Джоди Эллен Малпас - Одна обещанная ночь (ЛП)

Он хмурится, глядя на меня, и на долю секунды мне кажется, что он начнет отрицать это. Но нет.

– Принимай меня таким, какой я есть, Ливи.

– Как раз это я и говорю.

– Поясни, – требует он резко, от чего я только сильнее съеживаюсь.

– Ты командуешь надо мной, – начинаю нервно. – И это, возможно, должно пугать меня или, может, заставить меня говорить то, что тебя разозлит, но…

– Кажется, ты сказала мне убираться к дьяволу прошлой ночью.

– Твоя ошибка.

– Возможно, – он прекращает ворчать и закатывает свои потрясающие синие глаза. – Продолжай.

Улыбаюсь про себя. Он делает это прямо сейчас – ведет себя грубо и холодно, но это ужасно соблазнительно, даже когда чертовски бесит. С ним я чувствую себя в безопасности.

– Я не знаю, сможет ли мое сердце тебя выдержать, – говорю тихо, внимательно следя за его реакцией. – Но я хочу принимать тебя таким, какой ты есть, – я не должна удивляться тому, что выражение его лица остается бесстрастным, и я не удивлена, потому что эти глаза говорят мне кое-что. Они говорят мне то, что он уже знает, что я чувствую. Он был бы чертовски глупым, если бы не понял. – Я влюбилась.

Взгляд его синих глаз пробирается ко мне в душу. Теперь он полон знания и понимания.

– Почему ты на другой стороне постели, Ливи? – спрашивает он, голос низкий и уверенный.

Мои глаза осматривают пространство между нами, замечая добрый метр матраса. Возможно, я переборщила с решением отгородиться, но я не хотела чувствовать, как он напрягается от моих слов. Я не сказала этого, но Миллер умный человек. Мои карты медленно выкладывались на стол, и теперь они все раскрыты.

– Я…я…я не…

– Почему ты на другой стороне постели, Ливи?

Наши взгляды соединяются. Он смотрит на меня строго, как будто уже в ярости от того, что я отгородилась, но я по-прежнему вижу в них и понимание тоже.

– Я…

– Я уже повторил, – он резко обрывает меня. – Не заставляй меня делать это снова.

Я колеблюсь слишком долго, начиная двигаться к нему, но возвращаясь назад, задаюсь вопросом, что творится в этой слишком понимающей голове.

– Слишком много думаешь, Ливи, – предостерегает он. – Дай мне мое.

Двигаюсь вперед медленно, но он не встречает меня с распростертыми объятиями и не подбадривает, он просто смотрит сурово, следуя за моими глазами по мере того, как они становятся ближе и ближе до тех пор, пока я осторожно не забираюсь к нему на колени и руками ласково не обвиваю его плечи. Чувствую, как его ладони нежно ложатся мне на спину и начинают осторожно поглаживать, он не спеша зарывается лицом в мои волосы, пока мы не прижимаемся друг к другу, полностью соприкасаясь… просто держим друг друга. «Мое» Миллера Харта быстро становится и «моим» тоже. Ничто никогда не принесет ощущения такой защищенности и покоя, как простые объятия Миллера. Его прикосновения забирают все горе и отчаяние.

– Не уверена, что смогу функционировать без тебя, – говорю я мягко. – Ты стал самой важной частью того, что заставляет меня дышать, – я не преувеличиваю. Этот сон был леденяще душу реальным, и то чувство одиночества было достаточным, чтобы заставить меня рассыпаться. Но он слишком тихий. Я чувствую биение его сердца под своей грудью, оно уверенное, не шокированное или беспорядочное, но это все, что я чувствую. Я очень быстро задумываюсь над тем, что он думает – возможно, что я глупая и наивная. Я никогда не испытывала этого прежде, но эти чувства сильны, неконтролируемы. Не уверена, что готова к ним, и тем более не уверена, что готов Миллер. – Пожалуйста, не молчи, – прошу тихо, слегка сжимая его руку. – Скажи что–нибудь.

Он сжимает мою руку в ответ, потом отстраняется от моей шеи и делает глубокий вдох, позволяя воздуху срываться с губ медленно и спокойно. Я тоже делаю глубокий вдох, только не выдыхаю.

Проведя руками вверх по моей спине, он находит мои волосы и начинает перебирать их пальцами, всматриваясь. Потом не спеша переводит взгляд к моим глазам.

– Эта красивая, чистая девочка влюбилась в большого, злого волка.

Я хмурюсь:

– Ты не большой, злой волк, – возражаю, не собираясь отрицать другую честь его заключения. Он абсолютно прав, и мне не стыдно. Я люблю его. – И я думала, мы выяснили, что я не такая уж сладкая, – хочу почувствовать его волосы и губы, но он выглядит мрачным, почти озабоченным фактом, что его кто-то любит.

– Мы ничего такого не выясняли. Ты моя сладкая девочка, и закончим на этом.

– Ладно, – уступаю быстро и легко, ненавидя его резкий тон, но в тайне радуясь словам, которые он выбрал. Я его.

Он вздыхает и просто меня целует.

– Ты, наверное, голодна. Позволь приготовить тебе ужин, – он принимается распутывать наши тела и ставит меня на ноги, пробегая взглядом по моему телу. Я все еще в его рубашке, нараспашку, пуговицы расстегнуты, складка на складке. – Посмотри на ее состояние, – ворчит он, едва заметно качая головой. И, как обычно, переключается обратно к идеальному, точному Миллеру Харту, как будто я только что не призналась ему в любви.

– Может, тебе стоит покупать немнущиеся рубашки, – говорю задумчиво, запахивая рубашку.

– Дешевый материал, – он убирает мои руки и начинает застегивать пуговицы и даже разглаживает воротничок, прежде чем одобрительно кивнуть и накрыть ладонью заднюю часть моей шеи.

На нем уже шорты, что означает только одно: пока у меня были ужасные кошмары, мой педантичный, милый Миллер прибирался.

– Прошу, присаживайся, – говорит он, когда мы приходим на кухню, и отпускает меня. – Что бы ты хотела?

Опускаюсь на стул, ощущение холода под попой напоминает о том, что я без трусиков.

– Я буду то, что ты будешь.

– Ну, я буду брускетту12. Присоединишься? – он достает из холодильника несколько контейнеров и включает гриль.

Думаю, он подразумевает с помидорами.

– Конечно, – отвечаю, положив руки на колени, чтобы он мог накрыть на стол. Я должна предложить свою помощь, но знаю, что мои попытки не оценят. Как бы то ни было, я предлагаю. Я, возможно, удивляю себя – и Миллера – и делаю это с точностью. – Я накрою на стол, – я встаю, не упуская из виду напряжение в его плечах, когда он медленно ко мне оборачивается.

– Нет, пожалуйста, позволь мне со всем разобраться, – он использует все свои обожаемые манеры в качестве извинений, чтобы только не дать мне испортить все его совершенство.

– Я бы хотела, – не обращаю внимание на его беспокойство и подхожу к шкафчикам, где, знаю, должны быть тарелки, в то время, как Миллер нехотя начинает поливать кусочки хлеба оливковым маслом. – Почему ты просто не рассказал мне про свой клуб? – спрашиваю, стремясь отвлечь его от мыслей, что его сладкая девочка может испортить его идеальный стол. Беру с полки две тарелки и подхожу обратно к столу, осторожно их расставляя.