Любовь и Хоккей (ЛП) - Джей Монти

Поэтому, поскольку я хочу, чтобы она была рядом со мной, мне приходится спать на правом плече. У меня травма в этом месте, и иногда это чертовски больно. Но я бы предпочел просыпаться с адской болью и почти не спать, чем не прикасаться к ней.

Присутствие в моей квартире оживило ее. Музыка всегда была громкой, и она всегда звучала из восьмидесятых, но это была она. Куда бы она ни пошла, все, к чему она прикасалась, усиливалось. Ходила по моему пространству, как будто оно принадлежало ей, и, если честно, так оно и было. В те ночи, когда ее не было со мной, это казалось немного более тусклым. Она была светом в моем доме, в моей жизни.

Я знал, что, рассказав об этом ее отцу, она сможет полностью отдаться мне. Она останется на выходные, и не только на несколько дней. Меня беспокоило не то, что я рассказывал о ней всему миру. Черт возьми, я хотел заявить права на свою территорию. Я ненавидел, как парни пялились на нее. Валор не обращала внимания на то, насколько горячей, блядь, она была.

Это ничего не говорило младшему. Я был готов к тому, что получу от него взбучку по. Я сдерживался не из-за ее отца. Я сдерживался из-за самого себя.

Я смотрю, как она откусывает первые несколько кусочков жирного ломтика, радостно напевая под звуки музыки.

— Ты все еще самый грязный едок, которого я когда-либо встречал, - комментирую я, переводя взгляд на нее, а затем снова на дорогу.

Она поднимает ногу, а затем опускает ее на мое бедро, грубо вдавливая пятку в мои мышцы.

— Я не такая! - кричит она, все еще держа еду во рту. Я давлюсь смехом, протягивая к ней свободную руку. Смотрю на нее, провожу большим пальцем по ее подбородку. Я собираю излишки соуса большим пальцем, прежде чем поднести его ко рту. Облизываю томатную пасту, на моих губах появляется ухмылка.

Краем глаза я вижу, как она краснеет, заставляя меня улыбнуться. Это крутая девчонка на льду? Да, она тает, как только оказывается в моих объятиях.

— Как скажешь, - ворчит она, с важным видом доедая кусок пиццы.

Я уже несколько часов ехал по проселочным дорогам в более сельской местности за пределами Чикаго. Я знал, что ей нужен перерыв, и хотел видеть ее счастливой. По радио звучит песня Синди Лопер “Time After Time”. Я закатываю глаза, секунду глядя на нее.

— Что у тебя не так с музыкой восьмидесятых? - Это все, что она слушала. Не только какое-то время. Это было все время. Она никогда не слушала ничего, сделанного в наши дни. Надо отдать ей должное, она последовательна.

— Мой отец. Все очень просто. Когда я была маленькой, мы часами слушали эту музыку. Теперь это похоже на часть меня. Точно так же, как у тебя, вероятно, есть что-то особенное, что ты разделяешь со своей семьей. - Она кладет в рот несколько лимонных конфет.

При слове ‘семья’ я невольно напрягаюсь. Да, Валор. У меня действительно есть что-то особенное, чем я делюсь со своими матерью и отцом, это называется боль. Большое количество горя. Такая боль, от которой больно смотреть на Валор.

— Не совсем, - твердо ответил я. Я снова перевожу взгляд на дорогу передо мной. Одна рука на руле, а другая лежит на ногах Валор у меня на коленях.

— Ты не очень близок со своей семьей, не так ли, Би?

Трудно быть, когда один мертв, а другой все время пьян. Вэлли мало что знала о моем прошлом или моей семье. Я не говорил об этом. Никогда. Никто не знал ни о том, как я рос, ни о том, через что прошла моя мама. Это был мой секрет, который я должен был сохранить.

Я пожимаю плечами. Хочу уйти от этого разговора как можно быстрее.

— Зачем ты это делаешь? Меняешь или избегаешь темы, когда я говорю о твоей семье? Ты делал это с тех пор, как я была ребенком. Почему? - Она убирает ноги с моих колен, и потеря ее прикосновения вызывает у меня желание положить их обратно.

Она по-прежнему смотрит на меня, но теперь сидит, скрестив ноги, и смотрит на меня своими глазами Клеопатры. Эти глаза, которые годами терзали мою душу. Даже в детстве она смотрела на меня так, словно видела нечто большее, чем маску, которую я надеваю каждый день.

