Белль Аврора - Неукротимый (ЛП)

Хотя он очень красив. Только не в традиционном представлении.

Он высокий, чуть больше шести футов, у него мускулистое накачанное тело и оливковая кожа. Его темно-каштановые волосы начисто выбриты по бокам головы, но длинные на макушке. Он одет в темно-синие джинсы, которые обтягивают его длинные и крепкие ноги, белая футболка подчеркивает его широкую грудь и плечи, внешний вид дополняют белые кроссовки и толстый, черный, кожаный ремень. Но мое внимание привлекает то, что скрывается под его футболкой.

Его руки и шею покрывают татуировки. На правой скуле у него вытатуировано число «13».

Тыльная сторона его рук просто загляденье. Не могу подобрать другого слова, чтобы это описать. На левой руке красуется замысловатая роза, черного оттенка с дымчато-серым контуром; на правой руке череп серого оттенка с окаймляющим его дымом. Он выглядит так реалистично, что у меня мурашки пробегают по коже.

О, боже.

— Тебе больно.

Костяшки его пальцев опухли и кровоточат.

Остановившись, он кидает на меня взгляд из-под прикрытых глаз. Они сощурены далеко не для придания ему сексуальности, а просто скучающе и отчасти задумчиво. Постоянно.

Ему это идет.

Он красивый, и, если бы не татуировки, выглядел бы совсем, как модель одежды. У него волевой подбородок, полная нижняя губа, высокие скулы и светло-карие глаза.

— Не беспокойся об этом, — бормочет он. — Иди в душ.

Не знаю, почему я подчиняюсь парню, которому нравится наблюдать за мной из-под капюшона, но я это делаю. Как только я встаю, волоски на затылке начинает покалывать, и я спрашиваю его удаляющуюся спину:

— Ты будешь все еще здесь, когда я вернусь?

Медленно повернувшись, он с любопытством смотрит на меня из-под капюшона. Мы смотрим друг на друга добрых тридцать секунд, прежде чем он спрашивает своим хриплым голосом:

— Ты хочешь, чтобы я был здесь?

Не доверяя своему голосу, я киваю, избегая его взгляда.

И чувствую облегчение, когда он кивает в ответ, поворачивается и командует:

— В душ.

Сняв свой халат с задней стороны двери спальни, я плетусь в свою маленькую ванную и раздеваюсь, не глядя в зеркало. Если я взгляну в зеркало на себя в таком состоянии, в котором сейчас нахожусь, то уверена, что отражение приведет меня в ужас. На самом деле, я задаюсь вопросом, почему я не напугана больше, чем следовало бы в подобной ситуации.

Нечаянно я бросаю беглый взгляд на свое отражение и со смешком кашляю.

Зеркало так запотело, что я не могу ничего толком в нем разглядеть. Ну, и, слава богу.

Быстро сбросив остатки одежды, я становлюсь под обжигающе горячие струи и пытаюсь выдержать под кипятком так долго, пока кожу не начинает жечь.

С закрытыми глазами я тянусь к крану, поворачиваю его, пока струи не становятся прохладнее и обдумываю то, что со мной только что произошло.

Я и правда только что подверглась нападению большого страшного мужика, от которого меня спас сталкер?.. Да. Кажется, так и было.

После небольшого усилия по щеке стекает слеза. За ней другая.

Затем из глаз прорывается поток, как будто его призвали первые две слезы.

Держась рукой за стенку душа, чтобы не упасть, я вся содрогаюсь в бесшумных рыданиях.

Я не хочу, чтобы он меня услышал.

Глубоко вздыхая, я беру себя в руки и трачу свои последние силы, чтобы вымыть волосы. Я намыливаюсь, ополаскиваюсь и выхожу из душа.

Надев на себя халат, я расчесываю волосы, затем выхожу из ванной и слышу звуки какой-то возни на кухне. Войдя в свою комнату, я снимаю халат и надеваю одежду, которую он мне выбрал.

И только тогда, когда я уже оделась, понимаю, что он выбрал мою любимую пижаму. Совпадение?

Почему-то я думаю, что нет.

Пройдя по коридору в своих пижамных Элмо-штанах, белом топе и с мокрыми волосами, я медленно вхожу в гостиную и осторожно окидываю ее взглядом. Оттуда, где стою, я вижу, что он находится возле двери холодильника, спиной ко мне.

Зная, что он не найдет там ничего съестного, я съеживаюсь. Из того немногого, что мне известно о нем, мне ясно, что он всегда наблюдает за мной на улице, одетый в одну и ту же одежду. Мой мозг социального работника автоматически предполагает, что он бездомный.

У меня в груди что-то сжимается. Он, должно быть, голоден.

Я откашливаюсь, и он поворачивается ко мне:

— Проголодалась?

Я нахмуриваюсь в замешательстве. Разве не я должна это спрашивать?

— Э, нет. Я не думаю, что смогу есть, даже если захочу.

Он задумчиво кивает.

— Ты в порядке? — спрашивает он, осматривая мое тело.

— Да, — опустив подбородок, тихо отвечаю я. — И мне было бы в сто раз хуже, если бы тебя там не оказалось, так что...

У меня колотится сердце, и я вдруг начинаю нервничать и дергаться.

— Сп-спасибо тебе. З-за то, что ты сделал, — заикаюсь я.

Его ледяные глаза впиваются в мои.

— Не обманывай себя, — произносит он с издевкой.

Шагнув ко мне, он прикрывает свои карие глаза, которые видят меня почти насквозь:

— Монстры не всегда прячутся в тени.

Вытянув руку, он медленно проводит кончиком пальца вдоль моего подбородка. Наклоняется вперед, и его дыхание согревает меня, когда он тихо произносит всего на расстоянии волоска от моих губ:

— Иногда они скрываются у всех на виду.

Его глаза его по-прежнему закрыты, а у меня по коже пробегают мурашки, и поднимаются волоски сзади на шее. Мои соски напрягаются, когда большим пальцем он проводит вниз по моей щеке, так нежно.

— Немного поцарапалась, — говорит он приглушенным голосом.

Я с трудом сглатываю и отстраняюсь от него.

Он как магнит, притягивает мой плюс к своему минусу. Это уже перебор на сегодня. Открываю глаза и обнаруживаю, что он все еще смотрит на меня. Я почти шепотом спрашиваю:

— Как тебя зовут?

Он медленно ухмыляется:

— Не важно. Ты забудешь мое имя, сразу же, как я уйду.

— Нет, не забуду, — обещаю я, делая небольшой шаг в его сторону.

Теперь его очередь делать шаг назад.

Он продолжает смотреть на меня. Эти глаза. Кажется, будто они все-все видят. Вдыхая, он отвечает на выдохе:

— Я Твитч.

Твитч?

Твитч? … В самом деле?

— Я имею в виду, твое настоящее имя? — спешу я внести ясность, чувствуя себя немного смелее.

— Это мое настоящее имя.

— Нет, имя, данное тебе при рождении, — отвечаю я, качая головой.

Он выглядит раздраженным.

— Именно это имя и было мне дано.

Теперь раздражаюсь я:

— Твоими родителями?