Марк Ренуар - Валенсия (53 карты)

— Кто это? — шепотом спросила она. Я молчал. Бешеный стук сердца содрагал меня, как порыв ветра осину. Судя по молчаливому ответу, уже громче и с издевкой Салина сказала:

— Это опять вы?

— Да, я.

— Зачем вы пришли? Я вас не приглашала.

— Я пришел сказать, что Карл уехал.

— Да! А вы не догадались спросить у портье, когда произошло это ужасное событие?

— Нет, я никого ни о чем не спрашивал, — разозленный ее тоном, грубо ответил я, — И вообще, я вам не посыльный, если вам нужен Карл, идите и ищите его сами. Я хотел сейчас же уйти, но почему-то задержался.

— Вас очень рассердила моя просьба? — уже более дружелюбно спросила она.

— Я совсем не думала, что этим вас обижу. Извините меня, я звонила Карлу и он действительно собирался уехать. У него очень важные дела, но он сказал, что вас он не видел, хотя разговор мой состоялся через семь минут после вашего ухода. Я решила, что вы заблудились в саду. Вы теперь меня извините, я хочу спать. Это единственная возможность скоротать скучную ночь. Спокойной ночи.

Под ней снова зазвенели пружины и все затихло. Я стоял ошеломленный и раздавленный, не зная, что делать. Я не мог уйти от нее, меня как будто приковали к ней невидимой цепью. Я стал в уме поносить ее площадной бранью, пытаясь заставить себя возненавидеть ее, но тщетно. Я только еще более отчетливо понял, что полюбил ее той сумасшедшей любовью, которая рождается мгновенно и мучает человека всю жизнь. Динь-динь-динь — дискантом прозвенели часы на трюмо. Три часа ночи. Я стоял в угрюмом оцепенении и мрачно соображал: что делать? Мелькнула мысль броситься к ней и умолять о прощении, чтобы она позволила побыть с ней, чтобы я мог ее видеть. Теперь даже ее издевки казались мне малыми по сравнению с этим пренебрежительным молчанием. Созерцание ее стройного свежего тела доставляло мне почти плотское наслаждение. О! Чтобы хоть раз взглянуть на нее! Мне хотелось броситься к торшеру, включить свет, взглянуть на нее и убежать. Я не знаю, сколько времени я простоял в этой чернильной тишине, копаясь в своих мыслях. Салина ничем не проявляла своего внимания ко мне, будто меня не было. Я тяжело вздохнул.

— Это все еще вы? — спросила она. Я не ответил.

— Вы что, хотите меня караулить? Не стоит беспокоиться. Я никого не боюсь, а евнухов не держу, так как ненавижу целомудрие. Черт вас возьми! — вдруг закричала она.

— Вы либо убирайтесь отсюда, либо зажгите свет и сядьте, что вы стоите, как столб посредине комнаты? Этот окрик вывел меня из мучительного оцепенения. Я подошел к торшеру, нащупал шнур выключателя и включил свет. Салина сидела на диване, поджав к подбородку колени и диким злым взглядом пристально смотрела на меня.

— Бросьте мне халат, он лежит на шкафу. Теперь отвернитесь, я оденусь. В шелковом алом халате она выглядела еще стройней и тоньше.

— Дайте сигарету, — сказала она, присаживаясь на пуфик. Помолчали.

Только теперь я услышал звонкое тиканье часов, которое раньше не замечал. Стрелки показывали 3 часа 35 минут.

— Что же мы будем делать? — спросила она. Разговаривать с вами не о чем, а на большее…

— Помолчите, — попросил я, — дайте на вас посмотреть. Она очень удивилась, но замолчала, обиженно отвернувшись.

— Боже, какая вы чудесная! — невольно вырвалось у меня восклицание.

— Из какой сказки, какой волшебник вас добыл и подарил людям? Она улыбнулась и склонила головку, кокетливо посмотрела на меня из-под опущенных ресниц. Халат на ее груди чуть приоткрылся и мне стала видна пышная округлость мраморно-белой груди. У меня захватило дух и слова застряли в горле.

— Что же вы замолчали? Говорите! Говорите же… Мне это очень нравится.

— Что говорить? — продолжал я, съедая ее взглядом. Разве можно высказать словами то очарование, которое вы излучаете, которое греет, обжигает и ослепляет все вокруг? Она заметила, что я смотрю на ее грудь, но не захлопнула ворот халата, а только прикрыла глаза и опустила руки, отчего он еще больше распахнулся, обнажая белую полоску живота с темной впадинкой на пупке. Я не выдержал и, порывисто вскочив с пуфа, приник губами к ее полуоголенной груди. Она вскрикнула и оттолкнула меня, стремительно отскочив в сторону.

— Не надо! — прошептала она.

— Не надо! В этом восклицании не было ни гнева, ни укора, ни мольбы. И я понял, что она горит тем же желанием, что и я. В каком-то диком исступлении, не сознавая, что делаю, что говорю, я протянул к ней обе руки и прошептал:

— Ну, покажи мне ее и я не прикоснусь к ней, я только буду смотреть. Кинь мне эту подачку. Я умоляю тебя! Ее глаза загорелись, красивые крылья прямого носа затрепетали и сузились, она издала тихий протяжный стон и как будто против своей воли, как загипнотизированная, раздвинула в стороны халат. Оба полушария ее грудей, глянцево отсвечивающие белизной, с маленькими и темными сосками, покачнулись и замерли, призывно выставленные мне навстречу. Сладостная истома подкосила мне ноги и я чуть не упал. Конвульсии содрогнули тело.

— Салина, милая, я люблю тебя, — прошептал я, не сводя с нее глаз.

— Говори, говори, не умолкай! — задыхаясь, прошептала она и закрыла ресницами глаза.

— Покажи мне еще кусочек твоего очаровательного тела, чтобы я мог на всю жизнь унести в памяти это сказочное видение! Она выставила из халата одну ногу.

— Хватит?

— Нет, нет! — закричал я.

— Еще.

— Ну что же еще? Я тебе почти вся показалась.

— Я хочу видеть твой животик, твои руки, твои плечи, хочу взглядом лобзать твой стан, твои бедра, все и все, все…

— Ох! Как ты обжигаешь меня своими словами, — ответила она с дрожью в голосе.

— Я покажусь тебе вся, только подожди минутку, а то я умру.

— Я не могу ждать. Я хочу видеть тебя.

— Ну, смотри… — и с этими словами она сбросила с плеч халат и он упал на пол, окружив багряным ореолом ее ноги. Я невольно зажмурился, как от яркого луча, так очаровательно красива и мила была Салина в наготе.

Только маленькие атласные трусики прикрывали от меня остатки еще не познанного ее тела. Я задержал на них свой взгляд, пытаясь угадать, какие прелести скрыты там. Салина поймала мой взгляд.

— Ты хочешь видеть и это?

— Да.

— Так сразу… Я не могу…

— Давай я помогу тебе.

— Нет, не надо… Я сама… Отвернись…

— Я не могу отвернуться, я не могу ни на миг расстаться с тобой.

— Ну хоть закрой глаза, — взмолилась она.

— Нет, не могу.

— Ну, тогда подожди немного…

— Я не могу ждать. Я сгораю от нетерпения.

— Сейчас. Не сводя с меня глаз, наполненных сладострастной влагой, она стала шарить рукой по бедру, ища замок змейки.