— Мое прошлое - это не то, о чем я люблю говорить. В любом случае, на самом деле это не так уж и важно.

Мой ответ прост. Я не хочу говорить об этом. Но она непреклонная маленькая штучка. Вечно копается в дерьме, которое ее не касается.

— Если это имеет отношение к тебе и к тому, почему у тебя никогда не было серьезных отношений, я думаю, что это очень важно, Би.

Я дергаю головой в сторону. Откуда, черт возьми, у меня взялась способность брать на себя обязательства? Я едва взглянул на другую женщину с тех пор, как познакомился с Ви. У меня сводит челюсть.

— Ты хочешь сказать, что я не предан тебе? - Мой голос ближе к рычанию, чем мой обычный тон.

— Не переворачивай это на меня! - огрызается она, вскидывая руки в воздух. Я решаю, что сейчас самое подходящее время поискать место для остановки, этот разговор не будет продуктивным, если я буду за рулем. К тому же Валор сходит с ума, когда злится, а мне не хочется разбивать эту машину.

— Я просто пытаюсь понять. Тебе двадцать шесть, Бишоп! Я даже никогда не видела тебя с одной и той же женщиной дважды, как и гребаный TMZ, - продолжает она, когда я выезжаю на широкую полосу, ставя машину на стоянку.

Вэлли смотрит в окно, прикусив внутреннюю сторону щеки. Она второй человек, которого я встречал, который делает это, когда находится в состоянии стресса или возбуждения. Это ее признак того, что она расстроена. Это так похоже на Анну.

— Откуда мне знать, что со мной все по-другому? - заявляет она, проводя языком по нижней губе. Я со вздохом быстро отстегиваю ремень безопасности, хватаю ее сзади за шею и притягиваю к себе.

Запах лимонных конфет и лаванды переполняет мои чувства. Я прислоняюсь своим лбом к ее лбу, зарываясь пальцами в ее волосы.

— Черт возьми, Вэлли. Ты же знаешь, что с тобой все по-другому, - тихо шепчу я. Ее тело тает, как будто одного моего прикосновения достаточно, чтобы успокоить ее дух. Я чувствую, как ее руки поднимаются по моей груди к щекам.

Она переводит взгляд на меня, и у меня перехватывает дыхание. Самые яркие глаза, которые я видел в своей жизни. Внутри них находятся галактики и солнечные системы. Ее губы нависают над моими, призрак поцелуя. Я чувствую мягкость ее рта на своем.

— Докажи это, - напевает она мне в губы, — Дай мне увидеть тебя, Би, дай мне увидеть тебя всего.

Моя душа почти раскалывается надвое. Буквально. Она отнимает у меня весь воздух. У меня ничего не осталось, у нее есть все. Этот момент кажется таким болезненным, и это раздражает меня до такой степени, что я обнажен. Я ненавижу это. Как будто она может видеть всех призраков, прячущихся за моими глазами.

Я двигаю рукой к краю своего сиденья, отодвигая его назад, а затем кладу руки на бедра Валор, легко поднимая ее тело к себе на колени. Я крепко обхватываю ее, прижимая к себе. Приближаю свои губы к ее, оставляя на ее губах синяк от поцелуя.

Это не романтический поцелуй. Он полон боли, грубой, настоящей. Это мы. Это волны, разбивающиеся о берег с яростью, которую я не могу объяснить. Ее губы - моя безопасная гавань. Они хотят знать все места, которые я повредил, и исцелить их.

Она скулит мне в рот, и я проглатываю это со своим собственным стоном. Наши губы двигаются в гармонии, как будто они всегда должны были быть соединены. Мой язык скользит по ее нижней губе, нежно дразня ее. Ее руки сжимают мою футболку, она хочет, чтобы я был ближе.

Я чувствую потерю ее губ, когда она отрывает свой рот от моего. Ее губы скользят по моим, едва касаясь, она выдыхает слова:

— Пожалуйста, позволь мне увидеть тебя... - Я сжимаю ее бедра так сильно, что уверен, на них останутся следы, и стискиваю зубы, испуская вздох, который не знал, что сдерживаю.

Ее нежные пальцы перебирают мои волосы, массируют кожу головы, успокаивая меня своим прикосновением. Я качаю головой, откидываясь на подголовник. Я открываю глаза и вижу, что она пристально смотрит на меня. Я делаю глубокий вдох, а затем выдыхаю.