Где мы начали (ЛП) - Муньос Эшли

Уэс наклонился вперед, сверля Эрла суровым взглядом.

— В том доме живут люди. У них есть право остаться. Что мне нужно сделать, чтобы помешать ей продать его?

Эрл посмотрел на меня, словно прося о помощи, будто ждал, что я начну заверять их, что никого не выгоню из дома.

Я и сама не знала, что буду делать, но мысль о том, чтобы владеть чем-то, что будет принадлежать только мне, была так заманчива, что я могла бы выгнать всех, кто там живет. Когда я промолчала, Эрл тяжело вздохнул.

— К тому времени, как она получит право собственности и дом действительно будет выставлен на продажу, жильцам придется найти новое место. Даже если нет, ей достаточно отправить им заказное письмо с уведомлением за девяносто дней. Бороться с продажей бессмысленно. Лучше сами выкупите у нее дом.

Я увидела, как челюсть Уэса нервно сжалась.

Он был в ярости от таких новостей, и меня дико радовало, что мужчина, который когда-то заявил, что жалел меня, теперь сам нуждался в жалости. Он, наверное, понимал, что я ни за что не продам ему дом, даже если он предложит втрое больше.

Я встала и протянула руку Эрлу.

— Спасибо, что уделили мне время. Где нужно подписать? Мне пора возвращаться в Вашингтон.

Эрл протянул мне папку, и пока Уэс спорил с ним, пытаясь найти лазейку, я подписала все документы.

Когда я закончила, он вручил мне конверт с парой золотистых ключей. Папа, должно быть, оставил их вместе с письмом. Мое сердце наполнилось эмоциями. Мой отец был отстраненным и эмоционально черствым, но щедрым. Он оставил мне самое ценное, что у него было, и я не понимала, зачем он это сделал, если я могла просто сжечь его дотла, разделить землю на участки, продать их и купить себе жилье в Вашингтоне.

Я протиснулась сквозь стеклянную дверь с грацией слона в посудной лавке, и быстро спустилась по ступенькам. Я уже обходила капот машины, когда Уэс вылетел из здания, его карие глаза метались по парковке. Сначала он посмотрел на свой мотоцикл, затем на меня.

Неужели он думал, что я что-то сделаю с его драгоценным байком?

Может, стоило.

Брелок от машины болтался где-то в сумке, поэтому я сладко улыбнулась и приложила палец к ручке двери, ожидая, что замок откроется, как обычно. Ничего не произошло.

Я опустила взгляд на ручку, снова нажала большим пальцем, и ничего. Паника сдавила грудь, и я начала рыться в сумке.

Уэс не терял времени. Его длинные ноги быстро сократили расстояние между офисом Эрла и моей машиной. Я подняла глаза и увидела, что его лицо представляет собой кипящую от злости смесь жестких линий и яростных углов.

— Уэс. Не надо, — предупредила я, одной рукой копаясь в сумке, другой сжимая письмо.

Но он уже был передо мной. Его высокая фигура почти поглотила меня, широкая грудь и сильные руки — все, что я видела, когда он приблизился. Затем его правая рука потянулась к моему сжатому кулаку, и я едва сдержала крик, когда его пальцы попытались разжать мои.

Я не была готова к этому контакту.

Его тепло, его запах... его прикосновение. Я даже не осознавала, что закрыла глаза, пока его грубый голос не коснулся моего уха.

— Ты не можешь просто появиться и начать читать его письма. Не после того, как игнорировала их в течение последних трех лет.

Шок заставил мои глаза распахнуться, а хватку — ослабнуть.

— О чем ты? Отец никогда не писал мне. — Он не звонил, он не делал ничего, чтобы связаться со мной и наладить отношения.

Уэс фыркнул, и я почувствовала восхитительный аромат кожи и кедра, а также чего-то еще, раздражающе притягательного. Его тело было почти прижато ко мне, грудь вздымалась, а глаза изучали конверт, который он отобрал у меня.

Он пробежался взглядом по письму, затем снова посмотрел на меня, будто я отвлекала его. С такого близкого расстояния казалось, что мы вернулись в прошлое. Он был моей первой любовью. Когда-то он был моим защитником, моим спасителем... а потом разрушил меня.

