Сезон охоты на недотрогу (СИ) - Марика Ани

В груди страх, словно кусок ржавого металла, впивается. Меня уже не от холода трясёт. Я понимаю, что это тот самый Буйный. И он не поверил игре Ильи.

Мужик склоняется ближе, обдавая зловонным дыханием. Смотрит победно и похотливо. За подбородок ледяными пальцами хватает, задирая голову выше.

— Я даже расстроился, узнав о смерти твоего отца, — цедит он. — Жаль, не увидел, как корчится эта крыса. Но ничего, ты за всё ответишь. И за отца, и за брата, и за этого черта.

— Они придут за мной, — поборов страх, стараюсь говорить твёрдо.

Буйный низко и отрывисто смеётся. Этот смех по всему ангару разносится, аж воздух вибрирует.

Дверь со скрипом открывается, прерывая сумасшедший гогот этого типа. В помещение заходят мужики с некими ящиками.

— Буйный, тебя спрашивают. Груз прибыл, — доносится голос одного из шестёрок.

— Заносите, — машет он в дальний угол. — А ты пока посиди, малышка. Закончу и тобой займусь.

Глава 23

Алина

Я на время остаюсь совершенно одна. Нет, бандиты всё ещё заходят и выходят в ангар. Но в мою часть помещения не суются. Они заняты отгрузкой ящиков. Складывают их в несколько стопок и уходят. Работают быстро и слаженно.

Я варюсь в собственных мыслях и смотрю на кольцо в свете тусклой лампы. Прикидываю можно ли им перерезать стяжки. Понимаю, что нет. Стараюсь сохранить рассудок. Но с каждой минутой страх топит меня. Сердце бешено колотится, сбиваясь с ритма.

Скоро меня спасут. Обязательно спасут. Должны спасти. Они обещали. Они слово давали. И Миша и Илья. Каждый раз повторяли что всё будет хорошо. Я цепляюсь за их слова. Заставляю себя сидеть и не показывать слёз.

Буйный не дождётся от меня мольбы или истерики. Я вытерплю, я дождусь.

Не сразу замечаю как становится очень тихо. Неестественно так. Поднимаю голову и осматриваю ангар. Половина помещения заставлено ящиками. Мужиков нет. Вот и всё. Отгрузка завершена.

Скрип двери бьёт в нервную дрожь. До крови закусываю повреждённую губу. Тень Буйного ложится на мой светлый участок. Его фигура сейчас выглядит зловеще-пугающей. И глаза неестественно блестят. Он скалится. Мерзотно, противно. Переступает порог…

Резкий визг тормозов и грохота раздаётся снаружи. У Буйного глаза кровью наливаются от бешенства, он разворачивается и изрыгая мат, идёт обратно.

Там настоящая война начинается. Выстрелы, звуки борьбы, топот ног. Я падаю на бетон, червячком отползаю подальше в темень и за ножку стула тяну, закрываясь столь хлипкой конструкцией. Скукоживаюсь насколько могу и смотрю на маленький просвет между воротами и полом, в котором мелькают тени.

— Где она? Аля!

— Маленькая!

Я не сразу реагирую, даже первые секунды считаю эти голоса галлюцинацией. Поэтому не двигаюсь. Лежу, дрожу и всхлипываю. В просвет смотрю, на тени. И ноги в ботинках.

Две массивные фигуры движутся в мою сторону. Инстинктивно отползаю. Но в моём состоянии так себе попытка. Меня быстро находят. Рывком подхватывают и прижимают к широкой, каменной груди.

— Девочка моя… маленькая… принцесса… — шепчет Аверин, вжимая сильнее и сильнее.

— Дай её сюда, — рычит Миша и моё тельце вырывают из любимых рук. Ощупывают и тоже к груди прижимают.

Уткнувшись носом в твёрдое плечо, глубоко вдыхаю и плачу. Навзрыд, колотясь в истерике, бессвязно бормоча, икая.

— Всё, всё, малыш. Ты в безопасности. Всё кончилось.

Меня чуть отстраняют и ножом срезают стяжки. Обретя свободу, обнимаю крепко брата. Мишка подхватывает на руки и выносит на улицу.

В глаза бьёт свет от галогеновых фар. Жмурясь, верчу вяло головой и осматриваю пустырь перед ангаром, забитый крупногабаритными машинами.

Лицом в пол лежат трое, их в наручники заковывают. Двое в лужах крови валяются. Я ищу Буйного. Отбрыкиваюсь от родственника.

— Аля, чёрт, не копошись, — шипит Миша.

Илья меня ловко перехватывает.

— Как ты? Где болит?

— Где он… где… Он… — бормочу, отпихивая Аверина.

