Двойное подчинение (СИ) - Ковалевская Алиса

Ознакомительный фрагмент

— Да, — захныкала я, ловя движения пальцев старшего из братьев. Навстречу бёдрами, чувствуя, что ещё совсем немного, и меня накроет сладкой волной удовольствия.

— Предупреждали? — пальцы до упора.

— Да, — всхлип, переходящий в стон. — Да-а-а… предупреждали… Пожалуйста…

Ещё мгновение, ещё… Внезапно руки Дениса исчезли, жёсткая хватка Антона ослабла. Изнывающая, дрожащая от раздирающего меня желания, я приоткрыла глаза, совершенно не понимая, что происходит.

— Так в чём дело, Анна? — Денис, мрачный, суровый, стоял возле постели и холодно смотрел на меня. — Или ты считаешь, что для тебя предусмотрены какие-то особые условия?

Его тёмные глаза блестели, слова звучали жёстко. И снова он выглядел так, будто считанные мгновения назад не сидел рядом со мной на постели, не касался меня, будто его руки, его пальцы… Жалобно всхлипнув, я дотронулась до влажной шеи, опустила ладонь к груди. От неудовлетворённости внутри тянуло, ныло.

— Анечка, очевидно, плохо понимает, когда ей объясняют по-хорошему, — раздалось с другой стороны.

Повернув голову, я увидела Антона. Так же, как и брат, он смотрел на меня совершенно спокойно, только глаза казались чуть темнее обычного.

— Если не понимает по-хорошему, — вновь заговорил Денис, — значит, будет по-плохому, — прошёлся по мне пробирающим до самого нутра взглядом, задержался на груди, на бёдрах.

— Надеюсь, что по-плохому она поймёт быстрее, — ответил ему Антон так, будто меня здесь вовсе не было. Будто я не лежала перед ними голая, с разведёнными ногами, возбуждённая и совершенно открытая. Тихонько заскулила, поглаживая грудь, сдвинула бёдра, чувствуя, как меня всё сильнее окутывает холодом. Ещё пару секунд они молча смотрели на меня, лишая какого-либо понимания того, что происходит, а после всё так же молча отошли от постели. Только теперь до меня дошло, что они имели в виду.

Закусив губу, я протяжно выдохнула и подобрала ноги. Присела, наблюдая за тем, как из номера вышел вначале Антон, а вслед за ним — Денис. Напоследок он снова посмотрел на меня. Совершенно спокойно, с долей равнодушия.

— Приведи себя в порядок, — только и бросил он. — Ты похожа на дешёвую шлюху.

Дверь за ним закрылась, а я так и осталась сидеть на постели.

— Проклятые сволочи! — всхлипнула и, схватив подушку, запустила в дверь. Желание никак не угасало. Грудь, живот, бёдра, колени: всё ныло, требовало продолжения, и я не знала, как избавиться от этого. Вернее… знала, но знала я и то, что это мне не поможет. Мне нужно настоящее, сильное, запретное. — Проклятые сволочи! — процедила сквозь зубы и, притянув к себе колени, бессильно ткнулась в них лбом.

Не знаю, сколько я так просидела, но длиться бесконечно это не могло. Встав, я осмотрелась по сторонам, ища, чем бы прикрыться, но увидела лишь собственное, висящее на спинке стула платье и нижнее бельё, лежащее рядом.

Голова была мутной и побаливала, тело всё так же ныло неудовлетворённостью. Не найдя ничего я, как была голая, прошла через весь номер к двери ванной и только очутившись внутри, смогла выдохнуть. Здесь, в маленькой комнатке, я будто бы почувствовала себя отгороженной от всего мира. Прижалась спиной к прохладной кафельной стене, откинула голову и протяжно выдохнула.

— Ненавижу, — слетело у меня с губ, и я с досадой ударила о стену ладонью. — Ненавижу…

Вскоре я уже стояла в кабинке под тёплыми струями воды. Касалась себя и понимала, что окажись сейчас рядом со мной кто-то из братьев, я бы…

Презрение к самой себе захлестнуло меня. Решила доказать, что моя жизнь не принадлежит им, а что в итоге? Стою и, трогая себя, думаю о том, что хотела бы, чтобы это были вовсе не мои руки.

На краю сознания мелькнула мысль достать телефон Сашки, договориться с ним о встрече и… Дальше этого «и» ничего не шло, потому что идти, в сущности, было нечему.

