Любовь Демона (СИ) - Ареева Дина

Глава 3

Ангелина

Вот сейчас он скажет, чтобы я убиралась вон. И за Миланку что-то скажет обязательно.

Внутренне съеживаюсь. Я конечно не питаю иллюзий насчет внезапно вспыхнувших чувств Демьяна к ребенку, о котором он не подозревал, но и обидеть ее не позволю.

Если он только посмеет сказать хоть какую-то гадость в адрес дочки, клянусь, расцарапаю его холеную физиономию. И Астафьев не спасет. Даже если меня уволят со здоровенной черной меткой.

Почему-то все, что касается моей девочки, ранит больнее всего.

Хочется зажмуриться, но я пересиливаю себя и игнорирую сверлящий насквозь взгляд Каренина. Я не доставлю ему удовольствия и не стану лить слезы, даже если он прогонит меня на глазах у всего коллектива.

Смотрю на Астафьева. Пока еще он мой руководитель как минимум пока не подписан приказ. А он еще не подписан, я это знаю точно.

— Будете что-то пить, Андрей Дмитриевич? — спрашиваю у почти бывшего босса. Обычно он просит чай или минералку.

— Да, Ангелина, будь добра, принеси минералки.

— А вам что принести, Демьян Андреевич? — перевожу взгляд на Каренина.

Он выпрямляется, сужает глаза. Внутренней мне хочется с визгом забиться под стол, но внешняя я настолько наглею, что даже улыбаюсь приветливо. Насколько я вообще способна сейчас на приветливость.

— Кофе, — на ходу отрывисто бросает Каренин и открывает дверь в кабинет.

— Сахар, сливки? — спрашиваю с той же идиотской полуулыбкой. У Демьяна кажется сейчас над головой задымит.

Хоть внешне этого не видно, но я точно знаю, что внутри он закипает от ярости. Странно только, почему.

Если я его раздражаю, просто уволил бы, и дело с концом. К чему так мучиться?

Или его Андрей Дмитриевич попросил? Надо будет его спросить, но так, чтобы не слышал Демьян.

— Без разницы, — сквозь зубы цедит Каренин и первый скрывается в кабинете. Астафьев подбадривающе улыбается и идет за ним.

Делаю несколько глубоких вдохов-выдохов. Наливаю в стакан минералку, чтобы немного испарились пузырьки, и включаю кофемашину.

Без разницы. Как же.

Да я по глазам прочитала.

Каренин уверен, что я обязана помнить, какой он предпочитает кофе. Просто черный, без сахара и сливок. И покрепче.

Кладу в чашку две ложки сахара, тщательно размешиваю, чтобы хорошенько растворился. Щедро поливаю сливками. Ставлю на поднос, бедром толкаю дверь.

С самой обезоруживающей улыбкой оставляю поднос на столе и возвращаюсь обратно.

Честно, я ждала, что распахнется дверь, и из нее вылетит моя чашка вместе с подносом. Но возможно Каренин в самом деле изменился не только внешне, потому что дверь остается плотно закрытой.

Открываю файл, над которым работала, но через некоторое время ловлю себя на том, что тупо таращусь в экран.

Присутствие Демьяна мешает. Сбивает с рабочего настроя. Выбивает из колеи.

Я не хочу о нем думать и не могу не думать о нем.

Мысленно представляю наш диалог и готовлю ответы на предполагаемые вопросы. Он спросит, почему я скрыла от него дочь? Или не спросит? Или потребует провести тест ДНК. Он же уверен, что я спала с Артуром.

От этой мысли меня передергивает. Что если Демьян вообще ничего не станет спрашивать? Если он сразу решит, что Миланка дочь Артура?

Распахивается дверь, Каренин выходит и кабинета и направляется к выходу. Астафьев идет за ним, но на пороге замедляет шаг и оборачивается.

— Ангелина, я распорядился выписать премию родителям девочки, с которой на корпоративе фотографировался Демьян Андреевич. И по возможности заключить с ними контракт. Проследи, чтобы было выполнено.

Проглатываю все слова, которые рвутся наружу. Растерянно киваю.

— Я знаю, что на тебя можно положиться, — тепло улыбается Андрей Дмитриевич и выходит вслед за Карениным.

Не успеваю прийти в себя от шока, как в приемную входит Костя из юридического департамента.

