Жена по контракту (СИ) - Манило Лина

Шутливо пригрозила мне пальцем, фальшиво рассмеялся, а я вздохнул. Цирк, да и только.

— Только давай без этих твоих фокусов, ладно? Мне просто важно понять.

Снежана молчала, прокручивая бокал в тонкой руке. Лишь смотрела мне в глаза, будто гипнотизировала, а я пытался понять эту женщину.

— Я люблю тебя, Арманд, и не думаю, что должна это скрывать, — проговорила и отмерила паузу новым щедрым глотком. — С первого взгляда полюбила, согласна была даже любовницей твоей быть, временной игрушкой, но…

— Любишь, значит? — усмехнулся я. — Какая трогательная история. Всю жизнь буду вспоминать и рыдать.

— Ты не имеешь права издеваться над моими чувствами! — почти взвизгнула, а я надавил пальцами на виски́, чтобы унять головную боль, обручем сдавившую череп.

— Чувствами, говоришь? — Я не сдержался и стукнул кулаком по столу, а полупустая бутылка слегка “подпрыгнула” на месте. — А ты имеешь право при живом муже другим мужикам в любви признаваться?

— Да что ты понимаешь, кусок эгоиста?!

— Ага, именно я во всём виноват, конечно-конечно.

Впрочем, я не для морализаторства её позвал — всё-таки полиция нравов заседала в других кабинетах. Но мне интересно было, на что ещё согласна эта баба, чтобы сохранить своё. Сколько лжи ещё готова сгенерировать, чем пожертвовать, чтобы наследство Дмитриевского не ушло из-под носа.

То, что дело именно в нём, я ни секунды не сомневался.

— Перед Женей я ни в чём не виновата — я была ему хорошей женой. Но сердцу ведь не прикажешь…

Тьфу, снова-здорова.

— Конечно, не прикажешь, — пожал я плечами и вдруг резко подался вперёд, с силой сжимая пальцами тонкое запястье Снежаны. Она пискнула, постаралась вырвать руку, только хрен ей.

— Скажи мне, милая, если бы Женя не отписал всё мне, ты бы точно так же меня любила? Или ещё сильнее?

И тут я понял, что попал точно в цель. По стремительно бледнеющему лицу понял, по округлившимся глазам. Снежана замерла, но потом, очухавшись от первого шока, дёрнула руку с новой силой.

— Не рыпайся, а то в трёх местах кость сломаю.

— Что ты такое говоришь? Какое наследство? Я ничего не знаю! — всё громче и громче вопила, а я всё-таки отпустил её.

— Нанять фотографа, а потом слить всё журналисту — твоя идея? От большой любви, наверное, из-за ревности, да? Отвечай!

Снежана грянула не меня удивлённо и отрицательно качнула головой.

— Вообще не понимаю, о чём ты.

Я промолчал, потому что для меня здесь всё было очевидным, а тратить силы и энергию на не пойми, что не хотелось.

— Ты думаешь, Толику ты нужна? Ему бабки твои нужны, дура ты несчастная. Ясное дело, что без денег Дмитриевского ты ему на хер не упала.

Снежана молча налила себе ещё коньяка и одним глотком осушила бокал. Золотистая кожа в месте моего захвата стремительно краснела, но плевать. Будет артачиться, не посмотрю, что баба — придушу.

— Ты сумасшедший, Шахов, — улыбнулась, и улыбка эта вышла грустной немного. — Просто сумасшедший. Я вообще не знаю, откуда ты весь этот бред взял.

А она крепкий орешек, без боя не сдаётся. Но посмотрим, кто кого.

— Хорошо, я тебе верю. Верю, да. И Толика ты не знаешь, и мужу верна до гробовой доски, да-да. Очень порядочная и честная женщина, истинный образец.

И через пару мгновений:

— Только вот что делать с этим, а? — я цокнул языком, покивал головой, потирая щетинистый подбородок. Вроде как размышлял. — Даже и не знаю, честное слово… наверное, Жене покажу.

Снежана молчала, а я протянул ей свой телефон:

— Знаешь, думаю, Жене очень понравится увиденное. Очень. Ой, а знаешь, что ещё лучше будет? Если это в прессу попадёт! Точно! Вот это идея! Представляешь, какой прекрасной станет твоя жизнь?

Я давно уже так не веселился, честное слово. А Снежана смотрела на экран, не отрываясь, и лишь лихорадочно сканы документов листала и немногочисленные фотографии.

