Я буду с тобой

Я едва сдержался, чтобы не расхерачить телефон о ближайшее дерево. Хорошо, Ника вернулась. Мы приехали к ней домой забрать вещи, я проверил, никого ли не было в квартире после меня, и спустился подождать к машине.

Позвонила Борисовна, а дальше я слушал и сжимал телефон так, что думал, он треснет. Доминика выходит замуж. Борисовна так торжественно сообщила об этом, будто я миллион выиграл. Хотя, наверное, да, я, блять, должен обкончаться от счастья. Вот только мне будто в грудь ногой задвинули. Больно, пздц как. Каждый раз я думаю, что отпустило, а не отпускает.

Как они могут отдать Доминику первому встречному? Как же хочется ее найти, поймать этого мудозвона, наизнанку вывернуть и так оставить. Поздравить, сука, с бракосочетанием. А что потом? Ничего. Я ей никто и останусь никем. Борисовна блеет, что у Доминики все хорошо, она пообещала привести своего мальчика и познакомить с Борисовной.

Пускай знакомится. Я хочу знать, кто он. Где работает, кем. Где живет, с кем. Я встречусь с ним только один раз, чтобы Доминика не знала, но он на всю жизнь запомнит и усвоит — обидит ее, украсит своим памятником городское кладбище.

Мы едем в поселок, в дом. Для всех у меня в лесу дача, и когда Талера достает город, он прячется там от людей. Дом в самом деле на отшибе, вокруг лес, так что все по легенде. В общем, так оно и есть, но прятаться от людей я предпочитаю на островах или возле океана. Когда опускаешься на морское дно, человеческое дно уже не кажется таким отвратным. А здесь я просто держу деньги.

Цокольный этаж — настоящий бункер, хер туда попадешь. Пароль от сейфа — день рождения Доминики. Беру сотку. Конечно, Саркис эти деньги не получит, это страховка на случай, если что-то пойдет не так. Но думаю, все получится.

Я пойду сам, не стану перекладывать на «расстрельную» команду, сегодня Талер солирует, а они остаются на подтанцовке. И клянусь, от такого привата у Саркиса и его дружков неслабо подгорит. В самом прямом смысле.

До вечера время вагон, и я везу Нику в за шмотками. Она подозрительно притихла, сидит, смотрит исподлобья на дорогу и молчит, с самого ресторана такая. Съезжаю на обочину и заглушаю двигатель. Поворачиваюсь к Веронике и за подбородок тяну к себе. Вот теперь хорошо, глаза в глаза.

— Ника, — уже напряглась, смотрит испуганно. Чтобы успокоить, провожу большим пальцем сначала по одной губе, потом по второй. Прижимаю.

Они как кровью налитые, потому такие яркие, ведь она их не красит. Сами по себе будто припухшие, магнитом тянут. Не могу удержаться, выше подтягиваю и целую. Сначала просто языком по губам прохожусь, а потом глубже толкаюсь. Вспоминаю как внизу ее ласкал, сразу от головы к члену откатывает, ширинка натягивается, чуть не лопается, ну какая же девочка мне досталась оху…нная…

Меня штормит, затягивает в поцелуй, а она не шелохнется. Отодвигаюсь, беру ее руки и закидываю себе за шею, а потом снова губы ртом ласкаю. И про другие думаю, они тоже у нее быстро кровью наливаются, и такие сладкие становятся, что я даже запах их слышу. В голове начинает шуметь, перед глазами все мутнеет.

Стону и подминаю ее под себя. А она упирается, сучка малая, я платье задираю и в бедро пальцами впиваюсь. Зубки сцепила и язык выталкивает, мне даже смешно делается. Играет со мной, маленькая совсем…

— Ника, — придавливаю к спинке и шепчу на ушко, обхватываю мочку губами и прохожусь языком, — я же тебя сейчас тут трахну прямо на трассе. Что ты делаешь?

Напрягается подо мной, и я понимаю, что это не игра. В грудь упираются ладони — кисти узкие, пальчики длинные. Хочу, чтобы она не упиралась в меня ими, а гладила. Или лучше себя, сминала свою ох…ительную грудь, сидя на мне. Теперь я точно знаю, как трахну ее вечером, снизу.

— Ника!

— Тимур, — поднимает на меня свои большие глаза, темные и блестящие. Черный шоколад. Или маслины. — Кто такая Доминика?