Александр Просвирнов - Тайны одной усадьбы

– Баловство это, сударыня! – барин лениво махнул рукой и щелкнул пальцами. – Дунька!

Та поспешно подскочила к хозяину и налила ему еще водки.

– Ой, смотрите, барин, кто-то едет! – воскликнула она, указывая на дорогу, где далеко в пыли можно было разглядеть экипаж, направляющийся в сторону усадьбы.

– Кого еще черт принес! – недовольно поморщился помещик, однако его распоряжения слугам были деловитыми и конкретными.

Минут через двадцать коляска стояла во дворе. Конюх тут же повел поить лошадей, беседуя о чем-то с ямщиком. Из коляски выбралась красивая молодая женщина лет двадцати семи.

– Мари! Как я рада вас видеть! – узнала ее барыня, спешившая навстречу. – А я уже и не верила, что вы сдержите обещание!

– Так я же писала недавно, когда приеду! – искренне удивилась гостья.

– Наверно, письмо потерялось. Ой, что же это мы не по-христиански!

Они троекратно расцеловались, а кухонный мужик Антип понес чемоданы в дом.

– Натали! Сколько же лет мы не виделись! Супружество явно пошло вам на пользу, вы так похорошели! – гостья болтала без умолку.

Наконец, хозяйка представила мужу свою кузину Марию Ивановну. Та с нескрываемым любопытством осмотрела мужчину и рассказала, что несколько лет провела за границей и только недавно вернулась. Из Петербурга приехала поездом, а из уездного города на наемной коляске.

– А где же ваш Степан Степаныч? – поинтересовался Николай. – Помню, он был у нас на свадьбе, а вы тогда лечились на водах и только теперь доставили удовольствие лицезреть вас. Надеюсь, вы не останетесь прелестной незнакомкой и еще не раз окажете честь погостить у нас.

И он галантно поцеловал гостье руку.

– Ах, Стива так болен, остался в Петербурге, – небрежно обронила гостья. – Nicola, ваше предложение весьма лестно для меня. Жду непременно и вас всех в Петербурге. Не скрою, я поражена вашим достатком. Наверное, любезный Николай Петрович, для вас не секрет, что многие родные не были в восторге от этой партии. Ходили упорные слухи об убыточности и грядущем крахе вашего имения. Вы уж простите мою родственную прямоту… Но теперь я вижу, что слухам верить нельзя. Я никогда не жила в деревне, но по пути из города сразу бросилось в глаза, что как только начались ваши земли, все вокруг преобразилось. Поля тучные и ухоженные, на пастбищах полно скотины. Коровы чистые и упитанные, а не тощие, как у других. Браво, вы настоящий хозяин! Да что там говорить – даже такой стол, как у вас, бывает не у каждого в Петербурге. Или нынче какой-то семейный праздник?

– Обыкновенный ужин, – самодовольно засмеялся Николай. – В праздник у нас на столе всего в десять раз больше, надеюсь, соблагоизволите как-нибудь посетить.

– Вы не совсем неправы, Мари, раньше действительно многое было по-другому, – вступила в разговор хозяйка. – Но два года назад от сердечного приступа скончался Петр Ильич, и Николай Петрович все всерьез взял в свои руки. Я не видела, чтобы кого-то пороли плетьми, но людей будто подменили. Почти всех прежних слуг из дома удалили, набрали новых, теперь имение не узнать. Я ничего не понимаю в хозяйстве, но видела, как кузнец по чертежам Nicola мастерил всякие механизмы. Теперь и сенокос, и уборка хлебов проходят гораздо быстрее. Крестьяне успевают и на свое хозяйство, и получают небольшие премии за хорошую работу на наших землях. Урожаи, насколько мне известно, выросли почти вдвое, и мы сразу стали намного лучше жить. Соседи сначала удивлялись и посмеивались: как это так, барин без управляющего хозяйство ведет. Были как-то у Французовых в гостях. Сергей Алексеевич давай пошучивать. Мол, Николай Петрович, расскажите что-нибудь про болезни скота да видах на урожай, вы ж теперь во все мужицкие дела вникаете! Николай Петрович рассказал сначала на латыни, потом по-английски, наконец, по-французски. Языки все быстро прикусили. Выдвинули Nicola в предводители уездного дворянства, его многие поддерживают.

Разговор был еще долгим, начинало темнеть, запищали комары. Мари попросила у кузины какую-нибудь горничную в услужение.

– Моя Глафира заболела в дороге, – пояснила гостья. – Осталась в городской больнице, мне пришлось еще заплатить за лечение.

Натали посмотрела на мужа, и он утвердительно кивнул.

– Дунька! – скомандовал он девке, уже убравшей со стола и вытиравшей его тряпкой. – Пока госпожа Мари гостит у нас, будешь ей прислуживать в качестве камеристки. Все понятно?

– Да, барин, – Евдокия неуклюже присела, что должно было изображать реверанс, и обе женщины прыснули от смеха. – А кто за столом будет прислуживать?

– Не твоя забота. Проводи госпожу в спальню, приготовь постель, неотлучно находись при ней. Будет недовольна – накажу. Все это время ключница тебе не указ, только я и госпожа Мари. Пелагея, слышала? А ты, Евдокия, иди, работай.

Мари отправилась с кузиной укладывать спать детей, а когда они остались одни, завела откровенный разговор:

– Как вам повезло, Натали! Вы вышли замуж за настоящего мужчину. Во-первых, замечательный хозяин, а во-вторых, представляю, как он хорош в постели. Ведь это правда? А у него есть крестьянские дети?

– Мари, как вам не стыдно! – Натали сразу покраснела до корней волос. – Мой муж не шляется по этим грязным девкам. Вообще, я не люблю такие темы. Давайте лучше о другом. Не представляете, как теперь приятно жить по-человечески. При жизни папеньки Nicola не мог толком развернуться. Вот уж не было бы счастья, да несчастье помогло! А теперь мы в состоянии и принимать гостей, и много выезжаем сами. Скоро купим дом в городе, будем там зимовать.

– Рада, что у вас все так прекрасно. Только мой вам женский совет – побольше внимания этой, как вы говорите, «теме». Вижу, что вас, Натали, эта сторона жизни мало интересует, а для мужчины, тем более такого породистого, это необычайно важно. В Европе на все это смотрят проще, чем у нас. Как-нибудь я расскажу вам, какие у меня были приключения, пока мой старик ночи напролет резался в карты. Такого вы не прочитаете даже в «Декамероне» Боккаччо.

Хозяйка снова смутилась, покраснела еще сильнее и отвернулась.

– Прошу вас, Мари, избавьте меня от подобных разговоров. Мне даже слушать такое стыдно. Я удивляюсь, как вы могли читать эту книгу. У Николая Петровича она есть, он дал мне как-то почитать, но я осилила только четверть. Дальше не смогла. В другой раз подсунул мне «Фанни» Джона Клеланда. Так там такое написано, что «Декамерон» по сравнению с ней – сказки для детей. Конечно, я ее сразу бросила.

Они пожелали друг другу спокойной ночи, и Евдокия, поджидавшая под дверями, проводила гостью в отведенную для нее комнату. Там уже горела свеча, постель была приготовлена для сна, перина и подушки аккуратно взбиты.