Одна откровенная ночь (ЛП) - Малпас Джоди Эллен

— Подстригусь, — угрожаю я, поднося машинку ближе к голове.

— Это ты так говоришь, — подначивает она.

— Хорошо, — отвечаю я, наблюдая в зеркало, как машинка все приближается к моим темный волосам. — Черт, — спокойно говорю я, опуская руку. Не могу сделать это. Вот так и всматриваюсь в свое побежденное отражение, когда Оливия появляется сзади меня.

— Ты все так же очаровываешь меня, Миллер Харт. — Она протягивает руку к мочке моего уха и играет с ней, совсем не обращая внимания на свою победу. — Я лишь немного подстриглась.

Вздыхаю, понимая, что перегибаю палку, но мне трудно вступать в спор с самим собой.

— Я тоже тебя люблю. Дай я тебя обниму.

Она повинуется, протискиваясь между мной и раковиной.

— Мне нужно на работу.

Она нарушает мое блаженство, отстраняясь и целуя меня в нос.

— Знаю, — уныло соглашаюсь я. — Мы с моим мальчиком собираемся навестить бабушку, когда я заберу его из школы.

— Отлично.

— Потом пойдем к этому глупому психотерапевту.

Она радостно улыбается и крепко обнимает меня.

— Спасибо.

Я не спорю. Могу побурчать, но не стану отрицать, что люблю проводить время со своим малышом.

— Потанцуем?

— Здесь?

— Нет.

Я беру ее за руку, замечая на ее лице любопытство, и веду в клуб.

— Мне нужно на работу, Миллер, — настаивает она, смеясь. Тем самым подтверждая, что не торопится. Впрочем, это не важно, выхода у нее все равно нет. Поэтому когда мы заходим в клуб, я веду ее в центр танцпола, а сам направляюсь к стойке ди-джея. Когда вижу огромное количество кнопок и переключателей, я хмурюсь.

— Черт! — ругаюсь себе под нос. Нажимаю и щелкаю все, что попадается на глаза, до тех пор, пока не оживают динамики.

— Что ты хочешь, чтобы я поставил, дорогая? — интересуюсь, просматривая бесконечные треки на экране компьютера.

— Давай что-нибудь энергичное. У меня будет долгий день.

— Как пожелаешь, — отвечаю я, ища походящую песню. Обнаружив, улыбаюсь и включаю трек MGMT’s «Electric Feel». Оливия улыбается, а музыка заполняет главный этаж моего клуба.

Я смотрю в ее изумительные сапфировые глаза, а затем медленно подхожу к ней. Благослови бог эти изящные плечи, которые желают начать двигаться в такт музыке. Я не тороплюсь, как и всегда. Оливия слегка опускает подбородок и приоткрывает губы.

Она хочет попросить меня поторопиться, но молчит. А я наслаждаюсь каждой наносекундой, пока двигаюсь к ней, впитывая ее светлую необузданную красоту.

— Миллер, — выдыхает она, и в ее голосе слышится желание и возбуждение.

— Позволь мне взять тебя, милая девочка.

Подхожу к ней и прижимаюсь всем телом, чувствуя, как ровно и громко бьется ее сердце. Обнимаю Оливию за талию. Она застенчиво улыбается, глядя на меня сверху вниз, а я просто переполнен счастьем.

— Ты готова заняться любовью на танцполе? — спрашиваю я.

— Конечно же.

Я возвращаю улыбку, обхватывая свою жену одной рукой. Оливия тянется к моей шее и притягивает ближе мое лицо. Начинаю дразняще тереться об нее пахом. К концу трека она будет на полу. Мой член налился кровью, моля, чтобы я поскорее начал.

Я раздвигаю ноги, немного сгибаю колени, чтобы сократить расстояние между нами, и Оливия делает то же самое.

Улыбаюсь еще шире, когда смотрю в ее глаза. Держу крепко, оставляя нас на одном месте, и вот мы уже покачиваемся из стороны в сторону.

— Скажи мне, что это стоит того, чтобы опаздывать, — выдыхаю я, задевая ее пахом, когда она медлит с ответом. — Давай.

Ее губы слегка сжимаются, а глаза сужаются.

— Ты собираешься добавить это к своим ежедневным навязчивым привычкам?

Я ухмыляюсь.

— Возможно.

— Это значит да.

Я смеюсь и кружу нас. Оливия визжит от смеха. Я притягиваю ее к себе, и мы сталкиваемся нос к носу, но не замираем, так как музыка все еще играет.

