Порочное трио для сводной (СИ) - Амор Полина

— Послушай, — говорит Макс. — Смысл храма — это воспевание Хатхор. А это значит — увеличение энергии красоты, любви, добра и нежности. В этом месте тебе может всё показаться немного, даже, я бы сказал утрированным.

— Типа как «мимими»? — спрашиваю я.

— Я не понимаю, — качает он головой.

— Ну, типа того, что все добрые, благодушные, позитивные донельзя.

— Ну, что-то в этом роде, — соглашается он. — Даже мелкая пылинка там — это хаос, надколотая кружка — хаос. А хаос — это Сет, ну или Сехмет но не Хатхор. Сильные мира сего по всей планете приходят в подобные места, не только ради того, чтобы насладиться компанией красивой, доступной и умелой женщины.

— Разве?

— Кристина, эти женщины непростые. Они дают чувство легкости и принятия абсолютного. Они запомнятся на всю жизнь. Потому, что они умеют любить просто так. И еще дарят магическую поддержку, которая превращает политика в президента, а бизнесмена в миллиардера. Огромная энергия принятия, любви, обаяния. Такое сложно найти, поэтому, их обожают. Это круговорот любви.

— Для меня любовь на другом строится. На верности, и на том, что нет обмена ни деньгами, ни энергией. А есть желание отдать себя любимому человеку, — пожимаю я плечами. — Любовь ваших жриц, все-таки тоже купленная. Пришли бы туда не сильные мира сего, а просто бомжи с остановки. Девушки бы их тоже любили так же сильно?

— Не знаю, мы не пробовали, — качает Виктор головой. В зеркале заднего вида замечаю, что он усмехается.

— Вы отбираете жриц? — продолжаю я тему.

— Это делает сама Хатхор. Мы, чаще всего, просто должны предоставить кандидатуру.

— А вы всегда с ними спите, как с Кариной? — стараюсь, чтобы в голосе не звучало ревности, но не уверена, что выходит.

— Нет, конечно, — качает Макс головой. — Ну, это был особый случай. Нам нужно было показать это тебе. Так, обычно мы стараемся не сильно близко связываться со жрицами, потому что так или иначе они изменятся. Они стараются стереть в себе энергию хаоса, даже её мельчайшие отголоски.

— А я бы могла стать жрицей, если бы не была бы вашим… ну вашей партнером?

И как нас назвать? Кто мы друг другу? Могу ли я ревновать их к другим женщинам или они меня, к другим мужчинам? Слишком много вопросов, слишком мало ответов.

— Думаю ты могла бы стать одной из лучших жриц любви, — говорит Виктор и оборачивается ко мне с ехидной улыбкой.

— Это звучит пошло, — замечаю я.

— Я в курсе, — кивает он.

— Дурак, — фыркаю я, и несдержанно улыбаюсь. Самый странный комплимент, который я слышала за свою жизнь. На такой, наверное, можно и обидеться. Но у меня не выходит.

Подъезжаем к большому бизнес-центру и Макс уверенно едет на парковку. Я удивляюсь, что храм Хатхор находится именно здесь. Почему-то представлялось что-то менее современное.

Но когда мы входим в холл, и первым делом в глаза бросается огромный портрет полуобнаженной Хатхор все встает на свои места. Мы проходим мимо ресепшена, вижу за стеклом кафе и переговорные где серьезные люди в костюмах о чем-то серьезно же переговариваются.

Мелькает странная мысль, что совремнный бизнес это тоже в чем-то культ. Определенный этикет, определенное общение, вера во что-то, ритуалы с показателями, статистикой, презентациями. Но мы быстро уходим из него и я оставляю свою мысль на обдумать как-нибудь позже.

Мы спускаемся по лестнице, и Виктор прислоняет бейдж к электрозамку.

Перед нами открывается большая дверь, мальчики кивком приглашют меня идти первой, и я оказываюсь в месте, похожем на то, что я видела во сне. Белые стены, красная мебель. Только здесь много женщин.

Снова сердце царапает неуместная ревность. Без особого удовольствия я отмечаю, что это возможно не самые красивые женщины, из мною виденных. Но уж точно, самые сексуальные.

Гибкие, сильные, женственные фигуры. Разные. С большой грудью, с маленькой. Пышные или стройные. Разные цвета кожи, волос. И от каждой столько ощущения открытости и сексапильности. Каждая одним своим движением может пообещать незабываемое удовольствие, а благодушные, спокойные улыбки обещают принятие и любовь. То, о чем и говорили братья.

