Время расплаты (СИ) - Еленина Юлия

Один…

Подушечки пальцев закололо. Я вспомнила темные, чуть жестковатые волосы, в которые так любила запускать ладони.

Два…

Щеке стало щекотно. Он мог не бриться дня два, а потом целовать меня до головокружения, царапая кожу чуть отросшей щетиной.

Три…

Я впилась ногтями в свою ногу, но как будто ощущала его спину под своей рукой.

Четыре…

Я повела плечами, как будто его ладонь привычно прошлась от шеи к пояснице.

— Лиля!

Открыла глаза. Напротив сидел Арсен, глядя на меня вопросительно. Черт, а ведь я все, что вспомнила, ощутила. Самовнушение — великая вещь.

— Как дела? — спросила я, обхватив ладонями чашку.

— Да вот у тебя хотел спросить то же самое. У меня, как видишь, все по-старому. Тир, кофе, только вот теперь один не справляюсь, племянника привлек, — кивнул Арсен на дверь, за которой сидел чернявый парень. — А ты как? Где была столько лет?

Где я была… Сразу в психушке, куда меня упек отец, потом в Стэнфорде, а затем и вовсе с головой ушла в работу. Но Арсену, наверное, не стоит этого знать, поэтому я просто пожала плечами и ответила:

— В Нью-Йорке.

— И как там, в стране капитализма?

— Неплохо.

— Пошла по стопам родителей? Да что я из тебя каждое слово тяну?

— Арсен, да обычная жизнь у меня, как у всех. Окончила медицинскую школу Стэнфордского университета по специализации «Психиатрия и изучение поведения», вышла замуж, родила ребенка, открыла с мужем несколько клиник в Нью-Йорке, развелась… Что тебе еще рассказать?

— В общем, жила, — кивнул Арсен. — Я вот Жене тоже говорил, чтобы он женился, как говорится, стерпится — слюбится. А он… Впрочем, ладно.

Зачем он об этом?! Зачем? Как будто с каждым словом в моей груди ворочали нож, всаженный туда уже давно.

— Ты меня осуждаешь? — спросила, отставив чашку.

Наверное, я выглядела стервой. Хорошо устроилась за океаном, даже замуж вышла. Только легко судить человека, когда не знаешь всего. А оправдываться я не хотела. Рассказать — значит, пережить все заново.

— Что ты, Лиля, — поднял руки Арсен и перевел тему: — Соболезную насчет отца. Своеобразный был мужик, но с характером.

Я в ответ только кивнула, но через минуту подняла глаза и удивленно спросила:

— Ты его знал?

— Ну так, слышал…

Арсен пытался выкрутиться, как будто сболтнул лишнего. Избегал смотреть мне в глаза — лгал. Начал постукивать указательным пальцем по чашке — нервничал.

— Мимика и движения тебя выдают. Я же сказала, что занималась изучением поведения.

— Лиля, ну ко мне приходят разные люди, рассказывают разные истории…

— Арсен!

— По-твоему, на какие деньги он уехал в Штаты?

— Не знаю, — протянула я, — никогда об этом не задумывалась.

— Он был хорошим хирургом, моего брата с того света, можно сказать, вытащил. Но будь ты хоть гением, развалившийся Союз этого бы не оценил. Люди зарабатывали, не брезгуя ничем. И когда начали делить территорию в девяностых, палили по области направо и налево. А в больничку с огнестрелами ой как не хотели обращаться…

Я сразу не поняла краткий экскурс в историю, но потом дошло:

— Ты хочешь сказать, что отец работал на ОПГ?

— Я всего-то намекнул, что он штопал людей вне больницы.

— Охренеть! — вырвалось у меня.

— Но я тебе ничего не говорил, — предупредил Арсен. — Хоть времена уже и другие, но те люди еще живы и на свободе, а некоторые даже неплохо поднялись.

Глава 5 Лиля

За годы в нашей старой квартире почти ничего не изменилось. Только мелочей вроде фотографий или статуэток, которые собирала мама, нет. Я почему-то была уверена, что отец продал все, обрезал концы перед отъездом, но, видимо, решил, что однажды его замучает ностальгия. Хотя кто поймет, чем действительно руководствовался отец и о чем думал. Я, кажется, его совсем не знала.

