Это всё ты (СИ) - Тодорова Елена

Я не знала, как это прекратить.

Я стала себя ловить на глупых мыслях. Мне хотелось к нему прикоснуться. И иногда, захлебываясь адреналином, я делала это… Будто бы случайно – во время игры. Ян был старше всего на год, а мне казалось, что он отличается от меня настолько, будто мы с разных планет. Мышцы, жар и плотность кожи, жесткие волоски, выпирающие вены… Он даже пах иначе, чем я. Иначе, чем все.

Я думала о нем, когда оставалась одна. Я думала так много, что перестала спать… И я… Я решила, что влюбилась в него как в мужчину. Пришла в ужас. Умерла от стыда. Ожила. Стала ломать голову над тем, как от этих чувств избавиться.

Но оборвал все Ян.

В один момент он перестал приходить на футбольную площадку. Святик знал, почему, но ничего не объяснял мне. Я чуть не выбросилась в окно, когда допустила мысль, что это из-за меня… Что он узнал о моих чувствах… Что ему стало противно!

Если бы была более смелой, точно бы выпрыгнула.

А потом… Впервые в жизни я симулировала грипп и второй день не ходила в гимназию, когда в мою комнату вошел папа и сообщил, что отца Нечаева арестовали.

– Чтоб я тебя с этим выродком больше не видел, – выругался, полоснув по сердцу.

Я промолчала. Не сказала, что Ян сам не желает со мной общаться. Слишком сильным было потрясение. Тюрьма – это ведь так страшно. Чтобы туда попасть, нужно совершить нечто, поистине кошмарное. Неужели отец Яна монстр? Меня это очень сильно напугало. Умом я понимала, что Ян в любом случае не виноват. Но стоило увидеть его в гимназии, меня начинало трясти от ужаса.

Я и тосковала по нему, и в то же время была рада, что он меня игнорирует.

Не знаю, как я за те месяцы не рехнулась. Хорошо, что рядом всегда был Святик. Только он меня и вытягивал из депрессивного состояния, которое тянуло меня бросить все, забраться дома под одеяло и умереть от обезвоживания.

Когда мы окончили девятый класс, и Нечаев окончательно пропал из моей жизни, я вздохнула от облегчения.

И вот он снова рядом… В моей группе! Почему?!

– Так ты нашел Яна? Говорил с ним? Почему ты молчишь? – выпаливаю, когда ожидание становится невыносимым.

Свят держит меня за руку, нежно перебирает пальцы, согревает взглядом… И мне хорошо. Кажется, все снова в порядке. Но эта иллюзия исчезает, как мираж, стоит лишь вспомнить, что завтра мне вновь придется идти в университет.

Нечаев ведь никуда не денется. По крайней мере, не так быстро.

– Свят, – шепчу и с тяжелым вздохом прикрываю глаза. – У меня был ужасный день, – только ему в этом могу признаться. Родителям сказала, что все прошло чудесно. – Не томи.

Когда вскидываю взгляд, чтобы посмотреть Святославу в лицо, захватываю его, очевидно, врасплох. Он не успевает скрыть за своей обычной улыбкой угрюмое недовольство, которое, должно быть, возникло после общения с Нечаевым. И мне, естественно, становится еще тревожнее.

– Он рассмеялся, как только я ему набрал, и сразу сказал, что даже не разговаривал с тобой.

«Но он смотрел и прикасался!» – порываюсь закричать я.

И почему-то молчу.

Дрожу и никак не могу это остановить.

– Почему ты так его боишься, ангел? – шепчет Свят, ласково оглаживая свободной ладонью мою щеку. Ту самую, которую трогал Ян. – Он ничего тебе не сделает. Обещаю. Ты же веришь моему слову?

Быстро киваю.

– Ты знал, что он поступает в тот же университет, что и я?

– Нет. Он мне не говорил.

– Почему? Вы же общаетесь постоянно?

Поверить не могу, что задаю столько вопросов после двух лет тишины.

– Ян сказал, что не знал до последнего, в какой ВУЗ идти, – поясняет Святослав, но я вижу на его лице тень сомнения. – Он выбрал ваш универ только потому, что там лучшая футбольная команда. Математика его слабо интересует. И ты тоже, ангел, – выдает с усмешкой. – Ян был удивлен так же, как и ты, когда вы встретились.

Свят, как и всегда, старается меня успокоить. Но… Едва ли не впервые в жизни это не работает.