— Правильно.

Прижимаюсь губами к ее губам, выбивая из нас воздух, а затем откидываю ее на спину. Ее великолепные светлые волосы развеваются веером. Она смеется, сапфировые глаза мерцают, а я снова осознаю, как мне чертовски повезло. В моем мире больше нет тьмы, там только свет. И все благодаря этому прекрасному созданию.

Из-за этих мыслей меня покидает умиротворение, и мне необходимо ее объятие. Я очень долго не отпускаю ее, но Оливия не жалуется. Часто реальность бьет меня, как железный прут по лицу, заставляя проверить, действительно ли все это существует. И объятия — это действенный способ прийти в себя. Проблема в том, что рано или поздно их приходится разрывать. К сожалению, нельзя простоять так целую вечность.

Музыка заканчивается, но я продолжаю крепко держать Оливию, покачивая нас из стороны в сторону. Знаю, что она не заставит меня отпустить ее, поэтому сам делаю это.

— Иди на работу, моя милая девочка, — шепчу ей на ухо и шлепаю по ягодицам, отпуская. Мне требуется вся сила воли, чтобы не двигаться и не преследовать ее, как это часто бывает. Стараюсь не обращать внимания на боль в сердце от того, что она удаляется все дальше. Но не получается. Пока Оливия не вернется в поле моего зрения, я не буду полноценным.

У входа в школу я внимательно изучаю лодыжки проходящих мимо меня людей. Рассуждая, что и в самом деле неприемлемо выходить на публику без подходящих носков, я качаю головой. Подумаешь, мой мальчик хочет исправить это недоразумение? Он делает всем одолжение.

Засунув руки в карманы, я стою у двери, не обращая на улыбающихся женщин и их детей никакого внимания. Улыбнуться им — вступить в контакт. Поговорить, позволить познакомиться со мной, отвечать на вопросы. Нет, спасибо. Мне это не нужно. Поэтому я просто сохраняю бесстрастное выражение лица, пока не замечаю сына. Улыбаюсь, глядя, как он выходит из дверей с рюкзаком за спиной. Маленькая рубашка от «Ральфа Лорена», небрежно заправлена в серые шорты, а красивые темно-синие полосатые носки, подтянуты к голеням. На ногах конверсы, шнурки развязаны и волочатся по земле, а темные волосы спутаны. Мой маленький мужчина.

— Добрый день, сэр, — говорю я, опускаясь на корточки и завязывая шнурки, когда он подходит ко мне. — Ты хорошо провел день?

Его глаза, точная копия глаз матери — темно-синие. Он раздражен.

— Пять пар, папа, — произносит он. — Это неприемлемо.

— Пять? — Я делаю шокированный вид, и это прекрасно, потому что так оно и есть. Прищурившись, я вопросительно смотрю на него. — И что же ты сделал, Гарри?

— Сказал, чтобы попросили купить им на Рождество носки.

Я усмехаюсь, беря его за руку.

— Мы идем к прабабушке.

Он кричит от возбуждения, заставляя меня улыбнуться.

— Пошли.

Я хватаю его за маленькую ручку и делаю несколько шагов, но резко останавливаюсь, от того, что кто-то зовет меня.

— Мистер Харт!

Я бросаю на своего мальчика вопросительный взгляд, но его лицо невозмутимо. Гарри пожимает плечами.

— Я не мог сосредоточиться на рисовании.

— Значит, ты заставил детей снять носки.

— Верно.

Я ничего не могу с собой поделать и улыбаюсь.

— Мистер Харт!

Поворачиваюсь к спешащей к нам учительнице Гарри. На ней надета цветастая юбка, которая колышется вокруг лодыжек. Мятая юбка.

— Мисс Филлипс, — вздыхаю я, демонстрируя усталость.

— Мистер Харт, я знаю, что вы очень занятой человек…

— Правильно, — обрываю я.

Она нервно переминается с ноги на ногу. Неужели покраснела? Изучаю ее испытывающим взглядом. Да, она покраснела и теперь нервно ерзает.

— Что ж, — она поднимает руку, а в ней куча разноцветных носков, — я нашла их в туалете для мальчиков. В корзине.

Краем глаза примечаю, как мой мальчик с отвращением разглядывает груду материи.

— Ясно, — задумчиво говорю я.

— Мистер Харт, это действительно становится серьезной проблемой.

— Позвольте мне предположить, — задумчиво начинаю я, отводя взгляд от перекошенного лица Гарри. — Думаю, вы считаете, что это становится неприятностью.