Л. А. Кейси - Доминик (ЛП)

Я полулежала на нем, и не могла встать, потому что моя здоровая рука была прижата подо мной, поэтому, посмотрев на его ухмыляющуюся физиономию, нахмурилась.

— Это ты виноват, я споткнулась…

— … и упала на меня? Да ладно, детка!

Я щелкнула зубами и попыталась укусить его, из-за чего он завизжал, как девчонка, что, конечно же, вызвало у меня дикий смех. Доминик улыбался несколько секунд, наблюдая за тем, как я смеялась, прежде чем схватил меня за плечи и перевернул на спину.

Я ахнула, когда он сел на мои бедра и поднял мою здоровую руку у меня над головой.

— Мне нравится, когда ты такая, — улыбнулся он.

Я приподняла бровь.

— Какая?

— В моей власти. — Он дьявольски ухмыльнулся.

Я предупреждающе на него посмотрела.

— Даже не думай о том, чтобы соблазнить меня, ты не заберешься ко мне в трусики.

Он простонал и наклонился вперед, перенеся вес своего тела на меня.

— Доминик, — прохрипела я, — не могу… дышать.

Он немного поднялся и хмуро на меня посмотрел.

— Я вешу восемьдесят пять килограммов, не двести, сучка.

Я рассмеялась, обрадовавшись, что снова могу сделать полноценный вдох.

— А я шестьдесят пять, поэтому ты только что, помимо того, к чему я привыкла, добавил ещё лишних двадцать килограммов. Вот и все.

Его взгляд скользнул вниз по моему телу и остановился на моем животе там, где он сидел на мне.

— А на вид не скажешь, что ты весишь шестьдесят килограммов.

Я пожала плечами.

— У меня грушевидная фигура, поэтому большая часть моего веса расположена ниже талии. Уверена, с тех пор, как начал учиться в нашей школе, ты слышал, как Джейсон называл меня жирной задницей или громовыми бедрами.

Губы Доминика выпрямились в жесткую, суровую линию.

— Этот придурок не сможет отличить женского тела от девичьего, так что его мнение не в счет.

Я фыркнула.

— Но у меня действительно большая задница.

— Это отпадная, сексуальная задница, — перебил он меня.

Я закатила глаза.

— Я не стану снова спорить с тобой на эту тему. У меня до сих пор болит голова с того дня в магазине «Даннес», где мы были вовлечены в словесную баталию, вербальные оскорбления, если хочешь…

— И физические. Ты ударила меня, помнишь?

Я зарычала.

— Ты дотронулся до меня и попытался украсть моё печенье! Судья поймет это и даже поблагодарит меня за то, что я не нанесла большего вреда!

Доминик расхохотался, и это моментально улучшило моё настояние.

— Ты действительно нравишься мне, красавица, — просиял Доминик, скатившись с меня и мгновенно заставив меня начать скучать по ощущению его тела, прижатого к моему.

Сев прямо, я сбросила обувь и, перекрестив ноги, хмуро на него посмотрела, когда он, откинувшись на подушку, заложил руки за голову, тем самым заставив свои бицепсы напрячься.

Я сглотнула и постаралась не глазеть на них.

— Буду надеяться, что это так, потому что в противном случае у нас ничего не выйдет.

Доминик улыбнулся.

— Нет, я имею в виду, ты действительно нравишься мне. Теперь мне нужно, чтобы ты была частью моей повседневной жизни, для того чтобы она была полноценной. Всё, что я делаю, сосредотачивается вокруг тебя.

Я почувствовала, как моё сердце сжалось.

— Доминик, мы встречаемся ещё только несколько дней.

— И? Я не верю во всю эту хрень о том, что нужно много времени, чтобы построить связь. Я уже связан с тобой на очень глубоком уровне, красавица.

Я позволила его словам проникнуть в моё сознание и улыбнулась.

— Ты же знаешь, что я могу стать последней девушкой, которую ты поцелуешь и с которой займешься сексом, конечно, когда мы дойдем до этой части.

Доминик подмигнул мне.

— Ты будешь последней девушкой, которую я поцелую и с которой займусь сексом.

Я фыркнула.

— Потому что ты знаешь, что я убью тебя, если ты отобьешься от рук?

Доминик игриво закатил глаза и легонько пнул меня ногой, пробормотав:

— Острячка.

Я снова фыркнула.

— Острячка, а не острячка (прим. пер.: smartarse/smartass, небольшие отличия в произношении и написании в ирландском и американском английском).

Доминик усмехнулся.

— Детка, ты действительно хочешь ввязаться в этот спор о том, как слова должны произноситься? Потому что ты не произносишь правильно и половины наших слов. Звука «th» здесь вообще просто не существует!

Я ахнула.

— Существует!

Доминик улыбнулся.

— Скажи «the».

Я хмуро посмотрела на него и в вопросительном тоне произнесла слово, о котором он просил.

Доминик расхохотался.

— Видишь? Ты говоришь «D» там, где должно быть «th».

Я метнула на него злобный взгляд.

— Да, ну, а ты иногда говоришь, как… какой-то человек из гетто.

Доминик усмехнулся.

— Я из Нью-Йорка. Нет ничего удивительного в том, что я так говорю.

Я придвинулась ближе, сев прямо возле него. Он вытащил одну руку из-под головы и положил её мне на спину, лениво поглаживая её вверх и вниз, отчего по моему позвоночнику пробежались мурашки.

— Какой он, Нью-Йорк? Я бы хотела побывать там однажды, ну, знаешь, вся эта туристическая ерунда.

Губы Доминика сложились в улыбку.

— Это красивый город, но в то же время довольно сумасшедший. Я прожил там всю свою жизнь, и именно поэтому мне так нравится здесь. Мы живем на склоне горы. Я хочу сказать, только посмотри, какой потрясающий вид открывается перед нами каждый день!

Я пожала плечами.

— Я наблюдаю его изо дня в день всю свою жизнь, и хоть он и прекрасен, я все равно хочу побывать в Нью-Йорке. Не жить там, нет, просто съездить на экскурсию. Я всегда буду жить здесь, в сердце я девочка из маленького городка, и навсегда ею останусь.

Доминик усмехнулся.

— Знаешь что? Одна дама предсказала мне мою судьбу, когда мне было шестнадцать, и представь себе, что она мне нагадала? Что я встречу милую ирландскую девочку из маленького городка.

Я залилась румянцем и отвернулась от него.

— Перестань пытаться смутить меня, идиот.

Доминик рассмеялся.

Я помолчала немного, окидывая взглядом комнату Доминика, и обратила внимание на то, какой великолепной она была. Весь его дом был просто прекрасен. Я вспомнила, как впервые придя сюда, подумала, что его семья, должно быть, очень богата, раз они жили здесь, в Аптоне, и теперь задавалась вопросом: как они могли себе это позволить?

— Доминик? — пробормотала я.

— Хммм?

— Чем вообще занимаются твои братья? — спросила я.

Он молчал какое-то время.