Цербер

— Зеки? — позвал его Тимур. — Я ни с кем не хочу разговаривать. Готовь отлет и ты остаешься за главного. За Аней смотреть как за собой, понял?

— Конечно, Тимур Эмирович.

— Я жду.

Зеки ушел, а Тимур откинулся на спинку кресла и попытался взять себя в руки, унять дрожь, распространяющуюся по всему телу и злость в первую очередь на самого себя. Он принял ее за шлюху, взял ее в клубе, как последнюю шалаву, привез домой тоже как шлюху. Теперь он понимал причины ее поступка, осознавал, почему она себя так вела. Не цену она набивала, а хотела защититься от него.

В то время, когда он ее унижал, она пыталась не сломаться и устоять. Тимур знал, что посланное украшение она, скорее всего, даже не наденет. Бросит где-то на тумбочке и будет ждать разговора. И он обязательно поговорит с ней, но после поездки. Остынет, подберет слова и поговорит, потому что отпустить ее он просто не сможет.

Тимур потянулся за виски и снова его накрыло дежавю. Ощущение, что забитую в угол женщину и мужчин, которые хотели над ней поиздеваться, он уже видел когда-то. Только когда? Воспоминания высылали только импульсы, схожесть, создавалось впечатление, что такое было, но четкой картинки не появлялось.

И это бесило Тимура больше всего. Ему хотелось понять, что случилось в его детстве, почему периодически его накрывают приступы агрессии, которые он просто не в состоянии контролировать. И почему Аня та, кто смог его успокоить. Почему когда она коснулась его своей хрупкой рукой, а затем обняла, он не захотел отшвырнуть ее от себя, не захотел ударить, ведь обычно в таком состоянии к нему даже не подступиться.

Он хотел все это знать, хотел приоткрыть завесу тайны, которая нависла над ним. Было в его детстве что-то, что он никак не мог вспомнить, что у него не получалось узнать. И за этим он ехал в Аланью. К крестной. Когда-то она жила вместе с ними, в одном доме, вместе с мамой и отцом, но потом уехала. С ней Тимур намеревался поговорить, узнать все, что она может рассказать.