Кира Стрельникова - Назови меня своей

Брюнет между тем вытянул руку и молча поманил меня, не сводя взгляда, и ноги сами сделали шаг, потом другой, и третий, тогда как сознание по-прежнему пребывало в оцепенении, не в силах совладать со страшной правдой. Я остановилась напротив старшего, обмирая внутри и даже дыша через раз. Глаза темноволосого оказались тёмно-карими, цвета старого янтаря или гречишного мёда, и… в них мерцал красноватый огонёк, теперь я видела это отчётливо. Как и то, что его зубы, нереально белые, тоже отличались от обычных человеческих. Особенно клыки — чуть длиннее, и я не сомневалась, очень острые.

— Леллиаль, значит, — произнёс брюнет, отставил бокал с точно такой же жидкостью, как у брата, и мои сомнения, что там именно вино, вспыхнули с новой силой, грозя перерасти в уверенность.

— Д-да… милорд… — прошелестела я сиплым шёпотом, почувствовав, как пересохло горло, и его царапало и першило, я с трудом сдерживала кашель.

Блондин издал смешок и поболтал налитое в бокале.

— Лё-о-о-оля, — нежно протянул он, словно смакуя моё имя, и вновь вдоль позвоночника прокатилась волна холодной дрожи. — Приятно познакомиться, Валентин.

Он подался вперёд, я испуганно отшатнулась, но Валентин двигался быстрее, и неуловимым движением, не сводя с меня пристального взгляда светлых, серо-стальных глаз, поймал мою безвольную руку. Прикосновение его прохладных пальцев к моим ледяным обожгло, я замерла, боясь пошевелиться, и только оцепенело наблюдала, как лорд медленно подносит мою кисть к губам, чей цвет спелой вишни резко контрастировал с бледной кожей. То, что дальше вытворил лорд Валентин, вогнало меня в краску почище непристойных картинок, которые я как-то засекла у соседки по комнате: он сначала пощекотал языком тыльную сторону, потом проложил влажную дорожку почти до самой косточки и обратно, крепко держа мои пальцы, а потом прижался губами, слегка втянув кожу. Я слабо ахнула, дёрнувшись, почувствовала, как его острые зубы царапнули, и сердце превратилось в ледяной шарик, скатившийся в желудок. Брюнет на мою реакцию тихо, довольно рассмеялся и… взял вторую руку.

— Мартин, — обронил он, словно в задумчивости погладив мои пальцы, а потом, перевернув ладонь, поцеловал в самую серединку.

От интимности последнего жеста меня бросило в жар, я уставилась на тлеющие в камине угли, стараясь не думать, как выгляжу со стороны, с зажатыми в руках лордов ладонями…

— Какая нежная, — пробормотал Валентин, оторвав наконец свой бесстыжий рот от моей кисти, но не торопясь отпускать — он перебирал мои пальцы, словно играясь с ними, ласкал подушечки, и мне всё больше становилось не по себе. — Но такая пугливая… Лёля, — он снова усмехнулся и поднял голову, посмотрев на меня. — Я чувствую запах твоего страха, крошка, и знаешь, он мне нравится, — голос Валентина упал до вкрадчивого шёпота, а мне пришлось сильно прикусить губу, потому как на глаза навернулись бессильные слёзы.

Да, я их боялась, до дрожи, до тихой истерики. Потому что не знала толком, зачем таким, как они, такая, как я. Зачем отец меня тут оставил, чего ожидать от этих лордов, и вернусь ли когда-нибудь домой. Хотя зачем, мне бы просто вырваться из этого страшного особняка… Дома меня вряд ли ждут. Я зажмурилась, изо всех сил сдерживая беспомощный всхлип, тело начал бить озноб, и я отстранённо подумала, что сейчас позорно шлёпнусь на пятую точку, ибо ноги уже почти не держали. Я не услышала, как встал Мартин, только внезапно почувствовала, как талию крепко обняли сильные руки, и я оказалась прижата к его телу. У меня вырвался испуганный судорожный вздох, глаза широко распахнулись, и я вцепилась в предплечье лорда, уже мало соображая, что творю.