Погладив себя, я обхватила обеими ладонями груди и потёрла соски. Шумно задышала, запрокинув голову, и почувствовала, как чуть отступившее напряжение с новой силой сковало тело. Сжала грудь сильнее, массируя, доводя себя и мысленно возвращаясь к тому, что случилось чуть раньше.

— Да… — зашептала, слизывая с губ капли воды. — Да… М-м-м…

Подставила струям шею, воскрешая воспоминания о губах Антона, о его влажных чувственных поцелуях и языке. Но этого мне было слишком мало. Коротко выдохнув, сняла душ с держателя и, сделав воду прохладнее, направила себе в живот. Опустила ниже, к лобку и сделала несколько круговых движений. Ещё ниже, к плоти. Струя ударила по разгорячённому лону, задела клитор, и я, вскрикнув, сжала зубы.

— Да, Денис… — захныкала, представляя себе, что это вовсе не вода вбивается в меня, а он: бескомпромиссный, подчиняющий меня себе, своей воле. — Да… Пожалуйста… — реальность таяла.

Чем невыносимее становилось напряжение внутри, тем меньше я понимала, где кончается настоящее и начинается вымысел. Ноги подгибались, струя терзала мою плоть, дыхание сбилось. Я зарычала, задышала открытым ртом и, не сдержавшись, закричала, чувствуя, как одна за другой меня накрывают волны. Отбросила душ и тронула клитор, принялась гладить, продляя собственное наслаждение и не отпуская рисуемые воспалённым сознанием картинки: руки Антона, его губы, и Денис… Денис, имеющий меня так, как хочет он, не спрашивающий разрешения.

Ноги подогнулись, и я как подкошенная рухнула на пол душевой кабинки. Вода хлестала меня по коленкам, струилась по пальцам, а я сидела, тяжело дыша, и смотрела невидящим взглядом перед собой. Мало… Я знала, что этого мне будет мало. Развела ноги и тронула себя, всхлипнула. Возбуждение лишь немного ослабло, не было столь болезненным, но не отступило.

— Прекрати, — приказала я сама себе и убрала запорхавшие было по плоти пальцы. — Прекрати ты уже. Прекрати… — бессильный шёпот. Кажется, я всё-таки проиграла. Безоговорочное фиаско, белый флаг.

На ватных ногах я вышла из душа, взяла первое попавшееся полотенце и, обмотавшись, как была мокрая, вернулась в комнату.

— Кажется, тебе было сказано, чтобы ты привела себя в порядок, — услышала я, едва сделала шаг.

Вскинула голову и увидела сидящего на краю постели Антона. Рядом с ним, на стеклянной подставке, стоял поднос. Я так и застыла. Совершенно мокрые волосы падали мне на спину и плечи, по лицу и шее стекали капли воды.

— Я сама знаю, что мне делать, — выдавила я лишь потому, что нужно было что-то сказать.

— В самом деле? — Антон осмотрел меня с головы до ног. Задержался на сжимающих край полотенца пальцах и медленно поднялся. Не спеша, ленивой походкой приблизился ко мне и дотронулся до щеки тыльной стороной ладони. — А мне кажется, ты понятия не имеешь, что тебе делать, — вкрадчивым голосом заговорил он. — Пытаешься казаться независимой, а на деле… — пальцы его обрисовали мои губы.

Взяв за подбородок, Антон заставил меня приподнять голову и посмотреть ему в глаза. Покачал головой.

— Отпусти, — слабо воспротивилась я и заметила, как дёрнулся в усмешке уголок его рта.

— А ты сама-то этого хочешь? — спросил он и, склонившись, собрал губами капли воды с моего виска. — Хочешь, чтобы я тебя отпустил, Анечка?

— Д-да… — запнувшись, выдохнула я, прикрывая глаза. Губы его были тёплыми, каждый невесомый поцелуй вызывал дрожь.

— Уверена? — снова его вкрадчивый голос.

Я сглотнула. Антон накрыл ладонью мою кисть, прошёлся пальцами до локтя и, обрисовав его, добрался до плеча.

— Так уверена или нет, Аня? — сжал подбородок сильнее.

Стоило мне приподнять веки, я наткнулась на его взгляд. Васильковая радужка стала темнее, в зрачках тлели угли.

— Уверена, — рвано выдохнула я. Пальцы его исчезли.

Плечи обдало холодом, капля воды с волос упала на грудь. Антон больше не касался меня — стоял в метре и просто смотрел. Всё моё нутро пронзило разочарование. Нет! Нет, не уверена! Именно это захотелось закричать мне, когда я поняла, что настаивать он не собирается, но я сдержалась.