Бросив чемодан посреди зала, я толкнула дверь в комнату, которая когда-то была моей. Нет, все-таки кое-что отец изменил. Теперь она стала кабинетом.

Подойдя к столу, провела по нему пальцем. Пыли нет — значит, часто работал. Я опустилась в удобное кресло и начала открывать ящики стола. Отец был педантичен — любой беспорядок доводил его едва ли не до нервного тика.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я перебирала найденные документы, копии документов, пока не добралась до нижнего ящика. Там лежала папка, похожая на те, что я уже нашла раньше. Но вот содержимое…

Сразу я решила, что у отца был профессиональный интерес, потому что первым лежал лист с отчетом патологоанатома. Но потом пошли протоколы допросов, отчет криминалистов, дактилоскопическая экспертиза. В общем, все, что и должно находиться в уголовном деле.

И зачем отцу это понадобилось? Может, это кто-то из его знакомых?

Елизарова Мария Александровна. Любовница? Нет, судя по всему, коллега. Хотя одно другому не мешает. Работала гинекологом в одном из медцентров отца, но не в этом городе, а в… Вот черт!

Я нашла один из протоколов допроса и посмотрела на фамилию. В то, что в городе работают два следователя с одинаковыми фамилиями и инициалами, верилось с трудом. Значит… Я водила пальцем по его подписи, точнее по ксерокопии, а потом углубилась в чтение.

Отложив папку через часа два, я откинулась на спинку кресла, скрестив руки на груди, и уставилась в потолок.

И что там отец хотел найти? Не поверил в несчастный случай? Или дело вовсе не в неизвестной мне Елизаровой?

Нет, в самом-то деле… У него, думаю, хватало забот, а вспоминать о том, с кем его дочь встречалась тринадцать лет назад, и пытаться дискредитировать его работу — это как-то не по-взрослому.

Я устала за сегодняшний день предполагать, что творилось у отца в голове. Посмотрев на часы, сняла со связки, переданной мне адвокатом, ключи от машины, взяла найденные на столе документы и вышла из квартиры.

Черный «Мерседес» подмигнул мне, когда я нажала на брелок. Представительная машина для успешного мужчины. Хоть здесь можно понять отца.

Я летела по трассе, отсчитывая минуты до закрытия медцентра. Не хотелось бы скататься бесцельно.

Город мне был незнаком, поэтому пришлось включить навигатор и двигаться по нему. Остановилась я перед входом за пятнадцать минут до конца рабочего дня. Девушка за стойкой напротив входа улыбнулась, увидев меня, и поздоровалась.

— Здравствуйте, — ответила я. — Могу я поговорить с кем-нибудь из администрации?

Профессиональная улыбка никуда не делась, но в глазах появилась настороженность.

— Могу я узнать, по какому вы вопросу?

Времени на объяснения не было, поэтому я воспользовалась своим козырем:

— Меня зовут Лилия Николаевна Родионова.

Девушка напустила на лицо скорби и кивнула, сказав:

— Увы, уже никого из администрации нет, только врачи заканчивают смену.

— Вы давно здесь работаете?

— С открытия.

Она даже испугалась. Ну а что можно подумать в подобной ситуации? Ворвалась богатая наследница и сейчас начнет наводить свои порядки.

— Мне нужно поговорить с кем-то из врачей или медсестер, кто работал с Марией Александровной Елизаровой.

— Второй этаж, кабинет двести одиннадцать. Медсестру зовут Елена Дмитриевна.

Девушка выпалила все на одном дыхании и снова вернула улыбку, наверное, поняв, что пока никто никого увольнять не собирается.

— Спасибо, — кивнула я и, заметив лестницу, направилась к ней.

Пять минут до закрытия — пусто. Я постучала в дверь кабинета и, открыв, увидела, что и врач, и медсестра уже стоят в верхней одежде.

— Слушаю вас, — вздохнув, сказал мужчина, а я посмотрела на женщину и спросила:

— Елена Дмитриевна?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Женщина удивленно кивнула, а потом надела очки и внимательно на меня посмотрела.

— Вы Лиля, дочка Николая… — запнулась она, бросив взгляд на врача, и добавила отчество: — Николаевича.

— Я хотела с вами поговорить. О Елизаровой.

— Простите, я вам не нужен? — вмешался врач.