Мне плевать!

– Нет. Решайте, что делать. Я пока пойду проверю, как там девочка, – она выходит, а мы обе начинаем реветь ещё сильнее.

– Я отвезу, но стоит ли? – Мужской вкрадчивый баритон почему-то отзывается теплотой и заботой во мне.

– Да не к Алле Валентиновне, а к моей маме. В Колчаново. Поедешь? – Смотрю уже на Настю. – Дедуля будет тебя ждать.

– К дедуле поеду. Он обещал на хыбалку со мной сходить, – тихо соглашается Настенька.

– Вот и славно, – глажу Настю по голове в попытке успокоить себя, что это вынужденная мера. – Я напишу тебе адрес. Два часа, и вы будете на месте, – Алекс только кивает. На всё согласен. Рыцарь дня. Даже немного раздражает.

Беру телефон и набираю маму. Вот уж чего не хотела всё это время – тревожить родителей. Нет. Они, конечно, знали, что у меня развод на носу. Переживали. Только вот сейчас всё стало намного хуже.

Объясняться долго не пришлось, бабушка с дедушкой, конечно же, с радостью согласились забрать внучку к себе на неделю.

– Ясмина, я отвезу её завтра утром.

– Хорошо. Спасибо. Только привези нам вещи. Список я тебе тоже напишу.

Мы все вместе дожидаемся перевода Вероники после капельницы в обычную палату. Ну, и меня к ней тоже подселяют. На первую ночь Нина Васильевна, я всё же набралась смелости и переспросила её имя, выдаёт мне тапочки. И успокаивает, что с малышкой теперь уже всё в порядке, только она без сил и просто спит. Просит звать дежурную медсестру, если поднимется температура, и уходит.

– Алекс, спасибо. Я сейчас соберу мозги в кучу и напишу тебе адрес, список вещей и где они находятся, – мне немного неудобно его просить, но больше некого.

– Всё хорошо, – он нежно проводит по светлым волосам Вероники. – Мы успели. Она поправится. Настя, поедем домой? – Он протягивает руку, но девочка не спешит довериться.

– Мама, я хочу остаться.

Мы ещё немного обнимаемся. Я в трёхсотый раз повторяю, что люблю её.

– Ты – моё сокровище. Ника поправится, и мы больше не будем расставаться. Всегда вместе. Всегда рядом. Я буду звонить каждый день, – не знаю, кого больше уговариваю: её или себя, но она успокаивается и уходит вместе с Сашей. А я падаю на пол рядом с кроватью своего младшего счастья и тихо, беззвучно плачу.

Боюсь разбудить её. И в то же время очень хочу, чтобы она открыла свои глазки. Глажу пальцами по маленькой ладошке, снова молюсь, и даю себе обещание, что справлюсь. Ради них со всем справлюсь. Так и засыпаю, прислонившись к кровати и целуя любимые пухленькие пальчики.