Земля воров (ЛП) - Халле Карина

— Хорошо. Давайте сосредоточимся на цели.

К сожалению, это означает, что нужно ждать, пока представится подходящая возможность. Мы некоторое время стоим в тени дракона, вдыхая аромат трав, изучая другие статуи напротив нас, а с нашей мокрой одежды на плитку все еще медленно капает вода. Я не могу не думать о времени, проведенном здесь, когда тонула в ярости и горе, чувствовала себя настолько чертовски одинокой, что боялась умереть. В некотором смысле я горжусь собой за то, что выжила, и бесконечно благодарна своей тете за то, что она помогла мне сбежать.

Ей бы это понравилось, думаю я про себя, и впервые с момента ее смерти мое сердце наполняется благодарностью к ней, а боль уходит на второй план. Она бы хотела принять участие в нашем ограблении. Она бы возглавила его.

Мои мысли прерывают шаги.

— Слушайте, — шепчу я парням, но, очевидно, они уже и так услышали. Шаги продолжают приближаться из-за наших спин, из другого коридора. Они становятся все громче, сопровождаемые тихим разговором, напоминающим мне писк крыс. Старшие Дочери не связаны обетом молчания, и я думаю, что это заставляет их больше разговаривать, чтобы компенсировать годы тишины.

— Приготовься, — говорит мне Андор. — Выбери ту, с которой тебе будет легче справиться. Мы будем ждать здесь, когда ты вернешься с яйцом.

Затем они появляются перед нами — сестры Высшего ордена, их не меньше дюжины, и они идут друг за другом с большими промежутками, бормоча молитву снова и снова. Я помню эту молитву, она о падении защитных барьеров.

Их религия основана на конце света для всех, кроме них, с горечью думаю я. Как будто они особенные.

Мы смотрим, как они направляются к часовне. У меня не так много времени, чтобы действовать.

Я бросаю на парней многозначительный взгляд, и мы как можно тише устремляемся вдоль ряда драконов, между ними и обсидиановыми стенами.

Я спешу, пока не догоняю последнюю сестру в колонне, прямо перед тем, как их всех поглощает вход в часовню. Затем я быстро подбегаю к ней, закрываю ей рот, приставляю меч к шее и тяну обратно в тень, прежде чем она успевает закричать.

Женщина извивается в моей хватке, но она слабая, и я делаю подсечку и опускаю ее на холодный пол, все еще зажимая рукой рот, закрытый черной вуалью, пока сижу на ней верхом.

— Я предоставлю тебе выбор, — говорю я, зная, что могу просто оттащить ее к Кирни, чтобы он использовал с ней свою магию. — Если ты издашь хоть звук, ты умрешь. Если будешь молчать, ты, возможно, останешься жива.

Женщина перестает дергаться, и я принимаю это как знак того, что она будет вести себя хорошо. Я убираю меч и руку от ее рта и поднимаю вуаль над ее головой.

И вижу, как сестра Мэрит смотрит на меня холодными глазами, ее кожа бледная и дряблая. Глаза наполнились чистым ужасом. Она не узнает меня с моими длинными сиреневыми волосами.

— Ты не помнишь меня, не так ли? — я презрительно ухмыляюсь, прижимая острие меча к ее подбородку. — Но я помню тебя. Шрамы на моей спине помнят тебя. Звук хлыста заставляет меня помнить тебя. И после этого ты точно меня запомнишь.

— Понятно, — говорит она, произнося слова медленно, чтобы мой меч не пронзил ее. — Одна из нашей стаи, которая попала в лапы волков.

— Я не попала в лапы волков, — язвительно говорю я. — Я сама волк.

Она моргает, наконец испугавшись.

Я вжимаю лезвие глубже, достаточно, чтобы пролить кровь.

— Скажи мне, где они хранят яйцо бессмертия. Скажи мне, и я не стану наказывать тебя так, как ты того заслуживаешь.

— Я лучше умру, — резко отвечает сестра Мэрит, и в холоде ее глаз видно, что она говорит серьезно.

Она хочет этого. Эти сумасшедшие жаждут смерти с самого дня своего рождения.

Как бы мне ни хотелось, как бы ни нуждалась в том, чтобы перерезать ей горло, я не могу сдаться.

— Андор, Кирни, — шепчу я парням, которые стоят в тени. — Откройте ей рот.