– Ты говорил ему… – шепчу я с нарастающим волнением. – Ты говорил ему, что я его боюсь?

– Я предупредил, чтобы он к тебе не лез.

Что это за ответ? Прям так и сказал? Послушает ли Ян?

– Может… Может, нам встретиться втроем? Если он не опасен… И… С тобой мне было бы легче снова привыкнуть к нему.

– Зачем тебе к нему привыкать? – выдыхает Свят. И замирает, словно хочет сказать что-то еще. Гипнотизирует взглядом, не давая возможности отвернуться. – Не стоит, ангел.

– Значит, он опасен?

Свят смеется, но как-то натужно.

– Для меня Ян – норм. Для тебя – нет, – заключает приглушенно.

И как будто предостерегающе, что пугает меня еще сильнее.

– Он не будет тебя донимать, – повторяет, заставляя меня отлепиться от забора и прижимая к себе.

– Ладно… Раз ты так уверен… – говорю я только чтобы закрыть тему и попытаться как-то успокоиться. – Пойдем домой. Все еще, наверное, за столом. Посидим вместе, чтобы папа не обижался.

– И это все? – выдыхает хрипло с теми самими интонациями, которые всегда смущают меня и заставляют цепенеть. – Даже не поцелуешь меня, ангел?

Теплое дыхание Свята щекочет мне губы, приводя меня от неожиданности в отчаяние. Я совсем не настроена, чтобы терпеть еще и это. Я устала. Я выжата эмоционально. Но… Покорно прикрываю глаза и, выражая согласие, подаюсь чуть вперед.

Поцелуй получается торопливым, влажным и колючим. Я не двигаюсь. Кажется, даже не дышу. Мысленно считаю до десяти, чтобы не отстраниться слишком быстро.

Я люблю Святика. А он любит целоваться.

Поэтому приходится иногда потерпеть.

4

Проваливаюсь в ту бездну, которой настолько сильно боюсь,

что и за два года не смогла забыть.

«Он не будет тебя донимать…»

Было бы слишком странно просить, чтобы Свят повторял это каждый день, поэтому мне приходилось довольствоваться перемоткой в своей памяти. Благо все, что говорили Усманов, родители или дедушка с бабушкой, хранится там в идеальном состоянии. Со всеми нужными акцентами, общей интонацией и визуальным сопровождением.

«Он не будет тебя донимать…» – прокручиваю, прежде чем войти в аудиторию.

Пробегаясь по лекционному залу взглядом, вздыхаю с облегчением – Яна нет. Я, конечно, понимаю, что радоваться этому бессмысленно. Но даже крошечная передышка перед прыжком в пугающую тьму воспринимается мной как чудо.

На подъеме положительных эмоций улыбаюсь.

– Доброе утро! – здороваюсь с порога, очень стараясь звучать уверенно, хоть пылающее от смущения лицо никак не вяжется с тоном.

На половине пути резко теряю способность ориентироваться в пространстве.

Все смотрят на меня? С какой целью так долго? Что-то не так?

Незаметно произвожу инспекцию своего внешнего вида: юбка на месте, блузка заправлена, все пуговицы застегнуты, волосы лежат аккуратно. Вот вроде бы во всем порядок, но дыхание все равно учащается.

– Ребят, – притормаживая в центре, обращаюсь к аудитории.

Смотрю на всех сразу и одновременно ни на кого. Иногда в такие моменты задаюсь вопросом: может, у меня какая-то форма аутизма? Почему мне так сложно смотреть людям прямо в глаза?

– Все, кто из сто первой группы, оставьте мне, пожалуйста, ваши номера телефонов. Я создам общий чат для важной информации.

Не дожидаясь реакции, поворачиваюсь, чтобы проследовать дальше и занять одну из парт.

– Уф, у нас тут чья-то горячая староста, ­– рассекает пространство глубокий мужской голос. – Это что за новый подвид ботанов?

– Я не из сто первой, но телефон хочу оставить, можно?

– И я!

– И я!

Сказать, что эти выкрики приводят меня в панику – это не сказать ничего. Я просто в ужасе! Не знаю, как должна реагировать. Ведь в гимназии я с таким не сталкивалась ни разу. Все боялись Святослава. А сейчас… Сейчас мне кажется, что колбу, которая защищала меня много лет подряд, разбили, и чужая реальность ранила меня не меньше, чем воздух незнакомой планеты – космонавта без скафандра.