— Он отправлял тебе письмо раз в месяц последние три года. Я знаю, потому что сам относил их на почту.

Мои брови поползли вверх, когда я попыталась понять, что он говорит. Мне следовало промолчать, но мысли неслись слишком быстро, поэтому я высказала свое замешательство вслух.

— Единственные письма, которые я получала, были от тебя, и я ни одно не открыла.

Его глаза прищурились, а губы искривились в усмешке.

— Ты действительно думала, что они от меня? Может, он указал мое имя и адрес, но они были от него. Мне нечего было тебе сказать.

Боль обвила меня, как ядовитая лоза, сжимая внутренности. Почему оказалось так важно, что письма были не от него? Я хотела огрызнуться насчет того письма, которое он отправил мне сразу после расставания, и что тогда ему нашлось что сказать, но, учитывая, что это письмо ранило меня в самое сердце, мне не хотелось привлекать к этому внимание.

Что должно иметь значение, так это то, что у меня дома в верхнем ящике стола лежала пачка непрочитанных писем от моего отца. Может, в них был шанс на какое-то примирение.

Я прислонилась спиной к машине, и не сводила глаз с письма в его руке. Моего письма.

Я выхватила его так быстро, как только смогла, и попыталась ускользнуть. Я понятия не имела, что мне с ним делать, но мой чертов замок без ключа не открывался, а мне нужно было убрать письмо подальше.

Поэтому, как взрослая и зрелая личность, я сунула его в лифчик.

Уэс наблюдал за этим, прищурившись и стиснув зубы. Меня жутко раздражало, как хорошо выглядели его волосы.

— Думаешь, я не засуну руку между твоих сисек, чтобы достать его? — Он шагнул ближе, глаза светились темным блеском. — Ты, видимо, забыла, как они мне нравились, Калли. Будет чертовски приятно обыскать тебя.

Почему у меня пересохло во рту? Мое гребаное сердце что, остановилось? Он играл со мной, пытался залезть в голову. Я отступила на два шага и взяла себя в руки.

— Это мое письмо, и единственная причина, по которой я не трогала предыдущие, — я думала, что они от тебя. Теперь, когда знаю правду, я прочту их, как и это. — Я подняла письмо и слегка потрясла им.

Лицо Уэса изменилось, будто солнце пробилось сквозь тучи. Губы сложились в хитрую ухмылку, он скрестил руки на груди.

— Почему ты их сохранила? — Он шагнул ближе, ухмылка стала зловещей. — А еще лучше — почему хранила, но не читала? Почему просто не выбросила?

Как мне выкрутиться?

— Отвали, Уэс. Я тебе ничего не должна.

Его лицо слегка помрачнело, челюсти сжались, и он опустил глаза.

— Калли, ты не можешь забрать клуб. Твой отец не хотел бы этого.

Почему было так больно слышать от него, чего хотел бы мой отец?

Мне нужно было уйти и взять себя в руки, потому что ком подкатывал к горлу. Мой отец отверг меня. Уэс выбрал не меня. Теперь казалось, что они оба издевались надо мной.

— Почему тебя это вообще волнует? И почему ты остался в клубе, тем более стал президентом? Я думала, ты поступишь в колледж или откроешь свою мастерскую.

Я не ожидала ответа, но он удивил меня:

— Я сделал и то, и другое. Просто еще остался в клубе.

Прошло несколько секунд тишины, звуки, доносившиеся с пристани и реки, эхом отдавались вокруг нас, солнце поднималось все выше в небе. Его ответ ударил меня в грудь, как бетонная плита. Он сделал все это. Колледж, мастерская... у него была жизнь, о которой он всегда говорил, но был и клуб. Он выбрал клуб и эту жизнь вместо меня. Боль семилетней давности вспыхнула с новой силой, и я попыталась успокоиться.

— Просто отпусти меня, Уэс. Ты же помнишь, как это делается, да? Ты просто позволяешь мне уйти. Я поняла... дело не во мне, а в твоем дурацком клубе. Я не знаю, что буду делать, но, если ты не дашь мне двух секунд, чтобы собраться с мыслями и прочитать это письмо, я сделаю что-нибудь безумное, например, найму бульдозер, чтобы сравнять это место с землей.

Он, казалось, обдумывал это, но затем отступил, слегка покачав головой.