Роузи Кукла - Париж между ног

Тогда кто же так поступает? Кто мне будет помогать разобраться во всем этом? Смотрю на них, да, ну и кто? Нет, никому не доверяю, только Мари.

— Простите господа. — Говорю. — Я что-то устала и хочу отдохнуть…А ты Мари, если можешь, то мне помоги немного.

Признание Мари

— Ты знаешь Мари, только тебе об этом смогу сказать и то под большущим секретом. Не верю я в обвинения Халиды, не чувствую в ее действиях против себя угроз и последствий. И знаешь почему? — Смотрю на нее, а она отвернула лицо, не хочет даже смотреть мне в глаза.

Это еще почему? Она тем самым раздражает меня, и я ей в сердцах.

— Тебе что же не интересно?

— Нет.

— Что значит, это твое нет, не пойму? Тебе что же не интересно, о чем я по этому поводу, думаю и почему не могу согласиться с инспектором насчет обвинений в адрес Халиды?

— Нет, мне это не интересно…

Наступает тягучая пауза. Я смотрю ей в спину, серчаю, а она, как ни в чем не бывало, стоит и смотрит себе в окно. Что же все это значит, что? Потом она внезапно вдруг начинает мне говорить, и от того, что я слышу у меня просто дыхание перебивается.

— Первый раз я ее увидела на просмотре на презентации какого-то дизайнера. Мы тогда с подругой подрабатывали и помогали с гардеробом, вещами манекенщиц. Ведь я только поступила в Сорбонну после лицея, и мне так хотелось самостоятельно жить, самой во всем разбираться, тем более в моде. И так несколько раз подрабатывала и такую сторону негативную увидела, что потом еще подумала, а правильную ли я специальность выбрала?

Ведь как эти дефиле все красиво проходят на сцене, а то, что за кулисами там все совсем по-другому. Два три десятка надменных и капризных дам, которые не стесняясь, прямо при вас переодеваются все время, не обращая никакого внимания на окружающих, все время торопят, кричат, спорят из-за очереди выхода, из-за того кто раньше к визажисту, швее, парикмахеру, стилисту и все время кричат на нас, кто их обслуживает, и помогает. Я никогда столько грязных слов не слышала о себе как на этих показах. И так было до тех пор, пока не появилась она — Халида.

Я не знаю как она и что такое особенное делала, но ее харизматичная личность, воля, умение подчинить себе так подействовали, что в тот раз все они, эти мокрые курицы, замолчали, и только одна все никак не успокаивалась и продолжала особые права качать. Так она ее так срезала! И сразу же все они словно балерины в спектакле стали каждая на свое место и все вместе принялись за работу, как надо и быстро. Она как-то сумела на каждую так повлиять, что все они тут же признали в ней старшую, и что она говорила, тут же выполняли беспрекословно. Потом, правда, я узнала, что она одну такую гордячку так отхлестала по щекам, что та больше не возражала и даже не пикала, пока работала.

Остальные тут же ей подчинились, и вот однажды показ был какой-то с большим количеством смен одежды, и мы все запыхались, и снова вернулась та же атмосфера раздражения нашими действиями с последствиями. Опять на нас стали кричать, обзывать то коровой медлительной, то неуклюжей, неповоротливой и так бы и затюкали окончательно, но тут вмешалась она. Я как раз мимо нее проходила, и она ко мне обернулась, и спокойно так, мило, и чтобы все слышали.

— Девочка милая, помоги мне минуточку переодеться, дай свою ручку я обопрусь.

И сама тут же стала менять трусики, ей ведь на каблуках неудобно, и я ей помогала удерживать равновесие. Так она мне снова.

— А теперь помоги мне лифчик застегнуть, пожалуйста. — А потом.

— Спасибо деточка, ты такая молодец, я тебя давно заприметила и вижу, как ты стараешься! Легкая у тебя рука и пальчики нежные, так и помогай дальше…

Они все замерли и так и смотрели то на нее, то на меня, представляя что-то о нас. И это их как-то настроило по-другому и вовсе не против нас. Вот как она умела разрядить напряжение!

Потом я чуть не подралась из-за нее с костюмершей. Все выглядывала ее выход и хотела ей помочь, все ждала чтобы именно ей побыстрее все подготовить. И так раз, потом опять все повторилось, и она снова меня просит об интимном участии в ее прихорашивании. И каждый раз мне слова благодарности…Потом я, когда стала прощаться, учеба ведь, так она мне:

— А ты не забывай, приходи все равно на показы, я скажу и тебя пропустят, вот возьми мою карточку.

А потом она меня как-то на раут после показа и со мной рядом. Она высокая, взрослая, очень красивая женщина, а я не такая и к тому же еще девочка совсем неопытная — девятнадцатилетняя. Неопытная и юная, но принарядилась прилично и модно, так она меня разглядела и на танец пригласила с собой. А у меня голова закружилась, ведь как только я ее обняла, так уже сама словно не своя стала … Впервые ведь мне знаки внимания со стороны женщины и какой!

— Влюбилась? Небось, втрескалась в нее по уши!

Она посмотрела на меня немного презрительно и как-то скептически. Мне неудобно стало за свою реплику, но из меня словно полезло что-то нехорошее и гадкое.

— Прости, я не хотела. — Оправдываюсь. Мне отчего-то стало неприятно, и какой-то червячок во мне зашевелился от мысли и того, как я представила ее рядом с Халидой. А она продолжила.

— Вот так и стала дружить, а потом, потом ты же ведь знаешь, сколько хотят красивую женщину.

Сначала я старалась вида не показывать, а потом… ты не поверишь, потом стала даже за ней следить! Вот до чего меня распалила эта моя платоническая любовь к ней. Ведь я тогда никакого понятия не имела о сексе с женщиной. Так, смутные представления и все больше догадки.

Как-то раз следовала за ней и увидела, что я не одна такая у нее. Так я вскоре узнала о ее личной жизни многое другое и порочное. Ты извини, что я так тебе ответила о ней, что, мол, Пьер на нее материал собирает. Ничего не надо ему было собирать, потому что у меня в потаенном месте лежала тетрадь с ее фотографиями, моими записями, стихами, которые я ей посвящала.

Ты же знаешь, как девочки ведут подобные записи об артистах и своих кумирах. Дневник вела нашим встречам, а потом уже стала записи делать, о том с кем она встречается и кто это. Так за несколько месяцев я узнала о ней много большего. И чем узнавала больше, тем мне становилось грустнее и обиднее. Я специально стала встречаться с такими, которые были в курсе всей ее закулисной жизни.

В это время я стала замыкаться, избегать общения. Маман первая заметила во мне эту влюбленность и, так как я избегала с ней откровений, то стала копаться в моих вещах. Я тетрадь стала с собой забирать и как-то на лекции не удержалась, полезла, и стала украдкой перечитывать. Рядом сидела моя подруга, которой я уступила и передала ей свою тетрадь почитать. На второй день она пришла, и мне вместе с моей тетрадью свою посвященную ей же, Халиде, передает! Мне хватило ума, и я ей говорю, что нам надо все обсудить.