Белль Аврора - Неукротимый (ЛП)

Наконец, переводя взгляд на Майкла, я вижу, как вспыхивает его лицо.

— Он-она сказала, что вы разозлитесь, если я этого не сделаю, — поясняет он тихим голосом.

О, блин. Мне хочется жестко ее наказать за подобное манипулирование ребенком. Без сомнения, он был еще девственником. Она и правда, больная на всю голову.

Не то, чтобы я был святым.

Выражение моего лица, должно быть, отражает все, что в этот момент я думаю о Линг, потому что Майкл начинает паниковать:

— У нее будут проблемы?

— Номер 2 в твоем списке: «Не делать». Не злить меня, — продолжаю я, не обратив на его слова никакого внимания.

Но он все еще заинтересован судьбой Линг.

— Вы не...— он с трудом сглатывает, — вы ведь не сделаете ей больно?

Усмехнувшись, я высоко поднимаю руку, и резко, с глухим стуком, опускаю на свой стол нож для писем.

Протыкаю мой чудовищно огромный стол так, что нож остается в вертикальном положении. Указывая на него, я выдаю последнюю инструкцию:

— Номер 3 в твоем списке: «Не делать». Никогда, я ясно выражаюсь? Майкл, никогда не задавай мне вопросов.

Он моргает, прежде чем понимающе кивнуть, и записать мои указания. Майкл так напоминает мне самого себя в его возрасте, что у меня появляется некое чувство к этому мальчишке. Что-то почти отеческое.

Закатив глаза, я глубоко вздыхаю.

— Чувак, я могу поднять руку на женщину только тогда... — я ухмыляюсь, когда вижу его заинтересованный взгляд, — когда она сама меня об этом попросит.

Подходя поближе, Майкл оглядывается на открытую дверь, прежде чем наклониться и прошептать:

— А это часто происходит?

Одному Богу известно, что заставила его делать Линг.

— Нет, — отвечаю я, стиснув челюсть. — Такое ты не часто увидишь. Но да, некоторым женщинам подобное нравится.

Желая ударить себя кулаком по лицу за использование ярлыков, я объясняю так, чтобы Майкл смог понять лучше:

— Хотя это и не считается нормальным.

Еще раз кивнув, я переключаю свое внимание на экран компьютера, и небрежно машу ему рукой.

— Свободен.

Запаниковав еще сильнее, он говорит прерывистым голосом:

— Но вы все еще не дали мне никаких поручений!

— Сделай-ка мне кофе. Крепкий, сладкий, и с капелькой молока.

Он мчится делать кофе, а я сам себе улыбаюсь. Он стремится угодить. Он вежливый. Но все еще простоватый. Мне правда, нравится Майкл. В нем есть все, что было во мне до того, как мир сделал из меня ублюдка, каковым я сейчас и являюсь. Мне только хочется, чтобы жизнь этого мальчика закончилась не так, как моя. Я хотел бы, чтобы его жизнь была счастливой сказкой, а не драмой.

Потерявшись в мыслях, я слышу, как Майкл возвращается с моим кофе. Встаю, встречаю его у стола, забираю кружку из его рук и делаю глоток. Фальшиво кашляя, я ору:

— Что за дрянь ты добавил мне в кофе?

Взгляд, полный ужаса, появляется на его лице, и это заставляет меня громко расхохотаться. Я хлопаю его по плечу.

— Кофе вкусный. Расслабься, Майкл. Ты отлично справился.

Тяжело дыша, он кивает, и я перестаю улыбаться.

— Майки, расслабься, — говорю я ему вполне серьезно. — Здесь ты в безопасности.

Он все еще продолжает кивать головой, когда я ерошу его волосы и мягко толкаю.

— Найди Хэппи и приступай к работе, бездельник.

Если бы у меня был сын, такой, как Майкл, я бы приложил все усилия, чтобы воспитать его правильно.

Он хороший парень.

Майкл уходит, шаркая своими кроссовками, и происходит нечто странное. Это явление я обдумываю целую минуту.

Я чувствую неловкое и нежелательное чувство счастья, нахлынувшее на меня. Оно заставляет меня ощущать себя не в своей тарелке.

Я даже не знаю, нравится ли это мне. Пока что.

Но я знаю наверняка, что весь день продолжаю работать с призрачной улыбкой на лице.

Смотрю в экран компьютера, и слышу легкий стук в дверь.

— Ты хотел меня видеть? — произносит скучающий женский голос.

Линг.

Даже не взглянув в ее сторону, я дергаю подбородком, и фыркаю.

Закрывая за собой дверь, она подходит ближе и садится на стул для посетителей. По ее напряженной позе и стиснутой челюсти, я замечаю, что она уже защищается.

— Позабавилась сегодня с мальчишкой? — спрашиваю её я.

Как будто заранее разузнав детали подноготной парнишки, что она, несомненно, и сделала, она механически выпаливает:

— Майклу семнадцать лет. Это не противозаконно. По законам Австралии, он уже миновал половое совершеннолетие. Я не сделала ничего плохого.

С Линг очень трудно ладить. Как и у меня, у нее такое же искаженное представление о том, что правильно, а что нет.

— Нет. Ты права. Это законно. Только безнравственно и неэтично. Не говоря уже о том, что занимались вы этим на рабочем месте.

Наклоняюсь к ней поближе и впиваюсь в нее глазами:

— И убеждать парня, сказав, что я бы разозлился, если бы он тебя не трахнул — это принуждение. Принуждение в этой стране карается практически так же, как и изнасилование. Угрожать ему при этом, было определенно, незаконно, и Линг, мне не нужны подобные проблемы. Ты вовлечешь меня в большие неприятности. Я это чувствую.

Смотря в пустоту, она раздраженно вздыхает. Как будто я заноза в ее заднице. Меня переполняет гнев.

— Ты не лучше, чем твой отец. Или твои братья. Ты такая же, как они.

Она стискивает челюсть, и ее глаза вспыхивают. Я продолжаю:

— Ты хочешь сделать с мальчишкой то же самое, что они сделали с тобой? Трахать его до тех пор, пока он не станет принимать это за норму жизни, а затем продавать его тело каждому педофилу в Сиднее? Это – твой план?

— Да пошел ты! Пошел ты, Твитч! — подпрыгнув, визжит она. — Я не такая, как они.

Сотрясаясь всем телом, она хватает себя за волосы, и резко сжимает их в кулаке. Издав вопль, полный боли, она кричит:

— Они делали это. Они делали это со мной. Я была еще совсем девчонкой. Я не понимала! — все еще дергая себя за волосы, она шепчет: — Моя семья делала со мной ужасные вещи.

Мне не нравится видеть Линг в таком состоянии, обезумевшей и утратившей самообладание. Она очень сильная, но, когда речь заходит о ее семье, она срывается. Они ее сломали. Во многом так же, как и моя семья сломала меня.

Мы понимали друг друга.

По ее щекам текут слезы, пропитанные тушью, и она дрожит от ярости. Я обхожу стол, и кладу руки ей на бедра. Потом притягиваю ее к себе.

— Я знаю, Линг. В этом нет твоей вины.

Всхлипывая, она шепчет мне в шею:

— Ты спас меня.