Лора Касишке - Будь моей

С виду дом нисколько не изменился.

Ветхий, но симпатичный. Типовой блочный домик голубого цвета с оградой из цепи, протянутой вокруг.

В прежние времена у них была собака. Я вспомнила ее — какая-то дворняжка. Она яростно лаяла на каждую подъехавшую машину, но, стоило выйти, с тем же пылом принималась махать хвостом.

Вроде бы у нее была кличка Крик? Или нет? Не уверена, что вообще когда-нибудь интересовалась, как зовут собаку, с которой Гарретт провел детство.

Теперь никакой собаки не было, но двор по-прежнему покрывала ярко-зеленая трава. Цветов я не увидела, но за газоном явно ухаживали. Шторы в доме были раздвинуты, ворота гаража открыты. В гараже, аккуратно накрытый брезентом, стоял автомобиль — очевидно, тот самый красный «мустанг». Я толкнула калитку, поднялась по ступенькам и позвонила в дверь. Ничего не услышала — звонок не работает? — и постучала. В этот миг кто-то окликнул меня сзади: «Привет!»

Я повернулась. Из-за ограды выглядывал приятель Гарретта, с которым я видела его в кафе. Сейчас он сменил свою красную нейлоновую куртку на майку с надписью «Хард-Рок-Кафе, Лас-Вегас». Меня в очередной раз поразило его сходство с Чадом. Черты лица, разрез глаз. В руках он держал лопату.

— О! — отозвалась я и шагнула к нему, пытаясь собраться с мыслями. — Привет! Вы не знаете, Гарретт здесь живет?

— Жил здесь, — ответил парень. — Его сейчас нет?

— Нет. Я как раз его ищу.

— Я тоже, — заметил он.

— И давно его нет? — поинтересовалась я.

— С неделю, — прикинул паренек. — Примерно. Во всяком случае почту он проверял неделю назад. С тех пор я с ним не общался.

Я спустилась вниз по ступенькам и подошла к калитке.

— Неделю? — удивилась я.

— Ну да. Плюс-минус, — ответил он. — Дней десять назад мы виделись в колледже. Потом он мне звонил, это в понедельник, и мы договорились, что в среду будем ставить в «мустанг» коробку передач. Я пришел, а его нет. С тех пор он больше вообще не появлялся. Я каждый день прихожу. Но он куда-то пропал.

Понедельник.

В понедельник вечером он приходил к нам на ужин.

А ночью они с Чадом пошли к «Стиверу», и Гарретт рассказал Чаду о Бреме.

— Подождите, подождите! — воскликнула я. — Кто-нибудь с ним связывался?

— Да кто с ним может связаться? — отмахнулся приятель. — Девушки у него нет. Родители умерли. Есть тетка, но он с ней не знается. Кто станет о нем беспокоиться?

— А ты… Ты что-нибудь предпринял?

— Конечно, — ответил он.

Я присмотрелась к нему. На вид моложе Гарретта. Моложе Чада. Тонкие руки. Кривые зубы. Серые глаза — настолько светлые, что кажутся почти бесцветными. На тень Чада, вот на что он похож, мелькнуло у меня.

— Конечно, — повторил он. — Первым делом я позвонил в полицию, но там мне объяснили, что, если я не родственник пропавшего, то мне лучше заняться своими делами. Они сказали, такое случается сплошь и рядом. Типа, парень добровольно запишется в армию, подпишет все документы, его уже в учебный лагерь направят, а он вдруг сдрейфит. И ударится в бега. В общем, копы отказались разбираться с этим делом. Но я от них не отставал. А как же насчет его дома? Что будет с домом, если он не вернется? Что, так и будет пустой стоять? А они заявили, что домом займутся, если будут жалобы от соседей.

Я с минуту постояла, молча глядя на него. От паренька исходил какой-то печальный свет — или мне так показалось? Может, Гарретт был его лучшим другом? Единственным другом?

Вдалеке раздался кошачий вопль. Паренек оглянулся и сказал:

— Вот, разбил окно, чтобы кошку выпустить, — и он приподнял лопату. — А она как взбесилась. Удрала. Я ей поесть хотел дать, да вот никак не поймаю. Может, вместе попробуем?

Я положила ключи от машины на капот и ответила:

— Давай попробуем.

За домом Гарретта располагался густой лес — сосны и березы, — земля была устлана ковром из прошлогодних иголок и прелой листвы. Мы немного прошли вглубь и остановились. Кошку приманивал он, выкрикивая: «Кис-кис!» — не мог вспомнить, как ее зовут. Его она все-таки немного знала. Майк — это было его имя — рассказал, что с Гарреттом познакомился в начале осени, на занятиях по автоделу. Они сблизились. Майк помогал Гарретту ремонтировать «мустанг», бывал у него в доме. Но в основном встречались в колледже, так как стать закадычными друзьями еще не успели.

Майк не скрывал, что встревожен. По его мнению, было очень странно, что такой парень, как Гарретт, просто взял и исчез.

— Он ни капли не боялся идти во флот, — говорил Майк. — Наоборот, ждал, когда его призовут. Не стал бы он бегать от армии.

Пробираясь дальше в лес, мы слышали впереди то треск веточки, то шуршание растревоженной кошачьими лапами листвы.

— Кис-кис-кис! — выкликал Майк таким сладким голосом, что любая нормальная кошка должна была броситься ему в руки, тем более что он нес открытую банку с кошачьим кормом. На этикетке была изображена восседающая на диванной подушке белая кошка-принцесса с диадемой на голове. — Кис-кис-кис!

Мы остановились и прислушались: кошка неслась вперед.

Мы уходили все дальше в лес, Майк продолжал призывать кошку, но она и не думала возвращаться. В конце концов он предложил:

— Может, вы ее позовете?

Я позвала.

Попробовала, как он, произнести нараспев:

— Кис-кис-кис!

Ноль реакции. Зато хоть увидела ее за тонким стволом белой березы — большая пушистая серая тень, застывшая в настороженном ожидании. Я присела на корточки:

— Кис-кис-киса, иди ко мне, кисонька!

Она не сдвинулась с места, спасибо, хоть дальше не убегала. Сидела и смотрела на меня.

— Кисонька, кисуля, иди ко мне, моя хорошая.

Друг Гарретта протянул мне банку с кормом, которую я выставила перед собой. Ее мордочка задралась. Она принюхивалась.

— Иди сюда, моя сладкая, — продолжала я. — Ну, иди ко мне. Кис-кис-кис.

Она сделала ко мне шаг.

Она шла ко мне.

Потом побежала и довольно заурчала, когда я протянула к ней руку и принялась гладить шерстку.

— Ух ты! — воскликнул друг Гарретта. — Как это у вас получилось?

В машине кошка Гарретта несколько секунд повыла, затем свернулась клубком и заснула рядом со мной, на пассажирском сиденье. Майк сказал, что он не может взять ее к себе. А вы можете?

Конечно, я могла.

Я вырвала из записной книжки листок и оставила на двери записку:

«Гарретт, пожалуйста, как только прочтешь это, сразу позвони мне или Майку. Мы очень волнуемся. Твоя кошка у меня. Шерри Сеймор».

На обороте я написала номер своего телефона — на тот случай, если он его потерял.