— Ангелина, босс просил подписать бумагу, если ты не возражаешь, чтобы твоя мелкая стала лицом компании.

— В смысле, лицом? — с трудом соображаю.

— В смысле, пиарщики наши в восторге от открывшихся перспектив. Желают юзать тему о значимости работы компании на благо будущих поколений. Твоя мелочь как раз будет символизировать эти поколения. Андерстенд?

— Подожди, Костя, — встряхиваю головой, — ты хочешь сказать, Миланка должна поработать моделью?

— Исключительно на благо компании, — кивает парень. — И исключительно с твоего позволения. За неплохие деньги. Так что, подписываешь? Или оставить, чтобы ты почитала?

— Оставь, — ошарашенно бормочу. Костя кладет на стол контракт и уходит, а я бессильно опускаюсь на стул.

Я в полном шоке. Астафьев поручил мне проконтролировать подписание контракта... мною же. То есть ясно как белый день — Андрей Дмитриевич не в курсе, что та девочка моя дочь.

А это значит, что Каренин тоже ничего не знает.

По крайней мере, пока.

***

Демьян

Хорошо, что мы ушли из офиса. Я реально начал терять над собой контроль, и кофе стало последней каплей.

Она забыла.

Все. Нахуй. Забыла.

Я до сих пор помню, какой кофе любит Ангелина. А ей похер, бахнула полчашки сахара, еще полчашки сливок. Не поленилась размешать. Чтобы у меня уж наверняка слиплась жопа.

От кофе осталось одно название.

Хотелось ногой распахнуть дверь и туда эту пародию на кофе вместе с подносом швырнуть.

Но я не быковать сюда пришел, а руководить, поэтому сдержался.

Астафьев выкладывался, рассказывал, а я ни о чем больше думать не мог. От осознания того, что Ангелина рядом, за дверью, внутренности в морской узел закручивались.

Блядь. Я не могу ее оставить своей секретаршей. Это не работа, а мучение. Если меня каждый раз вот так штормить будет, когда я ее увижу, нахуй нужен такой начальник.

Или со временем привыкну? Астафьев за нее так просил.

Смотрю на темнеющий квадрат окна через стакан, наполненный янтарной жидкостью. Я больше не стал возвращаться в офис. Затащил Астафьева в ресторан, посмотрел, как он уныло клюет перетертую, абсолютно несъедобную на вид бурду. Прихватил несколько папок, пообещал изучить перед сном. И съебался.

Приехал домой раньше жены. Прошел в кабинет, налил вискаря, и теперь сижу, держа в руках стакан с почти нетронутым алкоголем. И думаю.

Это хорошо, что Риты нет дома. Тихо, никто не мешает. А мне надо разобраться в себе. Успокоиться.

Мне не нравится моя реакция. Пиздец как не нравится.

То, что Ангелину надо будет уволить завтра же, несмотря на просьбу Астафьева, ясно и дебилу. Но мне интересно, почему меня так разъебало от одного ее вида?

Может потому что я единственный раз в жизни влюбился в девушку, которая оказалась мразью? Дешевкой, которая любила меня за деньги…

С силой ставлю стакан на стол и сжимаю подлокотники. Сука, почему? Почему у меня не получается думать о ней, как о предательнице? Все эти годы получалось, а теперь нет.

Я просто забыл, какое у нее может быть невинное выражение лица. Забыл какие у нее глаза. Голубые, глубокие, в которых тонешь, блядь, тонешь и вообще всплывать не хочется...

Теперь вот увидел и снова наступаю на те же грабли. Но это не самое хуевое.

Хуже всего то, что от всех этих воспоминаний у меня уже неслабая эрекция. Особенно когда воспроизвожу в памяти ее взгляд. Смелый, прямой. Дерзкий. И улыбка ни разу не приветливая. С такой улыбкой как раз и приносят кофе, от которого жопа слипается.

Хочется уебать стаканом об стену.

Сука, ну почему я влюбился в девку, которая поимела меня как пацана? И почему меня снова от нее размазывает?

— Демьян, почему ты сидишь в темноте? — входит в кабинет Рита. Я и не слышал, как она пришла. — Включить свет?

— Не надо, — качаю головой, — так норм.

Она подходит ближе, слышу легкий запах алкоголя. Жена там бухает, я здесь. Семья года, блядь...

Рита наклоняется, запускает руку мне в волосы. Инстинктивно отшатываюсь.