Нет, у меня не было фотографий страстного совокупления Толика и Снежаны: за такое короткое время не смог бы их найти даже при всём желании. Зато было кое-что поинтереснее.

— Как думаешь, людям понравится? — спросил я без надежды на ответ. — Мне кажется, общественность останется в диком восторге. Представляешь заголовки: “Жена известного бизнесмена, мецената и владельца градообразующих предприятий Евгения Дмитриевского, уроженка глухой деревни Красный Хрен, в юности подрабатывала плечевой”. Прелесть же. Куда там сенсации, что моя жена целовалась с бывшим мужем на нашей свадьбе — так, ерунда, которую и не заметят в этом ворохе сплетен и подробностей.



— Ты не посмеешь, — отозвалась глухо, а с лица вся краска ушла.

— С чего ты это взяла? Ещё как посмею. Ты кем там, в интервью любишь представляться? Наследницей захудалого дворянского рода? Ну вот, народ должен знать в лицо своих кумиров.

— Арманд…

— Заткнись! — рявкнул я, снова хлопая кулаком по столу. — Просто заткнись. Поверь, это лишь вершина айсберга — то, что удалось нарыть за несколько часов, но этого хватит, чтобы полностью тебя уничтожить.

— Не надо, — всхлипнула, закрыв лицо руками.

Верил ли я этим слезам? Нет, но одно я знал точно: Снежана не дура, и сделает правильные выводы.

— Не буду, если сама заглохнешь. И объяснишь, какого хрена вы с Толиком от меня хотели. И от моей жены.

На этот раз Снежана не стала корчить из себя припадочную: снова хлебнула коньяка, набрала полную грудь воздуха и рассказала.

О да, за десять минут, что она без передышки выливала на меня подробности своей непутёвой жизни, я многое узнал.

Например, о том, что именно Толик перевёз её когда-то из деревни в город. О том, как подкладывал под разных мужиков, пока в их сети не попал Дмитриевский. А Женя… Женя ведь при всей своей матёрости просто влюбился так, как никогда до этого. И совершил ошибку: он поверил Снежане. И доверился Толику.

Как часто доверие становится фатальным? Мы устаём сражаться, закрываться от мира глухой стеной, утомляемся строить баррикады между собой и Вселенной. И в такие моменты становимся наиболее уязвимыми.

Знал ли Женя о прошлом своей Снежаны? Уверен, что да. Имело ли это для него значение? Наверное, нет. Он просто влюбился. Всего лишь поверил, что прошлое можно стереть жёстким ластиком, а чужую жизнь переписать наново, стоит лишь захотеть.

Увы, не вышло. Мы все состоим из ошибок, грехов и надежды. Надежды, что всё ещё можно изменить. Увы, не всегда выходит, но надежда — самое живучее чувство.

— Когда я узнала о завещании, то поняла, что попытаться быть с тобой — самый лучший выход. Толик ведь давил на меня, всегда давил, требовал всё больше и больше благодарности. — Снежана шмыгнула носом, некрасиво скуксилась, а глаза от рыданий распухли. Жалкое зрелище. — Да и мне не хотелось оставаться на мели из-за дурости мужа.

— Но я женился, верно?

Кивнула, растирая макияж и слёзы по щекам.

— Откуда она вообще взялась? Где ты её нашёл? Мы так и не поняли, как ни пытались! Она просто хлоп и появилась, убогая и нищая. Её же муженёк всё просрал, всё! А она? Она нашла тебя, идиота, прикинулась бедной овечкой, а ты и уши развесил. Несгибаемый Арманд Шахов попался на удочку бабской наигранной наивности, утонул в печальных глазках бедняжки.

Снежана брезгливо скривила губы, выплёвывая слова, а я размышлял, сколько дерьма в людях. Стоило лишь неглубоко копнуть, как оно принималось бурлить и пениться, успевай уворачиваться, чтоб не захлебнуться.

— Язык вырву сейчас, ещё хоть слово о Лане скажешь.

И да, я не угрожал — просто констатировал факт, и Снежана поняла меня, услышала.

— Ладно… в общем, свадьба эта внезапная все карты спутала, чтоб её.

— Короче, мне всё понятно, — остановил взмахом руки поток чужих откровений, которые у меня костью в горле торчали.

Я действительно уже всё понял, бо́льшего и не нужно было.

— Ты, правда, отдашь это всё в прессу? Правда? — жалобно спрашивала, а я кивнул.