— Мёртв, — жених разворачивает и указывает на тело Буйного, возле которого собрались аж трое мужчин в форме. — Всё кончено, Алина.

— Мёртв… — повторяю и громко всхлипнув, обмякаю.

Илья успевает подхватить, к груди прижимает. Вдыхаю терпкий парфюм любимого вперемешку с пылью и пеплом. И отключаюсь окончательно.

В себя прихожу в белоснежной палате. Как-то резко просыпаюсь, дёргаюсь и шиплю от неприятного жжения в руке. Замечаю присоединённую канюлю от капельницы и расслабляюсь.

— Алька, — ко мне бросается Жасмин.

— Привет, — сиплю, рассматривая подругу.

Брюнетка сжимает мои пальцы и садится рядом. Смотрит участливо и со слезами на глазах.

— Не плачь только, — предупреждаю её.

— Аль… — шумно вздыхает она и гладит по руке. — Я так за тебя испугалась, Аль. Илья такой бешенный был. Метался словно зверь в клетке. И Миша твой…

— А сейчас, где они? — перебиваю сбивчивый рассказ подруги.

— Показания дают. Не волнуйся, их Натан вытащит. А я тут с тобой посижу. Хочешь воды? Или может поесть? Вот я дура, сейчас врача позову.

Жасмин мечется по палате, не зная за что хвататься в первую очередь. Всё же берёт себя в руки, жмёт кнопку вызова медперсонала, потом наливает воды в стакан и подходит ко мне.

— А Света в порядке? — спрашиваю, отпивая воды.

— Да, она ничего не знает. Я же после практики поехала в общагу. Они с Мишей похоже расстались плохо. Света не рассказывает. Поэтому она прогуляла вчерашний день.

— Блин, я ведь знала, что всё этим кончится, — бурчу, злясь на Демидова старшего. Ну что за дурак! Почти тридцать лет, а ума так и не нажил.

Нас с Жасмин прерывает зашедший медперсонал. Врач спрашивает о самочувствии, медсёстры убирают капельницу. В принципе чувствую я себя вполне здоровой. И нос не сломан, пару синяков да ушибов, но жить буду. Доктор меня выписывает, просит соблюдать постельный режим и удаляется.

Оставив подругу в палате, удаляюсь к примыкающей ванне. Моюсь, волосы привожу в порядок. Себя в зеркале разглядываю. Физиономия, конечно, пострадала. На губе ранка и на скуле синяк. Ещё и на запястьях синеют полосы от стяжек.

Переодеваюсь в чистое, кто-то озаботился и привёз мои вещи. И выхожу обратно. А в палате народу прибавилось. Аверин, Мишка и муж Жасмин, даже Вадим тут, правда с гипсом в ноге и на инвалидном кресле.

— Вадя, — ахаю, привлекая внимание. Осматриваю побитую физиономию и синяки на костяшках. Совершенно не реагирую на активизировавшихся мужчин. Подхожу ближе. — Как… что… О боже!

— Не стони, малая, — отмахивается бывший бодигард. — Живой, а это заживёт.

Он трясёт ногой в гипсе и впервые улыбается разбитыми губами.

— Маленькая, — Илья подхватывает на руки и смотрит с такой нежностью и тревогой, аж сердце ёкает.

Зарываюсь пальцами в короткую бородку, касаюсь его и любуюсь. Глаз отвести не могу. Я ведь почти поверила, что больше его не увижу. Почти потеряла надежду, что вообще выживу. А он… Они успели. Ворвались со спецслужбами, с мигалками.

Прижимаюсь губами к его губам. Всхлипываю и целую. Илья вжимает меня сильнее, углубляет поцелуй, языком жарким толкается в рот. Лаской залечивает перепуганную душу.

— Поехали домой, Аверин. — шепчу, глубоко вдыхая парфюм любимого.

— Поехали, Аля, — соглашается Мишка, подходя ближе. Илья сразу же отпускает меня, даже в сторону отшагивает. — Людмила тебя уже ждёт с горячим обедом.

— Эм-м… — зависаю на этом моменте. Так как я предполагала, что вернусь к жениху. Оглядываюсь на Илью.

— Езжай, малышка, поговорим позже. — подмигивает он.

Глава 24

Алина

Отчий дом встречает меня запахами какао и мандаринами. Я попадаю в тёплые объятья тёти Люды. Она замечает синяки на лице и тут же разводит бурную деятельность. Устраивает меня в гостиной на диване. Приносит плед, какао с зефирками. Просит Михаила включить камин.

Слишком хорошо знает меня наша домработница, ставшая почти частью семьи. И я в её заботливых руках растекаюсь. В тюленьчика ленивого превращаюсь, позабыв обо всех нерешённых вопросах, о сессии, о душевных терзаниях подруг. Дам себе один день на передышку.