Эмма Аллан - Принцип удовольствия

– Почему ты не отвечала на мои звонки? – спросил он.

– Извини, я была не в духе. Не обижайся!

– Ни в коем случае. Мне не следовало надоедать тебе звонками. Да и вообще, я не такой, как другие, нормальные мужчины. У меня свои причуды, они не каждой женщине понравятся. Так что это ты на меня не обижайся. Кажется, кофе готов!

– Послушай, Эндрю, я тебя не совсем понимаю! О каких причудах ты говоришь? Уж не считаешь ли ты, что я не звонила тебе потому, что осталась тобой недовольна?

– А разве не так?

– Эндрю! Не говори вздор! Я была в восторге!

– Серьезно? Тебе налить коньяку в кофе? Нет, пожалуй, мы возьмем с собой в гостиную всю бутылку!

Он поставил чашки с кофе, бокалы и «Арманьяк» на поднос и пошел в просторную гостиную. Они сели рядом на большой удобный диван. Надя решила сказать Эндрю правду.

Выпив для храбрости коньяку, она выпалила:

– Ты помнишь, я говорила, что у меня был бурный роман с одним мужчиной? Так вот, он вновь вспыхнул, и с большей силой.

– Неужели?

– Представь себе, да! Но это была моя роковая ошибка. И я за нее жестоко поплатилась.

– Лучше бы ты позвонила мне!

– Я думала, что все это очень серьезно, но…

– Я понимаю! Ах, как я тебя понимаю!

Благодарная ему за сочувствие, Надя порывисто обняла Эндрю и поцеловала. После грубого и бесцеремонного Джека Гамильтона мягкий и женственный Эндрю действовал на нее как лечебный бальзам. Он с жаром ответил на ее поцелуй и, сжав ее щеки руками, просунул язык в рот. У Нади перехватило дух, ее бросило в жар. Она вскочила с дивана, охваченная жутким волнением, и, желая успокоиться, подошла к висящей на стене картине Пола Нэша. Рассматривая мастерски выполненный пейзаж, она спиной и ягодицами чувствовала взгляд Андерсона. Однако он не проронил ни слова.

Надя попыталась определиться в своих чувствах к нему. Она хотела позвонить ему после омерзительного разрыва с Гамильтоном, надеясь, что сумеет расслабиться и развеяться в его приятном обществе. Ей казалось, что посещение театров и ресторанов, отменная еда и чудесные вина помогут ей отвлечься от мыслей о Гамильтоне. Но ей мешали обуревавшие ее сомнения относительно сексуальных возможностей Эндрю. Разговор, состоявшийся на кухне, подтвердил, что основания для таких сомнений имеются.

Не познай Надя необузданных и грубых страстей в объятиях Джека Гамильтона, она, вероятно, не придала бы странностям Андерсона значения. Но теперь, когда Гамильтон перевернул все ее мировосприятие и приучил к изнуряющему животному сексу, робких ласк неуверенного в себе Эндрю ей было мало. Вступив на неизведанный остров дикого секса, она не желала возвращаться в скучное прошлое. Ее тянуло в дебри первобытных исступленных эмоций, подмывало очертя голову броситься в джунгли извращений, карабкаться на непокоренные высоты, чтобы ощутить себя юной и полной энергии. Прогулки по обустроенному пляжу и банальные катания на лодке ее уже не устраивали.

Однако общение с милым Андерсоном вынуждало ее проявить терпимость к его слабостям. Она глубоко вздохнула и, повернувшись, снова села рядом с ним на диван.

Сделав глоток коньяку, она промолвила:

– Пока мы с тобой не виделись, Эндрю, со мной многое приключилось.

– В самом деле? – спросил Эндрю. – Любопытно!

Надя закинула ногу на ногу, атласное платье зашуршало. Эндрю с интересом посмотрел на ее замшевые туфли на высоких каблуках, ремешок которых, стягивающий свод ступни, был отделан фальшивыми бриллиантами. Надя вновь вздохнула и продолжала:

– Так вот, я осознала, что слишком долго шла на компромиссы, общаясь с окружающими меня людьми. Старалась под них подстроиться и принуждала себя делать то, чего мне делать абсолютно не хотелось. Ты меня понимаешь?

– Да, пожалуй, – сказал Эндрю, мрачнея.

– И вот однажды я решила, что настало время все изменить. В общем, я дала себе слово впредь не идти на компромиссы.

– Я понимаю, – уныло сказал Эндрю.

– Возвращаясь к нашему разговору на кухне относительно секса, я хотела бы сказать тебе кое-что откровенно. Ты готов услышать правду?

Эндрю побледнел, но кивнул.

– У меня возникло ощущение, что ты что-то от меня утаиваешь. Если ты хочешь и дальше поддерживать со мной отношения, ты должен быть предельно откровенен.

– Но тебе это может прийтись не по вкусу.

– Это так, разумеется. Но зато нам станет ясно, чего каждый из нас хочет, и нам не придется притворяться.

Надя мысленно отметила, что обретенный сексуальный опыт изменил ее психологию, сделал ее более самоуверенной и последовательной. Эта черта характера особенно нравилась ей раньше в Анджеле. Теперь же и она сама твердо знала, чего хочет, и не стеснялась об этом говорить.

– Ты согласен, Эндрю? – спросила она.

Андерсон отвел глаза и ничего не ответил.

– Возможно, я ошибаюсь в своих суждениях о тебе, – нарушила затянувшееся молчание Надя.

– Нет, ты совершенно права! Все правильно. К чему морочить друг другу голову? – Эндрю судорожно вздохнул и взглянул ей в глаза. – У меня имеются свои особенности поведения во время интимного свидания с женщиной. Но я стесняюсь признаться в своих потребностях. Они весьма необычны.

– Я человек терпимый, Эндрю, и не отягощена предрассудками, особенно в сексе, – заверила его Надя, подумав при этом, что не стала бы клясться своей жизнью.

– В самом деле? – прищурившись, с недоверием спросил он.

– Говори прямо, чего тебе хочется!

– Понимаешь, Надя, у меня есть своя причуда, странная особенность психики, исправить которую я не могу, отчего страдаю.

– Но ты ведь был женат…

– Жена сразу же заявила, что не намерена мне потакать и не собирается копаться в моих комплексах.

Эндрю взял со столика чашку с кофе, сделал из нее глоток и пытливо посмотрел на собеседницу. Неуверенность в его взгляде сменилась решимостью.

– Ты действительно хочешь все обо мне узнать? – спросил он.

– Конечно! Какой смысл притворяться!

– Да, ты права. Иначе наши отношения прекратятся. Знаешь, в последние дни я постоянно думаю об этом, переживаю…

– Я понимаю, – сказала Надя. – И готова выслушать тебя.

– Я должен тебе кое-что показать. Мне потребуется двадцать минут. Ты согласна подождать?

– Да, я никуда не тороплюсь, – сказала Надя, заинтригованная его странной просьбой.

– Двадцать минут! – повторил он и, встав, быстро вышел из гостиной, словно бы опасаясь, что передумает.

Она допила коньяк и встала с дивана. Антикварные часы, стоявшие на книжной полке, показывали десять минут двенадцатого. Надя прислушалась, надеясь определить по звукам, что происходит в квартире. Но в пентхаусе было тихо. Она вздохнула и передернула плечами.