Эрика Йонг - Сердце Сапфо

— Амазонкам не удалось преодолеть ревность и зависть среди женщин?

— Это потому, что здесь мужчина. Мужчины вносят дисгармонию. Это они ничего не могут с собой поделать. Они приходят из хаоса и желают вернуться в хаос.

— И это ты говоришь об Эзопе — самом рассудочном мужчине на земле?

— Амазонки верят, что рассудочных мужчин не бывает.

— А во что веришь ты?

— Я, естественно, верю в то же самое, что и амазонки.

— И ты веришь, что освободилась из рабства?

— Ты ведь мне обещала. Разве нет? Ведь не собираешься же ты забрать назад свое обещание?

Спорить с неофитом всегда бесполезно. Я замолчала, а Пракскноя продолжала нести чепуху.

Но во что бы она ни верила, эта вера явно укрепила ее. У нее больше не оставалось сомнений относительно будущего. Она была уверена, что нашла единственный путь к справедливости.

На следующую ночь амазонки собрались в кружок под полной луной. Они исполнили ритуал в яблоневой роще, где росли корявые старые яблони, приносящие рябые и червивые плоды. Кобылицы били копытами землю под деревьями. Когда амазонки запели, вызывая свою богиню Меланиппу, кобылицы присоединились к ним ржанием. Амазонки звонили в закрепленные на пальцах колокольчики и босиком танцевали на барабанах. В золотых кубках принесли крепкие травяные отвары, и прежде чем выпить эту сильно пахнущую жидкость, амазонки произносили благословения. Танцам и пению не было конца, амазонки кружились, словно в трансе.

Праксиноя удивила меня — на этом празднестве она вынесла отрезание и прижигание правой груди без малейшего звука и жалоб. Все сделала забывчивая Артемисия, и я опасалась за жизнь Праксинои — что, если бы жрица в забывчивости перепутала грудь и сердце?

Помощницы Артемисии остановили кровотечение у Праксинои неизвестными мне травами и перевязали ее грудь чистым грубым полотном. Она лежала в центре круга с блаженным выражением на лице, не чувствуя боли. Это произвело на меня необыкновенное впечатление. Я тогда не знала, что амазонки весь день давали ей мощные болеутоляющие. Они верили в необходимость устранения женских болей и задолго до всех других цивилизаций обзавелись средством, утоляющим боли при родах. Возможно, отрезание груди Праксиное следовало сделать главной сценой в моей эпической поэме, но я не знала, понравится ли это царице. В этом-то и была загвоздка. Чем больше я думала о том, что скажет царица, тем труднее было приступить к сочинению.

Мы потеряли счет дням и не знали, сколько времени провели с амазонками. Может быть, несколько дней? Или недель? Я бы все отдала за возможность поговорить с Эзопом, но нас с ним преднамеренно разделили, а Праксиноя проходила обращение в амазонки. Она все время проводила в амазонской школе, изучая амазонские законы. После ритуала посвящения я ее практически не видела.

Странно, что команда нашего корабля (который мы оставили в гавани) пока нас так и не обнаружила. Что с ней случилось? Появится ли она, чтобы спасти меня от написания истории амазонок?

Я должна была проводить дни в пещере за сочинением трогательной эпической поэмы об амазонках, где действовали бы только добрые и красивые люди, но поскольку дело не двигалось, я попросила разрешения совершать прогулки. Добиться этого оказалось непросто. Власть имущие полагают, что можно взять поэта и выжать из него песни, как гной из вскрытого нарыва, но муза не всегда бывает столь сговорчива. Иногда, чтобы начали шевелиться мозги, нужно пошевелить ногами.

Остров был сплошные берега и скалистые холмы. Где-то здесь находились развалины знаменитого дворца царя Миноса, и я была исполнена решимости найти их.

Каждое утро я бродила до изнеможения, а потом возвращалась в пещеру и пыталась сочинять. Бесполезно! Но как-то утром я заставила себя гулять подольше, даже когда солнце достигло зенита. Наконец я вышла на место, где груды камней на земле, казалось, были расположены в каком-то порядке, который я и стала проверять своими усталыми ногами. Я ходила по концентрическим, переходящим один в другой кругам, образованным камнями. Поначалу медленно, ни о чем не думая, но, оказавшись в центре, вдруг обнаружила, что ветер воет и хлещет меня по лицу, небо почернело и затянули тучи, а я словно стою у края пропасти, хотя земля у меня под ногами ровная. Я вышла из круга, и ветер сразу успокоился, небо очистилось, солнце снова засияло. Тогда я опять вошла в круг, и опять словно оказалась во чреве земли, где разверзается царство Аида и манят Елисейские поля.

Лабиринт! Неужели я нашла руины Лабиринта, построенного Дедалом? У Лабиринта была такая особенность, что тысячи юношей и дев погибли в этом месте, размолотые жадными челюстями Минотавра. Я продолжала вышагивать между камней, чтобы проверить, что будет, когда я снова достигну центра. И все повторилось. Земля словно разверзлась подо мной. Страна мертвых, казалось, готова поглотить меня, и я со всех ног пустилась к наружной кромке круга.

Тут я услышала смех и радостные крики.

Откуда они исходили? Поблизости были заросли кустов, и голоса вроде бы доносились оттуда. Потом они, как мне показалось, стали долетать до меня откуда-то сзади. Наконец я вообще перестала ориентироваться и остановилась в ожидании на краю Лабиринта. Под жарким солнцем могли передвигаться только птицы и насекомые. У моих ног по камню проскользнула ящерица.

Я снова услышала смех и попыталась определить его источник. Он находился дальше, чем казалось мне поначалу. Потом он вроде бы приблизился. Иногда становился тише, иногда громче. Деревья шелестели на ветру. Ящерица метнулась в развалины Лабиринта.

«Это призраки юношей и девушек, которых принесли в жертву Минотавру», — подумала я.

И тут в моей голове родились две первые строки:

Призраки дев, сожранных Минотавром, Ищут призраков юношей, что…

Еще один взрыв смеха. Я увидела обнаженную амазонку — она выбежала из кустов, а за ней припустил египетский моряк. Потом появилась еще одна пара — нубийский раб и амазонка. Потом еще. И еще. Это были вовсе не призраки! Моряки с моего корабля развлекались в компании прекрасных юных амазонок, которые, казалось, были очень довольны происходящим.

Я почувствовала, что в их забавах таится опасность. Разве юным амазонкам можно участвовать в подобных играх без разрешения их Деметр, чье слово закон для этих дев? Это казалось маловероятным. Но их игривый смех и меня задел за живое. Любовные звуки проникают в душу не хуже любовной игры. Я бросилась в мою пещеру в надежде, что смогу теперь сочинять.

Я обычно не писала на папирусе или вощеных табличках. И уж тем более не надиктовывала помощницам. Я сочиняла устно — с лирой в руке и в окружении публики, которая внимала мне и вдохновляла меня. Если мои стихи стали впоследствии известны другим, были переписаны чьей-то рукой, то я тут ни при чем. Как говорил Эзоп, чем чаще люди повторяют тебя, даже подражают тебе, тем больше вероятность, что ты обретешь бессмертие.