Они не колеблются. В мгновение ока они набрасываются на нее, Кирни хватает ее за верхние зубы, стараясь пока не использовать большие пальцы, а Андор разжимает ей челюсть снизу. Женщина начинает биться и кричать, но я действую быстро, вставляя лезвие меча в ее рот, чтобы заглушить звук. Я никогда раньше не вырезала никому язык и знаю, что в конце концов она умрет от этого, но по крайней мере я свершу правосудие, даже если оно имеет значение только для меня.

— Это за всех, кого ты заставила замолчать, — говорю я и начинаю резать мечом. Лезвие рассекает уголки ее рта, из которых льется кровь, и я думаю, что успеваю прорезать только половину языка, прежде чем она начинает хрипеть и кашлять кровью.

Я вынимаю меч и киваю Кирни.

— Сейчас.

Он кладет большой палец на щеку женщины, и она отключается, и я быстро переворачиваю ее на бок, чтобы кровь вытекала изо рта. Затем, с помощью Андора, я снимаю черную мантию и вуаль, оставляя ее в сорочке. Я стараюсь не смотреть на хрупкое старое тело, стараюсь не чувствовать угрызений совести за то, что только что сделала, стараюсь помнить о монстре, который живет внутри этой женщины, том самом, который живет во всех сестрах здесь.

Но разве это действительно ее вина? Культ и правительство промыли ей мозги. Разве не они создали это зло внутри нее?

Я отгоняю от себя эти мысли. Я не могу вернуть прошлое, и у меня нет времени на угрызения совести или размышления, не сейчас.

Я надеваю ее мантию и вуаль, морща нос от запаха, похожего на смесь чего-то терпкого и гнилых трав, и смотрю на парней, стараясь не опускать глаза на ее безжизненное тело, истекающее кровью на полу.

— Я должна идти, — шепчу я.

— Мы будем ждать тебя здесь, когда ты вернешься, — говорит Андор. Мы смотрим друг на друга в течение нескольких секунд, хотя я понимаю, что он не может видеть мои глаза через черную вуаль. Затем он откидывает вуаль с моей головы, обнимает мое лицо и крепко целует. — Удачи, лавандовая девочка, — шепчет он, отстраняясь, его взгляд лихорадочный, рот приоткрыт, словно он хочет сказать что-то еще. — Я… я…

— Со мной все будет хорошо, — уверяю я, хотя мое сердце словно сжимают в тисках. Что, если я больше не увижу его? Есть вероятность, что я не вернусь живой. С этого момента я остаюсь одна. Без Леми, без Андора, без Эллестры.

Только я.

И это к лучшему. Я сама должна свести счеты.

Я коротко киваю им обоим, прежде чем рухну под тяжестью всего этого, а затем оглядываюсь по сторонам и выхожу в коридор с черной плиткой. Инстинкт подсказывает мне бежать прямо к комнате Предвестницы, но я должна верить, что в моей маскировке меня не обнаружат. Я просто должна играть свою роль, мне нужно вписаться в окружение.

Я ухожу из часовни, стараясь, чтобы моя походка была медленной и плавной, как у сестры Мэрит, но прячу руки под мантией. Я прикрываю их тканью, потому что моя загорелая кожа без морщин может стать тем, что меня выдаст, и иду по коридору в том направлении, откуда пришли сестры.

Пока я никого не вижу, но это не значит, что мое сердце не колотится где-то в горле, что пот не выступает у меня на затылке. Только когда я оказываюсь на главной лестнице, которая ведет почти на все уровни монастыря, моя маскировка подвергается испытанию — свет проникает через витражи, которые поднимаются от пола до потолка на несколько этажей. Здесь можно посмотреть вверх на расписанный потолок, где изображена фреска о конце света, — драконы летают над миром, и их огонь сжигает всех, кроме Святых огня.

Совершенно нелепо.

Затем я смотрю вниз, на главный этаж, в Великий зал Зорета, где группа Дочерей безмолвия собралась у камина и слушает одну из сестер, которая монотонно рассказывает о служении. Что бы я не отдала, чтобы освободить их всех, но знаю, что я здесь не для этого. Возможно, в другой раз. Возможно, это станет моей следующей миссией.

Итак, я поднимаюсь по лестнице. По пути прохожу мимо пары Дочерей безмолвия, а также нескольких сестер. Сестрам я киваю, Дочерей игнорирую, хотя из-под своей вуали вижу, как они изображают на груди знак уважения, а их глаза полны страха.