Греховное королевство (ЛП) - Лоррейн Трейси

Зей даже не дергается, когда я двигаюсь.

— Алекс, тебе не нужно...

— Пожалуйста, — умоляю я, как киска.

Не в силах спорить со мной, она осторожно ложится рядом со мной, стараясь не прикасаться ко мне больше, чем нужно.

Положив ее руку на мое сердце, я поворачиваю голову в сторону, чтобы изучить ее. На самом деле мне хочется перевернуться на бок и отдать ей всего себя, но я не могу, и это чертовски убивает меня.

— Я здесь, — шепчет она.

Тепло ее ладони согревает меня изнутри, и я снова позволяю глазам закрыться.

Я устал. Вымотан. Так, как, кажется, никогда в жизни. Я хочу бросить вызов обстоятельствам и остаться в настоящем с моей девочкой, но тьма уже пытается затащить меня обратно под землю.

Теперь я знаю, что она здесь, что с ней все в порядке, насколько это возможно, и могу полностью расслабиться.

У папы я в безопасности. Здесь никто не сможет навредить никому из нас.

Папа и Деймон будут сражаться до смерти, чтобы защитить нас, я это уже знаю. И что-то подсказывает мне, что остальные тоже не за горами.

Перед тем как я снова погрузился в дремоту, меня осенила мысль.

— Это ведь ты ведь спасла нас, Лисичка?

Она не отвечает ни секунды, и я начинаю думать, что она и не собирается этого делать. Но тут ее слова, произнесенные шепотом, разлетаются по комнате, когда я наконец проваливаюсь под воду.

— Я просто делала то, что должна была делать для тех, кого люблю. И я бы сделала это снова.

***

Когда я снова просыпаюсь, то первым делом тянусь к ней, и сердце падает в ноги, когда я обнаруживаю, что ее нет рядом.

— Иви, — прохрипел я.

— Эй, я здесь, — мягко говорит она, снова кладя руку мне на грудь.

Повернувшись на другой бок, я обнаружил, что она лежит на боку и наблюдает за мной, защищая меня.

— Где Зей? — спрашиваю я, испытывая ненужную панику из-за его отсутствия.

— С ним все в порядке. Он внизу с Блейк, ест. Он проснулся от голода.

При упоминании о еде мой желудок неприятно заурчал, заставив ее рассмеяться.

— Похоже, он не единственный.

— Не могу сказать, что нам подавали роскошные пятизвездочные блюда, детка.

На ее лице мелькнуло чувство вины за мои слова.

— Нет, не делай этого. Ты ни в чем не виновата. И, как ты и сказала, я бы прошел через это заново, если бы это означало, что ты в безопасности. — Она кивает в знак согласия, но я не совсем уверен, что она принимает мои слова.

— Что тебе нужно? — спрашивает она, сосредоточившись на физических вещах, которые легче обрабатывать.

— Мне бы не помешало сходить в туалет, а потом любая еда, которую ты сможешь достать.

— К счастью для тебя, внизу есть небольшая армия, которая сделает - или прикажет - все, что пожелает твое сердце.

— Тебя, — просто заявляю я.

Она смеется.

— Ты не можешь меня съесть, — говорит она, прежде чем ее щеки краснеют.

— Очень даже могу, — уверенно говорю я, несмотря на то, что не уверен, что смогу сейчас встать с кровати, не говоря уже о том, чтобы сделать что-то еще.

— Алекс, — вздохнула она, покачав головой, но затем ее тон стал более серьезным. — Ты можешь ходить, или мне нужно позвонить твоей маме, чтобы она поставила тебе катетер?

Мои глаза расширяются, и я уверен, что мой член сдувается от одной только мысли об этом.

— Я могу ходить. Нет нужды во всем этом дерьме.

— Ты должен знать, я почти сказала ей, чтобы она просто сделала это, — признается она с ухмылкой.

— Что? Почему?

— Расплата. В идеале это должны были быть мои родители, но раз уж мне с ними не повезло, то придется обойтись твоими.

— Мама все это уже видела, — легкомысленно говорю я. — Она бы, наверное, гордилась тем, какой прекрасный экземпляр у нее получился.

Она смеется.

— Ты - нечто.

— Вот почему все меня любят.

Она замирает рядом со мной.

— Алекс, — говорит она, и ее голос становится еще более мрачным, чем прежде. — Ты ведь знаешь, что это не единственная причина, по которой все тебя любят? Да, ты забавный и немного идиот, но в тебе есть гораздо больше, чем это. — Я пожимаю плечами, не понимая, куда идет этот разговор.

