Джоди Эллен Малпас - Одна обещанная ночь (ЛП)

Воздух застревает где-то в горле, его слова посылают тепло в самое мое естество, искреннее счастье пробивается сквозь расплывчатое сознание. Но я хмурюсь. Такое чувство, как будто он один посвящен в какой-то тайный заговор.

– Я прекрасно выполняю свои обещания, – он отстраняется и внимательно изучает мое лицо. – Ты огорчила меня прошлой ночью.

Его легкое обвинение пробуждает смазанные воспоминания обо мне… и другом мужчине… и большом количестве алкоголя.

– Это была твоя вина, – заявляю тихо.

Он удивленно вздергивает бровь:

– Не припомню, чтобы просил тебя позволить другому мужчине попробовать тебя на вкус.

– Я не позволяла и я не помню, чтобы давала тебе согласие везти меня сюда.

– Я и не жду, что ты многое вспомнишь,– он наклоняется и цепляет зубами мой нос. – Тебя стошнило на меня и мой новый клуб; ты падала, больше чем раз; и мне пришлось дважды останавливать машину, поскольку тебе было плохо. И еще тебя успешно стошнило в моем мерседесе, – он целует меня в нос, пока я съеживаюсь, чувствуя унижение. – И потом ты украсила пол в вестибюле моего многоквартирного дома и пол моей кухни.

– Мне жаль, – шепчу я. У него, должно быть, случилась паника с его манией чистоты.

– Прощена, – он садится и поднимает меня к себе на колени. – Моя милая сладкая девочка превратилась в дьявола прошлой ночью.

Вспыхивает еще одно воспоминание. Моя Ливи.

– Твоя вина, – повторяю, потому что мне больше нечего сказать, разве что признать свою вину, что является правдой, частично.

– Продолжай повторять, – он встает и опускает меня на мои неустойчивые ноги. – Хочешь хорошие новости или плохие?

Пытаюсь сосредоточиться на нем, но мое недовольное, затуманенное, похмельное зрение не позволяет мне впитать его черты полностью.

– Я не знаю.

– Скажу тебе плохие новости, – он приглаживает мои волосы и осторожно раскидывает их по спине. – У тебя было всего одно платье и тебя вырвало на него, так что у тебя нет одежды.

Смотрю вниз и понимаю, что я полностью обнажена, нет даже трусиков: сомневаюсь, что они тоже пострадали вслед за платьем...

– Они симпатичные, но предпочитаю видеть тебя обнаженной.

Я поднимаю глаза и вижу понимающий взгляд.

– Ты ведь постирал мою одежду, правда?

– Твои симпатичные новые трусики, да. Они в ящике. Твое платье, с другой стороны, было слишком грязным и ему нужно отмокнуть.

– Что за хорошие новости? – спрашиваю, слегка смутившись, что он в курсе моих бельевых обновок и его упоминаний об остаточном эпизоде с моим неустойчивым желудком.

– Хорошая новость заключается в том, что тебе одежда не понадобится, потому что сегодня мы – брокколи.

– Мы – брокколи?

– Да, как овощи.

Улыбаюсь своему изумлению.

– Мы собираемся бездельничать, как брокколи?

– Нет, ты все неправильно поняла, – кротко качает головой. – Мы валяемся, как брокколи.

– Так мы овощи?

– Да, – вздыхает он, выходя из себя. – Мы собираемся ничего не делать целый день, поэтому и будем брокколи.

– Я бы лучше была морковкой.

– Ты не можешь валяться, как морковка.

– Или брюква. Как насчет брюквы?

– Ливи, – предупреждает он.

– Нет, забудь. Я точно буду как кабачок.

Он качает, закатив глаза, головой.

– Мы весь день будем разгильдяйничать.

– Хочу быть овощем, – улыбаюсь, только он не реагирует. – Ладно, я буду валяться, как брокколи, с тобой, – уступаю я. – Я буду всем, чем ты только захочешь.

– Как насчет менее раздражающей? – серьезно спрашивает он.

У меня дикое похмелье, и я немного обескуражена тем, как оказалась здесь, но он улыбался мне, говорил очень важные слова и он планирует провести со мной весь день. Мне уже не важно, смеется ли он или улыбается мне, или не понимает меня, когда я пытаюсь быть игривой. Он слишком серьезный, и нет даже намека на чувство юмора, только, несмотря на его четкие манеры, я по-прежнему нахожу его обаятельным. Не могу держаться от него подальше. Он манит и вызывает привычку, а когда он смотрит на свои часы, я вспоминаю кое-что еще…

Я думаю, ты понимаешь, что я хочу больше четырех часов.

Воспоминание меня пугает. Сколько еще? И пойдет ли он на попятную…снова? Еще одна картинка появляется в спутанном сознании – картинка пухлых, вишневого цвета губ и шокированного лица. Она красивая, ухоженная, стильная. В ней есть все, что, как мне кажется, ищут мужчины вроде Миллера.

– Ты в порядке? – взволнованный голос Миллера вырывает меня из мыслей.

Киваю:

– Прости, что меня стошнило, везде, – говорю искренне, думая, что женщина, вроде делового партнера Миллера, никогда бы не сделала что–то столь низкое.

– Я уже простил тебя, – он кладет руку на мою шею и ведет в ванную. – Я пытался почистить тебе зубы прошлой ночью, но ты отказывалась стоять спокойно.

Я съеживаюсь, радуясь тому, что не помню половину вечера. Помню ли я отдельные моменты или нет, лучше не становится – Грегори и Бен, для начала.

– Мне нужно позвонить Грегори.

– Нет, не нужно, – Миллер протягивает мне зубную щетку. – Он знает, где ты и что с тобой все хорошо.

– Он взял с тебя слово? – спрашиваю, удивленная, их перепалка всплывает в сознании.

– Не собираюсь объясняться перед парнем, который допустил твое безрассудное поведение, – он выдавливает на щетку немного зубной пасты, после чего убирает ее обратно в шкафчик, скрытый огромным зеркалом, висящим над раковиной. – Но я объяснился перед твоей бабушкой.

– Ты ей звонил? – спрашиваю настороженно, задаваясь вопросом, что он имеет в виду под «объяснился». Объяснил, что он непостоянный, что играет с моим сердцем и здравым смыслом?

– Звонил, – берет мою руку и подносит ее к моему рту, заставляя начать чистить зубы. – Мы мило поболтали.

Беру в рот щетку и совершаю ею круговые движения только, чтобы не спрашивать его, как прошел их разговор. Мое лицо, должно быть, выражает полное смятение, даже с учетом того, что я не хочу знать, о чем они разговаривали.

– Она спросила, женат ли я, – шепчет он, от чего я распахиваю глаза. – И как только мы выяснили этот вопрос, она рассказала мне кое-что.

Движения щетки во рту замедляются. Что, черт подери, она ему сказала?

– Что она тебе рассказала? – вопрос, на который я действительно не хочу знать ответа, просто выскальзывает сквозь пасту и щетку.

– Она упомянула твою маму, и я сказал, что ты уже поделилась этим со мной, – он смотрит на меня задумчиво, и я напрягаюсь, чувствуя незащищенность. – А потом она упомянула, что ты пропадала на какое-то время.