Бель де Жур - Интимный дневник. Записки Лондонской проститутки

Закон подлости, пункт второй: секунд тридцать он мол­чал, будто о чем-то напряженно думал, а потом открыл рот и сказал-таки какую-то чушь. А на улице шел дождь, и нельзя было найти повод, чтобы выскочить на улицу и вернуться, только когда он уедет.

mardi, к 15 juin

Нет никаких «зачем и почему», объясняющих секс с «бывшим», одни только «как»: как долго это будет про­должаться, как быстро закончится, и как скоро я смогу остаться одна. Большинство моих «бывших» — мои дру­зья, и большинство моих друзей — мои «бывшие», и, как правило, я больше с ними не сплю. С двумя из них я потеряла всякую связь, и в основном потому, что наши отношения не успели окрепнуть, да и в них не было ничего, на чем можно было построить здание крепкой дружбы. И это как раз один из тех случаев.

Вчера, уходя, он предложил меня подвезти — у меня была встреча в городе. Слава Богу, подумала я, теперь он отправится по своим делам, и может, никогда не вернет­ся обратно. Прежде чем завести машину, он спросил, есть ли у меня с собой деньги. Денег у меня не было. Как правило, наличных я ношу с собой меньше, чем короле­ва Британии, за исключением тех случаев, когда я возвра­щаюсь с работы. Тогда он повез меня прямо к банкома­ту, чтобы я сняла деньги и компенсировала ему стоимость помидоров, которые он привез с собой. (NB: он привез эти помидоры взамен тех, которые слопал раньше. Так что мне пришлось дважды заплатить за свои собствен­ные помидоры.)

Я выскочила из машины, от ярости у меня голова кру­жилась. Подошла к банкомату, сняла десятку — помидоры столько не стоили, но кто его знает, может, он собирался снять с меня дополнительно за мой же рулон туалетной бумаги — и вернулась к машине. Положила десятку ему в руку, захлопнула дверь и ушла.

Через минуту приходит текстовое сообщение: «Я на за­правке и, если ты еще хочешь, могу подвезти. Возвращай­ся к банкомату и жди, я подъеду».

Я не стала отвечать. Тогда он позвонил и задал тот же самый вопрос. Да, если только ты станешь вести себя нормально, ответила я. Я объяснила, где я и куда направ­ляюсь, чтобы он подобрал меня по дороге. Через минуту опять звонок. Он стоит в конце улицы, а меня нигде нет. Я терпеливо объясняю, что еще не дошла. Вырубаю. Он снова звонит и спрашивает, куда я пропала. Снова объяс­няю, где нахожусь, описала дом, мимо которого прохожу. Вырубаю.

Опять приходит сообщение: «Черт знает что, чушь ка­кая-то. Я все это время ехал в десяти метрах за тобой. Так и знал, что будет, как всегда».

Через минуту его машина притормозила справа. Я оста­новилась. Он дотянулся до ручки и открыл дверь.

—   Только что получила твое сообщение, — говорю я.

—   И что? — спрашивает он.

—   Всего хорошего, — я захлопнула дверь и пошла даль­ше. Еще с минуту его машина тащилась следом, потом я услышала, как кто-то сигналит, потом он свернул в бли­жайший переулок и исчез. Вот и все. Я надела наушники. Песня была о том, что кто-то ушел.

У меня на душе было так хорошо, я так улыбалась, что на глазах выступили слезы.

mercredi, к 16 juin

Вчера поздно вечером пришлось нанести один визит. Не по работе. У А-1 неприятности: куда-то пропала его девушка, и ему плохо. Пока меня не было дома, он зво­нил четыре раза и оставил неразборчивое сообщение. Я перезвонила, но сразу попала на автоответчик. Ох, уж эти мужики. Было уже поздно, но я понадеялась на Лон­донское метро и отправилась к нему домой.

Чтобы до него добраться, надо сделать две пересадки. Я очень боялась опоздать на последний поезд и застрять на «Эрлз Корт» с дорожной картой в руках, не имея ни малейшего представления, что делать дальше.

Метро — самый антиобщественный вид транспорта из всех, когда-либо изобретенных человеком. В автобусе ты можешь уберечь других пассажиров от своих микробов, чихая им в спины. В метро же приходится дышать одним воздухом с каждым сопливым переносчиком инфекции отсюда до Аксбриджа. И хоть ты и стоишь, уткнувшись в подмышку какому-нибудь совершенно незнакомому чело­веку, и, скорее, общаешься с его вирусами, чем читаешь роман Кричтона, который он держит в руке, но правило гласит: На Других Пассажиров Глазеть Нельзя.

В обычных условиях это не так уж трудно. Городские жители мастерски владеют Оценивающим Взглядом, за долю секунды они успевают измерить тебя с ног до голо­вы и отвести глаза, прежде чем успеешь заметить, что на тебя смотрят. Но когда стоишь в громыхающем поезде, где пассажиров как селедок в бочке, на каком-нибудь из­вилистом и тряском перегоне на Доллис-хилл, глаза де­вать, в буквальном смысле слова, некуда. Приходится та­ращиться. Но считается, что это неприлично. Вот почему так популярны дешевые книжки в бумажной обложке. Можно читать, а можно просто закрываться от других пассажиров, они служат алиби тому, кто не держится за перекладину и наступает другим на ноги.

Стоя на платформе в ожидании поезда, я почувствова­ла, что кто-то на меня смотрит. Сделав вид, что сверяю часы, я беглым взглядом оглядела платформу. Там стоял молодой мужчина в костюме. Скорей всего, он просто разглядывал пассажиров от нечего делать.

Что ж тут удивительного: я, наверное, такая зачуханная, не мешало бы принять душ и выспаться как следует, но второй раз он уже вряд ли удостоит меня взглядом.

Подошел поезд. Я вошла и села на скамейку. Мужчина сел напротив. Он снова посмотрел? Или мне показалось? Нет. Не буду обращать внимания. Я посмотрела на его руки, красивые, правильной формы. Очень привлекатель­ные. Я склонила голову на боковое ограждение.

Краем глаза я видела, что он взглянул на меня еще пару раз, каждый раз явно задерживая взгляд. Но он не был похож на хищника, подстерегающего жертву. Может, про­сто гадал, куда я еду; лично я люблю смотреть на пассажи­ров и пытаться угадать, куда они едут и зачем. Может, он не совсем трезв. Кому взбредет в голову в это время суток напялить костюм и пойти в метро? Разве что пьяному.

Я посмотрела на него. Его голубые глаза не таясь рас­сматривали меня. Казалось, совсем равнодушно. Я не удер­жалась и, как дурочка, улыбнулась во весь рот. Ответной улыбки не дождалась. Оба быстро отвели глаза.

Ну ты даешь, подумала я. Мечтательная идиотка. Но что я могу с собой поделать. Когда вижу, что на меня кто-то смотрит, у меня губы сами собой разъезжаются до ушей. А то еще начинаю смеяться. Да-а, выглядела я, на­верное, как полная дура.

Проехали две остановки. Он снова повернул голову в мою сторону. Я встретила его взгляд, улыбнулась и высу­нула язык.

Тогда он рассмеялся и отвернулся.

Так-то вот. Еще две остановки. Оба нарочно смотрим в разные стороны. В этом было что-то даже непристойное. На следующей мне выходить. Я потянулась. Заметила, что он смотрит. Но не стала отвечать ему. Что он станет де­лать? А что если махнуть ему на прощание или сказать что-нибудь?