Олег Болтогаев - Подростки

— Сейчас же домой, — тихо сказал он и быстро поднялся вверх по лестнице.

— Дурак, я же говорила тебе, — она чуть не плакала.

— Да что тут такого, — пробубнил Мишка.

— Он меня теперь никуда не отпустит, — она приводила в порядок свою юбку.

— Ты же говорила, что он у тебя хороший.

— Хороший, но не настолько, — голос ее дрожал, — все, я побежала.

— Пока, ну, постой секунду, — он чмокнул ее в щеку.

— Все, все, — она вырвала свою руку и застучала каблучками по ступенькам.

Мишка постоял минуту, затем достал пачку и закурил. Странно, прежде он не курил, подумал я. Затем он быстро вышел из подъезда. Подождав для гарантии минут пять, я вылез из своего убежища и направился домой.

Что я видел?

Конечно, это был детский лепет по сравнению с Зиной и физруком, но это были мои одноклассники, эта девочка мне нравилась, я был в нее почти влюблен, и в этом свете увиденное приобретало особую горечь и остроту.

Как-то так получилось, что на следующий день после уроков мы с Мишкой пошли домой вместе. Говорили про новых учителей, про новую девочку, которая села за одну парту с Димкой.

— А как прошло твое лагерное лето? — спросил он.

— Да вот, чуть не расколол одну великовозрастную пионерку, — ответил я.

— Ну, расскажи, не жадничай.

— Да только погулял по бережку, нырнуть духу не хватило. Вот смешной случай - был. Рассказать?

— Валяй!

— Пошел я к зубнику поставить пломбу. Пришел. Сижу в очереди. А напротив меня сидит девушка. Лет пятнадцать. Незнакомая. Красивая. Ресницы - во! И глазки полуприкрыты. Но главное не в этом. Платье на ней такое короткое, что видно все. Она ножки стиснула, а все равно видно. Фигурка — класс. Я сижу и смотрю на нее. Но ее ножки. Вижу место, где они срастаются. Думаю, почему я должен отводить взгляд? Она, когда надевала это платье, знала, что оно у нее такое короткое? Знала. Знала, что на нее будут смотреть? Знала. Так вот, я и буду смотреть! Сижу и смотрю. Вижу все. И цвет ее основного вымпела, и холмик, и щелку угадываю. И одно дикое желание распирает меня. Подойти, взять ее под коленки и аккуратно раздвинуть ей ноги. И ничего больше. Раздвинуть, и все! И еще. Смотрю на ее полуприкрытые глазки, на длинные ресницы и думаю: телка. Вот телка, и все. В лучшем смысле этого слова. И что ты думаешь? Открывается дверь, выходит медсестра, держит в руке карточку и говорит: «Коровка, заходите». Девушка встает и заходит в кабинет. Оказывается, Коровка — это ее фамилия.

— Ха-ха-ха! Ты думал, что она телка, а она — коровка! Ха-ха-ха!

— Да! Ты представляешь?

— Нарочно не придумаешь! Ну и что дальше?

— Ничего. Разошлись, как в море корабли. Ты-то как?

— Я? Лидочку в начале лета обслуживал, потом появилась новая весна, основное внимание ей.

— А как же Лидка?

— Перевел в запас. Слушай, а у меня была история. Ездил я на неделю к тетке. В Одессу. Так вот, еду я в автобусе с одесского толчка домой, к тетке. Автобус забит. Яблоку некуда падать. А мне удалось захватить сидячее место. Ближе к проходу. Еду, никому место не уступаю. Качает нас, как на море, и тут я понимаю, что своим локтем давлю в бедро девушки, которая стоит рядом. Давлю и давлю. И вдруг она слегка меняет положение, и теперь я давлю ей уже не в бедро, а, извините, прямо в интимное место. Ладно, едем дальше, дорога дальняя. Я локоток-то не убираю, зачем, она, как я полагал, могла бы сама отодвинуться. Для контроля я беру и немного отодвигаю локоть к себе, я мог бы совсем его убрать, но я отодвигаю немного, вроде случайно. И что ты думаешь? Она тут же придвигается ближе и прижимается к моему локтю тем же местом. Ну, уж тут я иду навстречу и выдвигаю локоток настолько, насколько позволяет приличие, так чтобы при случае никто не сказал: эй, молодой человек, у вас рука торчит в сторону, как сломанная, может, вам нужен гипс? Теперь я начинаю соображать, что, увы, ничего другого, кроме локтя, я предложить ей не могу. Не полезу же ей под юбку при всем честном народе. А локоть, это слабо, конечно, но, может, и сойдет, тем более, что ей это, похоже, нравится. Как я жалел, что я не осьминог, у них, я читал, половой орган самца отделяется от его тела и сам плывет за самкой. Представляешь, какой был бы кайф, если и бы мы могли так? Идешь по улице, навстречу классная деваха, а ты ей — раз и послал привет по юбку. А то — локоть. Это даже не палец.

— А если деваха не хочет?

— Ха! Что значит «не хочет»? Посмотри, как разумно устроена природа, в ней все подчинено инстинкту продолжения рода. Вот говорят, что мужик и баба равны, да? Ничего подобного. Смотри, предположим, девка хочет от парня ребенка, а он не хочет. У него на нее не стоит. Он — Железный Феликс.

— Как может не стоять у Железного Феликса?

— Не перебивай, ты думаешь, что он Железный, потому что у него стоит день и ночь? Нет, он принципиален и тверд, а потому Железный. Словом, он ее не хочет. Может она поиметь от него ребенка? Ни за что. А если он хочет ее, а она его - нет, то что? Природа на его стороне. Он элементарно ее отоварит.

— Изнасилует, что ли?

— Я не о том. У него есть возможность, а у нее нет. Природа на стороне мужика.

— Зато женщину она наделила красотой, умением обольщать, так что если она, как ты говоришь, «захочет», то запросто вскружит мужчине голову.

— Это совсем другое, если она его обольстит, то они уже оба, как говорится, хотят, это не одно и тоже. Как ты меня не поймешь. Если у него не стоит на нее, то у нее шансов нет, если наоборот, то шансы есть. Вот я о чем.

— Мы тебе в комсомольской характеристике так и запишем: «склонен к демагогии». Кстати, ты отвлекся, что там дальше с твоим локтем?

— Игорь, ты не философ! Про локоть? Ну, осваиваю я свой новый упрощенный половой орган. Тихонько так к ней, от нее, к ней, от нее, вверх-вниз, вверх-вниз. Все мои инстинкты сосредоточились в этом, казалось бы, малочувствительном участке тела. Решаюсь наконец бросить страстный взгляд на мою автобусную подружку. Поднимаю морду, чтобы вроде понять, где это мы едем, и вижу русую девушку, лет шестнадцать, не больше, мордочка смазливая, только полненькая чуть-чуть. Ой, как хорошо! С новыми силами осваиваю эту незнакомую мне любовную игру. Явственно чувствую ее крутой лобок, понимаешь, я так остро постиг ее ощущения, я сопереживал ей, я боялся только одного, что она начнет кончать прямо в автобусе. И вдруг остановка, масса народу вываливается, становится посвободнее, и какая-то женщина впереди говорит: «Вероника, иди сюда, здесь есть место». И что ты думаешь? «Мне здесь хорошо, мамочка», — отвечает моя Вероника. Ты слышишь, ей хорошо! Большими буквами: «хорошо». Ей хорошо оттого, что я ей делаю! Она даже к маме идти не хочет. Нет, ты понял?