— Ш-ш-ш-ш, малышка, не дёргайся, — раздался около самого уха голос старшего, почему-то весёлый. — Ты слишком переволновалась, понятно, еле на ногах держишься. Утром поговорим. Пойдём, покажу твою комнату.

Я не ослышалась? Он сказал — мою комнату?.. Значит, я тут буду жить, что ли? Всё же не сдержалась, издала слегка отдававший истерикой смешок и попыталась сделать шаг самостоятельно, но — не вышло. Ноги подогнулись, и я бы упала, не держи меня лорд Мартин. Услышала тихий досадливый возглас, и нервно прошептала:

— П-простите… милорд…

— Сегодня прощу, спишу на то, что ты наверняка не ожидала ничего подобного, — отозвался он и в следующий момент я оказалась у него на руках, лорд быстрым шагом направился к двери. — Но в твоих же интересах, Лёля, смириться с собственной участью, — он посмотрел на меня без тени улыбки в тёмных глазах, теперь в них горело предупреждение. — Будешь дальше шарахаться от меня или Валентина, придётся применять меры.

Он замолчал, а я боялась шелохнуться в его руках, глядя на свои сцепленные пальцы. А какова моя участь, хоть кто-нибудь объяснит? Или и это мне знать не положено? Дверь в гостиную открылась сама, и мы вышли, свернув дальше по коридору. Я не решалась посмотреть на лицо лорда Мартина, пытаясь справиться с собственными эмоциями и нервозностью, и до моей комнаты мы шли молча. Она располагалась не очень далеко от гостиной, всего через дверь, и когда меня внесли внутрь, я обнаружила, что огонь в камине уже разведён, светильники горят, а мой саквояж стоит у большой кровати с балдахином. Лорд Мартин поставил меня на пол, развернул к себе, удерживая за плечи, и я снова попала в плен его взгляда, беспомощно замерев, как кролик перед удавом.

— Во избежание неприятных моментов предупрежу сразу, из дома ты не сможешь выйти кроме как в сопровождении меня или Валентина, поняла? — сообщил он, и мне оставалось только кивнуть. — Я бы советовал тебе сейчас лечь спать, отдохнуть как следует, потому что с завтрашнего дня у тебя начнётся новая жизнь, Лёля, — лорд Мартин улыбнулся своей пугающе-притягательной улыбкой, и я снова увидела красноватые огоньки в глубине его глаз. — Совсем другая, крошка. Совсем другая, — словно в задумчивости проговорил он, и его ладонь коснулась моего лица, медленно провела, спустилась на шею.

За рукой следовал взгляд, голодный и предвкушающий. Я прикрыла веки, только бы не видеть этих горящих глаз и стараясь не думать о том, что скрывалось за его словами, и какая же такая другая жизнь меня ждёт.

— Спокойной ночи, Леллиаль, — его прохладные губы коснулись моего лба, и лорд Мартин отпустил наконец.

Через несколько мгновений я услышала щелчок закрывшейся двери и поняла, что осталась одна. Коленки тут же подогнулись, и я осела на ковёр, сдавленно всхлипнув. Господи, помоги. Я в доме с двумя существами древней расы, в их полном распоряжении, и… похоже, без всякой надежды выбраться отсюда без их на то дозволения. По моим щекам потекли слёзы, я беззвучно заплакала, закрыв лицо ладонями. Папа, папа, за что же ты так со мной?! Зачем сделал… рабыней этих двух! Потому что по-другому свою участь я назвать не могла, основываясь на заявлении лорда Мартина, что из дома выйти не смогу одна. Некоторое время слёзы катились по щекам, я позволила отчаянию и страху выплеснуться, тихонько всхлипывая и то и дело вздрагивая, бросая испуганные взгляды на дверь — а ну, как услышат? Хотя в глубине души хотелось завыть в голос и съёжиться в комочек, а ещё лучше — уснуть и никогда не проснуться. Или проснуться дома, в своей кровати и понять, что случившееся — просто страшный сон, не более. Но губы были солёными от настоящих слёз, и то место на ладони, куда поцеловал лорд Валентин, до сих пор горело, как будто там остался след от наглых губ.