— Ты разговаривала с Калли, — предполагаю я.

— Да, но я разговаривала и с остальными. Тебе не нужно прятаться, только не от них. Они - твоя семья. Они любят тебя.

— А ты? — спрашиваю я.

— Я… э... я тоже тебя люблю. — Она смотрит мне в глаза, когда говорит это, и я чувствую слова до кончиков пальцев на ногах.

— Ты тоже моя семья?

— Надеюсь, что так, потому что ты - большая часть моей жизни.

Протянув руку, я, не обращая внимания на боль, беру ее за руку.

— Мне так много хочется сказать, — говорю я ей, — но я боюсь, что если я это сделаю, то описаюсь.

— Думаю, разговоры могут немного подождать.

Сбросив ноги с кровати, она идет ко мне, одетая лишь в одну из моих футболок.

— Черт, ты выглядишь сексуально, — бормочу я, любуясь ее безумными ногами и тем, как ее соски прижимаются к ткани.

— Успокойся, плейбой. Твоя мать сделала тебе переливание крови, пока ты был в отключке. Тебе нужна каждая унция ее в каждом дюйме твоего тела. Не только в твоем члене.

— Писать со стояком - это не шутка, — пробормотал я.

— Могу только представить. Как ты хочешь это сделать? — спрашивает она, откидывая простыни, открывая истинный масштаб этого дерьмового шоу.

Обе мои руки обмотаны, словно я притворяюсь мумией, а когда я смотрю вниз, то обнаруживаю, что моя грудь не намного лучше.

И хотя мои ноги, возможно, отделались легким испугом, на них до сих пор наложены бинты - постоянное напоминание о том, к чему все это привело.

— Хочешь, я пойду и позову ребят? Они сильнее меня и...

— Нет. Я справлюсь.

— Алекс, тебе действительно не нужно...

Я заставил ее замолчать, посмотрев на нее. Взглядом чистой решимости. Хотя она, наверное, назвала бы это упрямством.

— Тогда идем, — уступает она.

С ее помощью и с каждой каплей энергии мне удается подняться на ноги.

Комната вращается, отчего у меня кружится голова, но, к счастью, после нескольких секунд стояния на месте все успокаивается.

— Все хорошо? — спрашивает Иви, положив руки мне на талию, как будто она сможет выдержать мой вес, если я буду падать на нее.

Убедившись, что мой ответ - «да», я пробираюсь вперед.

Боль пронзает мое тело, заставляя зубы скрежетать, а глаза слезиться, но на хрена мне торчать в этой кровати и заставлять кого-то носить меня на руках, чтобы отлить.

Когда я добираюсь до ванной и стягиваю с себя боксеры, я практически падаю на унитаз.

Иви замирает, не зная, как лучше поступить. Но, в отличие от нее, у меня нет проблем с тем, что она смотрит, как я писаю, и я отпускаю ее, находя во всем этом некоторое облегчение, даже если речь идет всего лишь о моем мочевом пузыре.

Когда я закончил, она помогает мне дойти до раковины, чтобы я мог почистить зубы. Но прежде чем я что-то делаю, мой взгляд падает на мое отражение.

— Черт, — задыхаюсь я, повесив голову, не в силах смотреть.

— Это не будет длиться вечно. Твоя мама сказала, что...

— Шрамы останутся, — шепчу я.

Она тяжело сглатывает, но ничего не говорит. Что она может сказать? Мы оба знаем, что это факт. У меня останется больше, чем горстка физических напоминаний о том, что произошло, что, в свою очередь, напомнит ей.

Сзади она обхватывает меня за талию и нежно прижимает ладони к моему прессу, а затем кладет голову мне на лопатки. Я знаю, что у меня там тоже есть раны от того хлыста. Не знаю, зажили ли они, или их сейчас тоже перевязали.

— Один день за раз, да? И вообще, они могут сделать тебя еще сексуальнее, чем ты есть, и я буду отбиваться от девушек битой.

— Я бы их даже не заметил, Лисичка. Я смотрю только на тебя.

— Я люблю тебя, Алекс. Настоящего тебя, а не просто веселого плейбоя, которого ты показываешь остальному миру. Шрамы меня не пугают. Боль меня не пугает. Единственное, что меня пугает сейчас, - это потерять тебя.