелья улицы, отражаясь от раскаленных тротуаров, и Лиза чувствовала себя так, словно оказалась в бане. Они с Басби гуляли по Центральному парку, заходя в маленькие ресторанчики, где он чуть ли не силой заставил ее впервые за много месяцев как следует поесть. Они потратили целое состояние в «Мейсиз»[113] на дурацкие, экстравагантные и бесполезные подарки для всех, кого смогли вспомнить, а по вечерам ходили в театр — не на дорогие спектакли, а на любительские постановки.

— Я никогда не упускаю возможности найти новые таланты, — заявил Басби.

Его бородка и волосы уже полностью поседели, а стекла в очках стали толще, но в остальном он оставался все тем же полным энтузиазма Басби, с которым так приятно и весело быть рядом. Теперь у него появился новый враг, президент Рональд Рейган, на которого он постоянно жаловался.

— Ты не поверишь, когда узнаешь, что этот человек делает со страной, Лиза! — стенал Басби. — Пособия урезаны, и семьи вынуждены жить в автомобилях или на улице.

— Почему же не поверю? — ответила она. — Я никогда не предполагала, что увижу детей, спящих на улицах Лондона. Увы. Сейчас, похоже, все думают только о себе.

Басби ласково накрыл ее руку своей.

— Мы с тобой никогда не расходились во мнениях.

Они спали в одной кровати, и он обнимал ее, но и только. И лишь в последнюю ночь Басби поцеловал опухоль на ее груди.

— Ты любовь всей моей жизни, и знаешь об этом, — негромко начал он. — Когда ты разведешься, быть может, нам стоит…

Лиза прижала палец к его губам.

— Нет, Басби, слишком поздно.

— Никогда не бывает слишком поздно, — запротестовал он. — Мы можем провести остаток дней вместе.

На мгновение это предложение показалось Лизе соблазнительным. Басби был таким славным и надежным. Он любил ее всю жизнь. Для нее больше не имело значения то, что он был Базом, молоденьким американским солдатом, много лет назад приехавшим вместе с ней в Саутпорт — теперь Лиза редко вспоминала тот эпизод своей жизни, — но было бы неправильно вернуться к нему спустя столько времени.

В аэропорту, провожая ее, Басби сказал:

— Пообещай мне, что пойдешь к врачу сразу же, как только вернешься.

— Обещаю.

Домой Лиза вернулась в приподнятом настроении. Несколько раз она даже снимала трубку, чтобы позвонить своему врачу — в конце концов, она дала слово Басби, — но тут же бросала ее. Она боялась. Через несколько дней у нее случился приступ жесточайшей депрессии. А что, если опухоль была злокачественной и теперь увеличилась и растет, проникая все глубже в тело, подобно темным и грязным корням дерева? Заниматься самолечением не имело смысла. Миссис Мэйсон была права: если она и дальше будет питаться травой, то превратится в ничто.

Итак, у нее не осталось выбора. Лиза сняла трубку и набрала номер врача.

Маргарет Эшли была роскошной брюнеткой. Она больше походила на фотомодель, чем на медицинского работника.

— Сколько это продолжается? — спросила она, осмотрев грудь Лизы.

— Почти год.

Лиза ожидала услышать суровую лекцию о безответственности и глупости. Но вместо этого Маргарет с сочувствием произнесла:

— Полагаю, вы были слишком напуганы, чтобы прийти ко мне?

— Вы, наверное, считаете меня глупой.

— Даже если и так, вы в этом не одиноки. Все мы хотим иметь здоровые, а не изуродованные тела, хотя в наше время косметические хирурги творят чудеса. Как бы там ни было, будем надеяться, что столь радикальные меры не понадобятся.

И врач попросила Лизу прийти на следующий день, чтобы сделать биопсию.

В ту ночь Лиза вдруг подумала: «Если все серьезно, если я должна буду умереть, тогда Тони унаследует мои деньги».

Она тут же выписала полдюжины чеков на шестизначные суммы для нескольких благотворительных организаций и составила завещание, согласно которому все ее состояние переходило к ее братьям и сестрам. Потом Лиза обратилась к соседям с просьбой засвидетельствовать его.

Когда Лиза попросила Флоренс Дэйл поставить вторую подпись, та с тревогой взглянула на нее.

— Для чего все это нужно?

Лиза попыталась беззаботно рассмеяться.

— Я просто решила привести свои дела в порядок, только и всего.

— Несколько неожиданно, вы не находите? Что-то случилось?

Лиза старательно избегала смотреть в глаза пожилой леди.

— Ничего серьезного. Завтра у меня обследование, вот и все.

Подхватив на руки Омара, она поцеловала его. Кот, хотя и вырос, по-прежнему оставался игривым и моментально принялся трогать лапкой ее жемчужное ожерелье.

— Омар, ты ведешь себя, как несмышленое создание, хотя тебе уже давно пора стать взрослым.

Флоренс попросила:

— Вы скажете мне, как у вас дела, хорошо?

— Я узнаю результаты не сразу, но сообщу вам о них, обещаю.

Доброкачественная!

Когда несколько дней спустя Маргарет Эшли сообщила ей об этом, Лиза лишилась чувств.

Миссис Мэйсон сказала:

— Я не ждала вас на эти выходные, поэтому и не приготовила салатов и прочей травы.

— А мне все равно, — пропела Лиза. — Дайте мне телячью отбивную с картофелем, двойную порцию йоркширского пудинга и побольше вашей густой и комковатой подливы.

— Моя подлива никогда не была комковатой! — с негодованием ответила миссис Мэйсон. Она вопросительно взглянула на Лизу. — Вы чувствуете себя лучше, не так ли? Не то чтобы вы выглядели больной, но вели себя так, словно жить вам осталось недолго. Я знала, я чувствовала, что что-то не так.

— Так оно и было, — с ликованием в голосе откликнулась Лиза. — Но теперь все это в прошлом.

Она бежала в тумане, окутывавшем холмы и долины, и чувствовала себя счастливой, как никогда. Ее буквально распирало от восторга, от ощущения вновь обретенной свободы. Лиза громко рассмеялась, но звук тут же растаял в густой дымке, обступившей ее со всех сторон. Он казался нереальным, этот туман, но обнимал и защищал ее, словно занавес. Было сыро и холодно, но Лизе казалось, что она бежит по раю.

И вдруг, когда она взбежала на вершину холма, словно по мановению волшебной палочки туман рассеялся, выглянуло солнце и перед ней на многие мили раскинулся знакомый ландшафт. От представшего ее взору великолепия у Лизы захватило дух. С ее глаз будто спала пелена, и она любовалась окружающим миром так, словно не видела его прежде. Трава еще никогда не была такой ярко-зеленой, а поля никогда не переливались всеми оттенками коричневого, местами переходившего в пурпурные тона. Деревья стояли голые, их ветви перекрещивались в сложных узорах на фоне серо-голубого неба, а крыши немногочисленных коттеджей сверкали серебром в лучах непривычно яркого солнца. Еще никогда Лиза не чувствовала себя такой полной жизни и сил.