Они не то, чтобы одеты, и не то, чтобы совсем раздеты. Вместо одежды, у них полоски из светлого шелка, по всему телу. И рисунки, будто бы египетские иероглифы.

Женщины заняты своими делами: кто-то болтает друг с другом. Кто-то занимается медитацией или чем-то наподобие. Неожиданно ко мне подлетает одна из жриц и резко обнимает. Я не сразу понимаю, что происходит, отодвигаюсь от неё и встречаю знакомое лицо.

— Карина! — выдыхаю я.

Живая, здоровая, счастливая. Кажется, я впервые точно убедилась, что она жива и здорова. Вместо испуганного или взволнованного лица я вижу легкую улыбку и блеск в глазах. Обнимаю её сама.

— Я так рада, что вы приехали! Я так рада, что с тобой всё хорошо, что ты прошла инициацию, это замечательно, — говорит она мне, и я удивляюсь тому, что мы на «ты». Вроде бы «выкали» всё наше общение. Но да ладно, я и не против.

— Я рада, что с тобой все хорошо, — киваю я.

Разум издевательски подсовывает мне воспоминание о том, как она извивалась под Виктором и сосала Максу на том видео. Улыбка сползает с моего лица. Даже не знаю, как мне следует к ней относиться.

Я оглядываюсь на братьев, думая, посмотреть, как они будут встречать Карину, но они оба общаются с другими девушками.

Просто переговариваются о чем-то с роскошной мулаткой с гривой каштановых кудрей. Она с искренним раболепием медленно кивает, принимая их наставления.

— Мне столько всего надо тебе рассказать! — отвлекает меня Карина.

— Мне тоже Карина. Я не ожидала что я тебя встречу, но есть небольшой разговор, — я сжимаю ей руку. Намекая на то, что нам нужно отойти.

— Да, конечно, — кивает она со всей серьезностью. Мы отходим за угол. — Что случилось?

— Оля знает?

— О чём?

— О том, где ты? О том, что ты жива и здорова? Она ментов вызывала, заявление о пропаже писала.

Карина вздыхает и закатывает глаза.

— Нет, она не знает. Она мне мозг съест, я не хочу ей говорить. Ты знаешь, какая она зануда? Я первый раз секс попробовала, когда мне и семнадцати не было. Оля же нудит, что можно только с женихом, а лучше после свадьбы. Ну не дура, она?

— Блин, Карина, она думает, что ты мертва, это неправильно!

— Слушай, ну я написала ей письмо что типа уезжаю и все такое. Почему я должна волноваться из-за этого? Да она всю жизнь меня в ёжовых рукавицах держала. Она заставила меня бросить танцы, она третировала меня со смерти мамы!

— Она заботилась о тебе, Карина, как умела! — поднимаю я голос. — Ну пойми, она хотела для тебя лучшей жизни.

— И это не повод лишать меня личной жизни, танцев, любви, секса. Сама дура холодная и думает, я такая же. Нет! Кристина, при всем моем уважений, к тебе, я не хочу, чтоб она мне мозги ела. Ты представляешь, что она мне тут выскажет, если узнает, что у меня за работа? Как минимум назовет шалавой.

— А ты думаешь, что она успокоится, думая, что ты где-то валяешься мертвой? Она с ума сходит, у неё жизни нет. Просто поговори с ней, даже если она не захочет понимать. Фиг с ней. Главное, чтоб она знала, что тебя нужно искать. Поверь мне, ей нужно дать выбор решить. Но решить основываясь на правде. Правда, даже самая горькая, самая мерзкая, она нужна, понимаешь? — взмаливаюсь я.

Карина смотрит на меня внимательным взглядом.

— Я подумаю.

— Подумай. Спасибо тебе, — я сжимаю ей руки, и она только улыбается.

— Лучше бы ты была моей сестрой, — вдруг вырывается у неё.

Я опять наблюдаю за братьями, которые беседуют с девушкой. Теперь это блондинка с выдающейся грудью. Как если бы у Джессики Альбы была бы фигура Памелы Андерсон.

— О, я была бы противной донельзя. Хуже Оли, поверь, — говорю я и встречаюсь взглядом с Виктором. Отворачиваюсь.

— Слушай, а ты… ну, ты не ревнуешь? Я понимаю, что между вами с братьями что-то есть и то, что я с ними… Они говорили, что покажут тебе видео, сказали, что пишут и всё такое.