Роузи Кукла - Познание французского языка

— Ну, что, выспалась? — говорит Императрица расхаживая голой по комнате.

— А ты чего это? Императрица и такая голая? А где же твоя корона?

— У…у…! Моя родненькая! Вот я тебя! Потому и хожу, не могу дождаться, когда ты уже меня такой увидишь.

— Ну и глупая, ты? А еще царица!

— И не царица, а Императрица!

— А кто, тогда я?

— О, ты принцесса! А ты ведь ничего не знаешь? И как я не догадалась? Ведь ты же их Будду впервые порадовала и угостила своей, своей.… Нет, не перебивай, вообще, ты их Будде первую радость доставила и они теперь все так к тебе, как к Принцессе. А ты знаешь, они эту фигуру Будды, по-моему, целый год вырезали и все не знали, как ее освятить на этом безбожном, в их понимании месте, и все искали девственницу из местных. Так что, ты теперь первая женщина, кто освятила их божество новой пагоды. Ты теперь, можно и так сказать, мать игуменья. Ну, что, ты довольная, как я тебя сосватала за бога? А ты мне не верила и думала, что такого не бывает!

Кстати, вставай! Приводи себя в порядок и надо уже на примерку спускаться с небес на землю.

— Какую еще примерку? Что это за примерка, чего? Я, например, больше ничего в себя пихать не буду, ты как хочешь, обижайся или …

— Да, хватит тебе уже бурчать! Тебя приглашают одежду и белье примерить. Ведь тут, что?

— Да и в самом — то деле, что тут у вас? Все они кто, ваши с Мамаем рабы? Видела я, как вы их тут держите и мордуете…

— Так, а вот и Принцесса заговорила и уже заступается за своих почитателей! Теперь, они меня даже в пол уха не будут слушаться, потому что у них появилась защитница и жена для их Будды, — говорила язвительно Томка, входя в комнату.

— Значит так, девочки, мы готовы. Собирайтесь и пошли, ждем уже час! Ну, не надо ничего надевать, накинули халатики и вниз.

Потом я испытываю сказочное и необычное удовольствие. Во-первых, меня действительно с такими глазами встречают, будто бы я их удовлетворила, а не их истукана и все ко мне, и крутятся, в глаза преданно заглядываю, готовые услужить по моему мановению пальчиком.

— Так! — заявляет Василиса, — хватит джинсов и брючек, пора наряжаться как девушка.… Ах, прости, как самая настоящая молодая женщина! Итак, начнем с белья.… Раздеваемся….

А потом, как закружилось вокруг меня это тряпичное царство красивых кружев и тканей, одежды прекрасных фасонов, что я от всего, что со мной и что для меня, уже стала уставать. И все им не то и не так, и подшить то, то ушить, а там, добавить слегка.… И крутят и крутят меня, да и сами уже просто завертелись.… Наконец-то они меня отпускаю, но какую!!!

Оказывается, пока я вертелась с ними, они уже все для меня и подогнали и так прекрасно обшили, что я.… А я все кручусь и кручусь перед зеркалом, словно юла, запущенная их ловкими и умелыми руками, которые так одели меня!

Эх, видела бы меня мама? Почему-то о ней вспомнила, ведь она всю жизнь меня такой мечтала увидеть! И вот я стою, смотрю на свое отражение и не узнаю.… Так это я, или не я?

— Ну, как я тебе? — отчего-то с волнением спрашиваю свою обольстительницу и учительницу. — Я такой, подхожу для тебя?

А на мне надета блузка с красивым, кружевным воротником с мелкими и красивыми пуговичками, да пиджачок в полоску из итальянской шерсти, а ниже…Я стою перед ней без юбки и специально ее не надевала, хотела ей показать свои ноги и то, какие они для.… Для нее, конечно же! Для кого же, еще?

И сама я, в таком сексуальном наряде! И эти чулки, с кружевными бортами и подборами, да пояс с резинками и на таких эластичных тяжиках — пажиках. И, конечно же, туфли, на высоком каблуке, на которых я, не очень-то и уверенно стою и осторожно переступаю, нетерпеливо своими ногами перебираю, и жду оценки, переступаю.…Ну что же ты, смотришь и молчишь? Почему, так смотришь? Почему так долго молчишь?

— Пойдем в нашу комнату… — неожиданно она мне, от чего у меня даже ноги начинают дрожать и подкашиваться и я…

— Я все снимаю и оставляю?

— Нет, теперь уже, только я тебя раздеваю….

И только потом уже, через множество счастливых минут, ко мне возвращается человеческая осознание. Которое я, в блаженстве теряла, все эти сумасшедшие и такие памятные минуты в моей жизни, что чуть не стала на веки безмолвной, от ощущений и радости, которые я, в таком блаженстве с ней, испытала, моей первой по жизни женщиной…

— А ты говорила, что доктор придет и осмотрит.…По-моему, — ты самый лучший на свете доктор! Почему, почему? Вон, как ты все во мне, словно кошечка своему котеночку, так все прекрасно, так меня облизала, что я…

— Что, опять? Дай хоть и мне, перевести дыхание! — пытается от меня спрятать свою оголенную кошечку, но я неумолима, я неудержима, я словно бес, который в меня влез и погоняет нас.

Но теперь уже я, словно кошечка маленькая и сбивая у нее дыхание и сама, наслаждаясь, я ее так начинаю …

А, впрочем, что это я?

Уж если я так нарушила догмы и моральные правила и о таких чувствах рассказываю, то я и не знаю, надо ли мне о них продолжать вам рассказывать или же мы оставим их такими, которые, кошечками своим играются и так ими наслаждаются…

А вы, игрались с кошечками свои подруг, а?

Ну и тогда, что вам я нового расскажу, тем более, что вскоре, они уже обнялись и счастливые замерли, в волшебном блаженстве немыслимого удовлетворения и полученной, обоюдной сказочной радости.

Перед самым отъездом ей, молчаливый вьетнамский мастер, наклонился между ее стыдливо, все еще, раздвинутых ног, и прикрепил, присоединил ей кольцо, что обрело на ее теле, такое запретное и такое заветное ее подругой, в нем место.

С такого самого дня она так и осталась там окольцованной навсегда!

Там, где и было намечено на ее лоне такое заветное, у нее и самое вкусное в женщине место! И, не потому, что вкуснее его нет ничего, просто, там встречаются два язычка ее и того, кто так любит ее!

А у вас, есть такое колечко? Но если нет еще, то помните, что в женщине всегда есть такое местечко, где могут встречаться два влюбленных язычка….

А впрочем, я уже вам, о таком рассказывала…

Знакомство с конюшней

— Ну, ты как, готова? — спрашивает меня Васька, как только я к ней захожу в новом одеянии. И она восхищенно меня оглядывает, прищелкивая красиво пальцами:

— А ты, оказывается, чертовски хороша! Ой, ля-ля! — и щелкнула пальцами, у своего лица, как кастаньетами.

А готова, это потому, что мы с ней договорились, и она на этом настояла, что раз я теперь такая, то мне обязательно надо испробовать свое новое тело и дело, к которому она, поневоле, приобщала меня. К тому же был повод.